Внебрачный ребенок

— Красиво, но наша история на сказку никак не тянет. Скорей уж на психологический триллер, где маньяк насильно удерживает рядом с собой свою жертву, — твердо ответила я.

Роберт криво усмехнулся.

— Ты сгущаешь краски, Полина. Напомнить тебе, что ты сама пришла ко мне в спальню несколько лет назад?

— Из-за обстоятельств.

— Конечно, из-за них, — тихо произнес он, неотрывно глядя в мои глаза. — А сейчас вся дрожишь, словно лист на ветру, из-за них же? Я ведь чудовище, ты бежать от меня должна, так? — я прикусила губу.

Сжала ее зубами до боли, потому что на языке крутились совсем не те слова, которые стоило говорить Шалимову, ведь в некотором роде наша дальнейшая жизнь с Сафиной зависела от него.

— Должна. И именно это и пытаюсь делать, но ты не позволяешь, — я опустила глаза на его руку, которая сжала мой локоть.

Я из последних сил заставляла себя стоять на дрожащих, подламывающихся ногах. Было так стыдно признавать свою слабость перед этим мужчиной. Все, что я выстраивала в себе по крупицам эти годы, вдруг оказалось разрушено, стерто, словно ластиком, под натиском синих глаз.

— После завтрака я покажу тебе дом, ты не против? — Роберт отпустил меня, и отошел, освобождая мне немного пространства, а я молча отвела взгляд. — Как только тебе станет лучше, я отвезу вас с Сафиной домой, чтобы вы забрали все необходимые вещи.

Роберт потянулся рукой к моему лицу и коснулся пальцем нижней губы, которую я до боли прикусила несколько секунд назад. У меня перехватило горло, а в голову ударил пульс, когда из подсознания на поверхность выбралась похожая картинка: как я стою перед Робертом абсолютно голая, шесть лет назад, кусаю губы и сильно смущаюсь, боясь поднять взгляд. Он тянется к моему лицу рукой, водит пальцем по губам, а затем целует их своими губами, сжимая меня в своих руках с такой силой и одновременно нежностью, что из головы начисто вылетают все установки, которые я себе давала перед тем как войти в его спальню, оставляя лишь чувства и сильный трепет в душе.

Неужели он вспомнил сейчас о том же, о чем и я?

34

Полина

— Сегодня такой холод на улице. Просто кошмар! Белла Ренатовна, может быть занести ваши цветы с лоджии? Померзнут ведь…

— Это легкий утренний морозец, Тамила. К обеду распогодится. Пусть стоят, — отозвалась женщина строгим голосом.

Поборов смущение и страх, я прошла на кухню. Роберт с Сафиной отправились посмотреть бассейн. Дочку манила вода, совсем недавно она научилась плавать, но у нас закончился абонемент, а потом она приболела, и больше мы так и не побывали в аквапарке.

— Доброе утро, — поздоровалась я, и в нерешительности застыла в дверном проеме.

Белла Ренатовна, услышав мой голос, резко повернула голову и впилась в меня колючим взглядом. Последний раз, он же был и первым, когда мы виделись с ней был на свадьбе Кристины и Роберта. Но я быстро покинула торжество, чтобы не попадаться Шалимову-старшему на глаза. Все же мне повезло больше сестры. Во всем. Все шесть лет мне не нужно было притворяться, что я презирала Рустама Альбертовича. Даже сейчас не получалось скрывать этих чувств, хотя мужчина уже был мертв.

— Ладно, иди, Тамила, перенеси цветы в гостиную, — она кивнула помощнице рукой в сторону выхода, а мне указала глазами на стул.

Тамила выскочила из комнаты, а я села напротив Беллы Ренатовны. Она внимательно рассматривала мое лицо, а мне с каждой новой секундой становилось не по себе. Не дом, а камера пыток. И ведь нужно же было всему так совпасть в тот вечер в ресторане…

— Вы очень похожи, — хрипло произнесла она, будто ей было тяжело говорить. — Но ты другая… Сделай свой взгляд помягче, деточка. Я не собираюсь никого осуждать. А за Сафину все же поблагодарю. Когда в семье такое горе, ребенок, пусть и внебрачный, становится на вес золота. Твое решение скрыть его от родного отца я никогда не пойму. Мне бы в голову подобное не пришло! К тому же Роберт очень любит детей. Своих братьев любил и оберегал, только вот их век оказался слишком коротким…

— Примите мои соболезнования, — тихо произнесла я, не зная, что еще сказать на все ее слова.

— Да… — грустно вздохнула она. — Мой Рустам… — на глазах женщины появились слезы. — Моя опора, мой муж… Каждый день без него похож на пытку. Как будто вырвали часть меня, а обезболить забыли…

Я понимала ее боль: когда родителей не стало, в душе образовалась пустота, а чувство безысходности и одиночества было такой силы, что мне казалось, будто грудную клетку ломали на живую. Так хотелось в тот момент к Кристине, плакать у нее на плече, разговаривать о папе с мамой, вспоминать наше беззаботное детство, но между нами была пропасть… Как и Белла Ренатовна, я не хотела судить ничьи поступки, тем более, вести разговоры о том, что случилось шесть лет назад. Но с недавнего времени меня не покидало чувство, что семья, и муж, и даже маленький ребенок достались мне в наследство от сестры.

— Как ты себя чувствуешь? — она кивнула на мое плечо, заметив, что я схватилась за него.

Это получилось неосознанно. Боль меня почти не тревожила. Постоянно клонило в сон, я чувствовала физическую усталость. Последние полгода я много сил и времени уделяла работе, развитию Сафины, крутилась как белка в колесе, недосыпала, мало отдыхала. У меня налицо все признаки истощения, и теперь требовалось время, чтобы восстановить запас сил.

— Уже лучше. Спасибо.

Белла Ренатовна недовольно вздохнула, покачав головой.

— Я лишь против одного: мой сын привел в дом женщину, которая в отношениях с другим мужчиной…

Конечно охрана, наверное, доложила ей про визит Быстрова. Но я и сама не ожидала от Паши такого рвения. И подобного предательства тоже. Это был удар ниже пояса. Все время, что мы встречались и проводили вместе, все его слова были ложью? В голове до сих пор это не укладывалось. Разве после такого мы можем быть вместе? Нет, Белла Ренатовна заблуждалась, в отношениях я уже не была.

— Я не могу уйти. Роберт сказал, что не отдаст мне Сафину… Как мать, вы должны понимать, что это значит для меня.

Пусть ему высказывает свои недовольства. Я и сама не хотела здесь жить, для меня комфортнее было вернуться домой. В глубине души я надеялась, что так оно и будет. Что Роберт отпустит нас с Сафиной, когда поймет, что я не собираюсь препятствовать его встречам с дочерью.

Белла Ренатовна встала с места и подошла ко мне, похлопала по здоровому плечу, словно сочувствуя мне.

— Он редко, когда меняет свои решения. Ладно… Пойду, немного полежу. Что-то мне нехорошо, — сказала она и взглянула на Тамилу, которая вернулась на кухню. — Принеси мне лекарства в комнату, — и направилась к лестнице нетвердой походкой.

«Редко, когда меняет решения»… От этих слов мне сделалось не по себе. Может быть в этой семье и привыкли почитать мнение мужчины, но в моей жизни подобного не было. Не считая неудачной попытки с Быстровым. Мы с Сафиной с самого начала были предоставлены сами себе. Я знала, что мне не на кого надеяться и положиться, кроме как на себя саму. А по щелчку пальцев такие вещи не меняются. Но ради Сафины и ее благополучия я готова попробовать.