Вместе вопреки
Шрифт:
— Он хороший? Он хорошо к вам относится?
— Да, — киваю не задумываясь и только после этого понимаю, что дала ему искренний ответ. Марат совершил много ошибок. И в прошлом, и в настоящем. Но тем не менее, сейчас это единственно правильный ответ. Зная правду, видя как он не может отвести взгляд от сына, я просто не могу ответить по-другому.
Когда Марат с Тимуром заходят на кухню, я с удивлением отмечаю, что сын не выглядит недовольным. Обычно, если его прерывают от любимого занятия, он вполне может возмутиться. Громко. Но следом я вижу Марата, нагруженного четырьмя коробками лего, сверху на которых возвышается недостроенная конструкция и не могу не сдержать улыбку. Скалаев умудрился найти компромисс. Хотя, вполне возможно, что
Всю дорогу до нашего спального района я пытаюсь выведать у Тимура побольше информации о Потапыче, но так как он в ответ задает встречные, а именно “где он сейчас и почему давно не появляется на даче?”, мне приходится срочно перевести разговор в другое русло.
Этим летом они ездили на дачу всего пару раз и я только сейчас понимаю, что о Потапыче разговоров не было. Они рассказывали о своей подруге Милане, о ее бассейне, о ягодах, о езде на велосипедах. Но о соседском дедушке речи не было. Вот только я не придала этому должное значение.
Когда мы заходим в квартиру Саяры, Тимур сразу несется навстречу Костасу и заставляет Марата аккуратно разложить новые коробки с конструктором на полу. Мы оставляем их в гостиной, а сами направляемся на кухню. Саяра уже накрыла стол, разлила чай по чашкам и теперь смотрит на меня будто ждет приговор.
А я с удивлением понимаю, что не могу на нее злиться. Всю дорогу сюда я думала о том, когда мой отец мог “завербовать” ее, как он мог убедить ее докладывать информацию обо мне и в голову приходит лишь одна веская причина — операция Костаса. Уверена, отец предложил Саяре взять на себя все расходы взамен на то что она поможет организовать встречи с внуком. И я понимаю, что не вправе ее судить. Мне обидно, что она столько лет скрывала от меня правду, но с другой стороны, я понимаю, что ради своего ребенка тоже пошла бы на все и даже больше.
Но тем не менее, глядя на ее взволнованное лицо я спрашиваю:
— Когда это все началось?
Только задав вопрос, чувствую болезненный укол где-то под сердцем от мерзкого дежа вю. Когда-то я задала практически такой же вопрос своей подруге Динаре. Тогда она рассмеялась и противно выдала: с самого начала. Без толики смущения призналась, что изначально между нами не было искренней дружбы и она усердно играла роль моей подруги ради выгоды.
Выражение лица Саяры совсем не похоже на Динино, на нем нет насмешки, уголки ее губ не приподняты в надменной ухмылке, но тем не менее, ее следующие слова полосуют меня ничуть не меньше, чем слова моей лже подруги много лет назад.
— С самого начала, детка. Михаил Евгеньевич купил нам эту квартиру и попросил меня присматривать за тобой.
Глава 56
Хорошо, что я успела сесть за стол. Я предполагала, что разговор будет не из легких, поэтому даже не поглядывала в сторону многочисленной выпечки Саяры, но о том что меня начнет тошнить даже без какой-либо пищи, я не могла и подумать. Шесть лет. Шесть лет лжи.
Марат снова стоит позади меня. На кухне есть еще стул и небольшой угловой диванчик, но Скалаев, словно верный страж стоит за моей спиной. Я слышу его неровное дыхание и чувствую тяжесть горячих ладоней на своих плечах. Заземляет. Успокаивает. По крайней мере пытается. А вот в том, что выходит у него это довольно паршиво — вовсе не его вина. Все-таки, он обычный человек, а не волшебник. А что-то мне подсказывает, что помочь моей нервной системе в данный момент сможет только какое-то волшебное зелье. Уверена, даже чудодейственные капельницы вчерашней медсестры будут сейчас как мертвому припарки. Потому что да, с каждой новой ошеломляющей новостью я становлюсь немного менее живой внутри…
— Все это было ложью, — сквозь слезы выдавливаю из себя. Не знаю почему я начинаю плакать именно сейчас. Почему новости о том, что шесть лет дружбы с Саярой оказались лишь спектаклем ударили по мне больнее, чем то, что моя мать жива? Хотя,
может, это просто стало последней каплей…— Нет, пожалуйста, не думай так, — всхлипывает она. — Ничего не было ложью, Алиса. Ты меня как дочка, клянусь.
