Влюбленный воин

Хейд в досаде передернула плечами; ей казалось, что все двоится у нее перед глазами.

– Но, Минерва, мне надо все решить до рассвета. Понимаешь, до рассвета… Старуха нахмурилась и с вздохом проговорила:

– Сейчас из этого не выйдет ничего хорошего.

– Минерва, пожалуйста, не удерживай меня. Умоляю!.. – Хейд с трудом поднялась с постели и, пошатываясь, направилась к двери. – Я пойду, Минерва, хорошо? А если не вернусь к рассвету… то отправь кого-нибудь за моим трупом.

Глаза старухи чуть не вылезли из орбит.

– О, тогда лучше иди, моя фея!

Хейд вышла из дома и, осмотревшись, зашагала к замку. В небе сверкали яркие звезды, и девушка остановилась ненадолго, чтобы полюбоваться ими. Внезапно голова у нее закружилась, и ей пришлось снова обратить взор к земле.

Тяжелая дубовая дверь, ведущая в зал, никак не открывалась, и Хейд долго толкала ее, стараясь войти. Когда же дверь наконец-то отворилась, она, не удержавшись на ногах, упала на пол. Со стоном поднявшись, Хейд на мгновение прикрыла глаза, затем, приблизившись к лестнице, стала осторожно подниматься наверх, придерживая одной рукой юбки, а другой, опираясь о холодную стену. И чем выше она поднималась, тем более неотвратимым казалось ей наказание.

«Возможно, он меня выпорет, – размышляла она. – Или даже повесит. А может, просто отправит обратно в Сикрест».

Наконец, оказавшись в верхнем коридоре, она осмотрелась и в изумлении пробормотала:

– Как странно… Что-то не припоминаю этого коридора. Может, я ошиблась и не туда поднялась?

Немного подумав, Хейд двинулась направо – и тут же остановилась, ослепленная ярким светом, хлынувшим из внезапно открывшейся двери.

– А я не был уверен, что ты придешь, – раздался голос Тристана, и ей показалось, что голос его звучит как-то странно.

Хейд смотрела себе под ноги, изо всех сил стараясь держаться прямо, и потому не заметила насмешливой улыбки Тристана. То и дело спотыкаясь, она вошла в его спальню и пробормотала:

– Добрый вечер, милорд… Надеюсь, ваш праздник… продолжался столь же успешно.

– Да, вполне успешно. Но и ты, похоже, неплохо повеселилась, – ответил Тристан с усмешкой.

– Милорд, мне надо… – Хейд покачнулась. – Мне надо сообщить вам что-то очень важное.

Хейд шлепнулась на стоявший рядом сундук, и Тристан тихо рассмеялся. Приблизившись к столу, он взял кувшин и, налив в чашу воды, подал ее девушке.

– Благодарю вас. – Она залпом осушила чашу, потом с негодованием проворчала: – Но ведь это не вино. Тристан снова рассмеялся.

– Мне кажется, что после такой веселой трапезы тебе не следует снова пить вино. Лучше пей воду, дорогая. И пей медленно, маленькими глотками, тогда в голове у тебя прояснится.

Хейд с вызовом вскинула подбородок и отставила чашу. Тристан с вздохом проговорил:

– Боже милостивый, какая ты упрямая. – Увернувшись от ее кулачков, молотивших по воздуху, он попытался поднять Хейд на ноги. – Пойдем, дорогая. Я отведу тебя к Минерве. Поговорим завтра.

– Нет! – Она решительно покачала головой. – Ни за что!

Тристан приложил палец к ее губам.

– Хейд, но ты же не хочешь разбудить весь замок, чтобы все узнали, что ты у меня в спальне? Говори потише.

Она вздрогнула и окинула взглядом комнату – как будто искала соглядатаев, способных их подслушать. Потом громко зашептала:

– Нет-нет, у меня очень важное дело.

Тристан невольно улыбнулся, очарованный внезапно прорезавшимся у нее гэльским выговором; казалось, она копировала выговор Минервы.

– Дорогая, но что же у тебя за дело?

– Знаешь, это моя вина, – заявила Хейд, крепко зажмурившись. – Все ваши беды в Гринли – только моя вина.

Тристан посмотрел на сидевшую перед ним девушку и снова улыбнулся. «Похоже, бедняжка считает себя ответственной за все, даже за то, чего не может изменить», – подумал он с вздохом.

– Интересно, какие же беды ты навлекла на Гринли, миледи? – Он заставил ее подняться с сундука и подтолкнул к кровати. – Да-да, какие беды? Просвети меня, пожалуйста.

– О, множество бед! – Она принялась загибать пальцы. – Вилланы, Найджел, Дональд!..

Тристан осторожно усадил ее на край кровати.

– Не говоря о моей лжи! – крикнула Хейд. – И еще я перебила всю посуду в доме. Правда, Минерва потом заставила меня привести все в порядок… – Она немного помолчала, потом вдруг спросила: – Скажи, ты меня повесишь?

Плечи Тристана затряслись от хохота. Отсмеявшись, он снял с девушки башмаки и с серьезным видом проговорил:

– Я почти уверен, что не стоит вешать человека из-за нескольких разбитых горшков.

Глаза Хейд внезапно наполнились слезами, и она, всхлипывая, прошептала:

– Ах, ведь камни предупреждали меня, но я все-таки рассказала ему все, что знала.

Тристан взял с кровати плотное одеяло и развернул его.

– Рассказала? Кому и что?

– Ты меня не слушаешь, болван! – возмутилась Хейд. Но все же позволила Тристану уложить ее под одеяло. – Найджел знает все. Да-да, он знает все.

– Милая, не бойся Найджела. – Тристан склонился над ней. – Он не тронет тебя, пока ты здесь.

Хейд попыталась привстать.

– Да я за тебя боюсь! За тебя! Он хочет твоей смерти! Хочет прибрать к рукам Гринли!

Тристан улегся поверх одеяла рядом с Хейд.

– Дорогая, каждое слово, слетающее сейчас с твоих прелестных губок, убеждает меня в том, что ты слишком пьяна, чтобы говорить разумно.

Хейд улеглась на спину и, уставившись в потолок, пробурчала:

– Что ж, очень хорошо. Похоже, ты слишком туп, чтобы понять меня. А если так, то можно считать, что я выполнила свой долг и совесть моя чиста. – Она зевнула и пробормотала: – Да-да, чиста…

– Вот и замечательно. – Тристан погладил ее по волосам. – Я очень рад, дорогая, что ты за меня беспокоишься.

– Мм… да, очень беспокоюсь.

– Но все-таки, милая, ты должна мне поверить, когда я говорю, что Найджелу со мной не справиться. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке и с ласковой улыбкой добавил: – Победа останется за мной. Иного и быть не может.

– Мне жаль, Тристан, но я… – Хейд уже засыпала. – Видишь ли, я не знала, что это… ты.

– Конечно, дорогая. – Он прикоснулся губами к ее губам. – Сладких тебе снов, любимая.