Внимание - чудо-мина !

Генерал подходит к окну. Напротив, за железным забором, виднеется невысокая крыша генеральского особняка.

– И вот еще что: надо устроить здесь, в домах, офицеров штаба, которых я пригласил на ужин.

Он поворачивается к столу, на котором вдруг вспыхнули радиолампы.

– Все возитесь с этой адской машиной? Не опасно это?

– Никак нет! Я убрал взрывчатку. Берлин требует подробнейшее описание... Поразительная мина! Смотрите, экселленц, загорелись лампы!

Майор даже забыл, что по прусскому военному этикету ему следует говорить с генералом без прямого обращения, в третьем лице: "Не угодно ли господину генералу взглянуть - загорелись лампы..." К приемнику подключено сразу три необычных радиовзрывателя!

– Проклятые мины! Живем как на пороховой бочке! Как раз тогда, когда генерал переходит улицу с фон Рекнером и своими телохранителями фельджандармами, к железным воротам подкатывает грузовая машина, и из нее вылезает без шинели, весь в крови и грязи барон фон Бенкендорф. Мундир на нем висит клочьями.

– Барон! Что с вами?
– ужасается генерал.
– Хорошенькую же встречу устроили вам ваши мужики!

– Разрешите доложить, экселленц!
– лепечет Ганс-Гейнц.
– Я попал на партизанскую засаду. Катарина убита партизанами. Машина сгорела. Убит и мой шофер. Я еле ушел от бандитов!..

По Карлу фон Рекнеру видно, что он не верит ни одному слову барона. Катарина убита? Мерзавец этот Бенкендорф. Но куда пропал шофер с машиной?..

– Приведите себя в порядок, - брезгливо говорит Бенкендорфу генерал. Через час - банкет.

Глядя вслед генералу, Бенкендорф думает: "Не сказать ли о Катарине? Нет, лучше не надо - она оставила меня в дураках".

Этой ночью генерал фон Браун, комендант Харькова, должен быть казнен!

Глубокой ночью выезжают на задание генерал Олевский, полковник Маринов и подполковник Ясенев. Их путь лежит не к Харькову, а к воронежской радиостанции широкого вещания.

ПОСЛЕДНИЕ СЕКУНДЫ,.

Предъявив документы, генерал и сопровождающие его командиры проходят в здание радиостанции. Там их ждет, бодрствуя в этот поздний час, вся команда радистов-тосовцев: лейтенант Болтов, младшие командиры Базин, Крайнев, Хохлов.

– Аппаратура готова к операции!
– докладывает генералулейтенант Болтов.
– Спецприборы ТОС готовы к операции!

Здесь же начальник радиостанции и старший инженер, посвященные далеко не во все детали операции "Тося".

– Что за музыка у вас тут?
– спрашивает генерал. Звучит женское сопрано:

– "В море тает, улетает мой конверт живой"..."Письмо "Тосе", взволнованно улыбается полковник Маринов.

– Маяк для самолетовождения, товарищ генерал.

– Передатчик надежный?
– спрашивает генерал.

– Не жалуемся, - по-штатски отвечает начальник радиостанции. Конструкция старая, но перед войной наши рационализаторы здорово над ним потрудились. Работает устойчиво и надежно. Половину опытных "старичков" у нас забрали в армию, но и новички научились точно перестраивать передатчик на любые нужные волны.

– Задача вам ясна?

– По вашему приказу готовы прекратить все другие работы и предоставить в ваше распоряжение радиопередатчик. Такое указание получено нами от областного управления связи.

– Хорошо! По местам!

Повернувшись к полковнику Маринову, генерал говорит взволнованно и торжественно:

– Ну, Илья Григорьевич! Передаю командование в ваши руки - ведь вы "крестный" отец "Тоси"!

Полковник Маринов бросает взгляд на часы. Пятый час утра...

– Приготовиться!
– командует он радистам.
– Взрываю мину номер один. Лейтенант Болтов! Пошлите письмо "Тосе"!