— Дочка, за общение с которой тебе платили деньги? — усмехаюсь давясь слезами. Какая жестокая ирония, моя настоящая мать получала ежемесячное пособие за то чтобы не приближалась ко мне, а Саяре — за то чтобы притворялась моей подругой.
— Нет, детка, я не брала деньги. Я клянусь. Как только я узнала тебя поближе, я отказалась. Пожалуйста, дай мне объяснить. Умоляю тебя!
— Я не…, — порываюсь встать, но в последний момент опускаюсь обратно на мягкий стул. Если последние события и научили меня чему-то, так это тому, что нужно хотя бы дать шанс человеку объясниться. И если в пять лет мне такое не приходило в голову, то сейчас я могу хотя бы попытаться дай ей шанс. Знаю, что этот разговор разорвет мое сердце в клочья, но тем не менее, произношу:
— Говори.
Саяра вытирает влажные щеки рукавом домашнего платья и поспешно кивает:
— Я не врала тебе, — начинает она и наткнувшись на мой скептический взгляд, исправляется: — Не обо всем. Мама Костика, действительно, умерла и мы потратили все деньги на ее лечение, влезли в долги… Вот только большой квартиры у нас не было. Айсен продал свою однушку в Кузьминках, но даже это не покрыло и части кредитов. Он пошел к начальнику, чтобы попросить хоть немного денег в долг, готов был работать сутки напролет лишь бы хватило сыну на лекарства. Моя пенсия вся на еду уходила, еще и жили мы в коммуналке, на аренду нормального жилья денег уже не оставалось. Он работал электриком на предприятии, хотя по образованию судомеханик, но чтобы морские документы оформить знаешь сколько денег надо? В любом случае, у нас их не было.
На несколько секунд она замолкает, чтобы сделать пару глотков чая и я искренне радуюсь этой передышке. Потому что сейчас я снова вспоминаю нашу первую встречу, свои мысли по поводу незнакомой девушки, которой мама помогает с младенцем и потом свой стыд, когда узнала правду.
— Айсен сказал, что у Макарыча, это начальник его, в этот момент в кабинете какая-то важная шишка сидел. Но он был в таком отчаянии, что готов был на коленях просить о помощи. Начальник тогда и согласился дать ему аванс, лишь бы тот не позорил его перед гостем, но вдруг второй мужчина заговорил. И предложил ему этот план.
— План? По шпионству за мной?
— Да, — грустно кивает Саяра. — Он представился Львом Игоревичем. Мы же не знали тебя. Когда Айсен прибежал домой тогда, сказал, что нам купят квартиру. Не просто снимут, а купят. Нашу собственную. И каждый месяц будут платить за то чтобы я присматривала за какой-то сбежавшей из дома мажоркой…
— Мажоркой?? — я снова захлебываюсь возмущением.
— Детка, — молит Саяра, — позволь мне закончить. Пожалуйста. Я же не знала тебя тогда. Айсен сказал, что ты дочка богатенького папеньки, которая забеременела неизвестно от кого и сбежала из дома. И твой отец хотел, чтобы кто-то за тобой приглядывал. Когда я соглашалась на эту авантюру, была уверена, что в мою работу будет входить приглядывать за малышом пока ты пропадаешь в ночных клубах и на тусовках, а утром отсыпаешься до обеда. Но когда я познакомилась с тобой, когда узнала тебя ближе… Я не брала его деньги. Через три месяца как мы переехали сюда, я сказала, что мне не надо платить за работу. Потому что это не работа. Это… ты семья, детка.
Она подрывается со своего места и обхватывает меня руками. С учетом того, что руки Марата все еще лежат на мне, объятие получается неловким, но тем не менее, я чувствую все, что она пытается вложить в него. Боль. Страх. Сомнения. Любовь.
Через пару минут синхронных рыданий, мы отрываемся друг от друга и она продолжает свой рассказ.
— Михаил Евгеньевич продолжал присылать деньги, но я тогда пошла в банк и попросила их заблокировать свой счет. Тогда он приехал ко мне, мы поговорили, я рассказала ему какая у него замечательная дочь и как он должен тобой гордиться. И знаешь что он сказал, детка? Он сказал, что знает… и что и так гордится. Честно.