Радиотехники быстро настраиваются на заявленную волну. В кабинете начальника военные радисты достраивают передатчик точнейшими приборами. Стоит отклониться от заданной длины волны, и подземная спираль приемной антенны в Харькове не примет электромагнитного сигнала.

– Настройка точная!
– вскоре докладывают радисты, - Корректировки не требуется.

И вот от радиомачты мчатся вокруг незримые, быстрые, как лучи солнца, концентрические волны энергии. Там за мощной радиоантенной, упирающейся в низкое ноябрьское небо, там за ночными тучами отскакивают они от ионосферы и мгновенно возвращаются на Землю, звучат непонятным сигналом в безбрежном эфире, в наушниках десятков и сотен радистов, советских и немецких, летящих на самолетах, мчащихся в танках, плывущих на крейсерах и в подводных лодках, дежурящих в ставках и штабах. И никто в мире, ни один радист, услышавший случайно этот шифрованный радиосигнал, -не знал тогда, в четыре часа двадцать минут 14 ноября 1941 года, в канун генерального наступления вермахта на Москву, что эта радиокоманда была карающим мечом, приводящим в исполнение смертный приговор палачу украинского народа генералу вермахта Георгу фон Брауну, коменданту Харькова.

Это был кодовый радиосигнал, ключ от дома с "кухней, где календарь семнадцатого года", таинственный заговор, который один мог разбудить спящую красавицу "Тосю" на ее ложе из четырехсот килограммов взрывчатки?

Этот радиосигнал был как бы спусковым крючком, нажимавшим на курок только одной, определенной радиомины. Только на него реагировало приемное устройство, чудо-мины под особняком на Мироносицкой, только в ответ на эту радиограмму срабатывало реле "Тоси".

Этот кодовый радиосигнал, переданный глубокой ночью Воронежской радиовещательной станцией, ничем не отличался от обычного музыкального радиосигнала перерыва. Но в целях маскировки его заимствовали у иностранной радиостанции.

Военные радисты рапортуют:

– Товарищ полковник! Письмо "Тосе" послано!

Да, "музыкальное письмо" послано. Но принято ли оно? Дошло ли до адресата? Сыграли ли клавиши из толовых шашек?

Увы, у "Тоси" нет обратной связи. Правда, генерал Олевский обещал послать в Харьков самолет-разведчик. Да и с разведчиками группы "Максим" теперь налажена связь.

И летят ночью музыкальные письма подругам "Тосю": "Вере", "Оле", "Паше", "Ане" - летят в Харьков, подземным адресатам...

В спальне генерала все еще горит свет. Снова мучит генерала фон Брауна бессонница, снова чудится тиктаканье в стенах, шаги злоумышленников за окном, где воет в голых ветвях ветер, вкрадчиво шуршит дождь и скрипят голые сучья.

Ночь полна ужасов для генерала фон Брауна, и, чтобы отвлечься от них, генерал валится на кровать, наугад раскрывает толстый том - бесценное первое издание фон Клаузевица. Книга раскрывается на начале главы двадцать шестой: "Народная война". В оригинале эта глава называется буквально "Вооружение народа". Это интересно: большевики называют эту войну Отечественной войной, делают все, чтобы сделать ее народной. А что пишет о народной войне великий военный философ? "В общем, народ, разумно пользующийся этим средством"народной войной - "приобретает относительный перевес над народом, пренебрегающим им", А фюрер явно пренебрегает "фолькскригом". В ставке не хотят признать, что вся харьковская минно-заградительная операция - операция народной войны!

"...Пламя этого всеобщего пожара охватывает армию со всех сторон" точь-в-точь как в Харькове - "и вынуждает ее очистить страну, чтобы не погибнуть полностью. Чтобы последнее решение было вызвано одной лишь народной войной, необходимо предположить ...такое пространство оккупированной территории, которое в Европе можно предположить только в России..."

"Тик-так, тик-так, тик-так..." Стучит метроном смерти.

Из недр дома явственно доносится до ушей генерала роковое тиктаканье часов в мине. Фон Браун зажимает уши ладонями, сует голову под подушку, но и там ему чудится - нет, он слышит, леденея от ужаса, как часы в мине отсчитывают последние секунды его жизни...