Внук Донского

Тяжелый кулак могучего князя с силой опустился на поверхность дубового стола, заставив подпрыгнуть посуду.

Затем пьяные, хоть и порядком вятшие мужи переключились на обсуждение моих достоинств. Было сказано, что я учён настолько, что пророки библейские мне даже в подмётки не годятся. В таврели всех обыгрываю за пару чихов. Сказки фряжские благолепные знаю во множестве. Про движение тел небесных всяческих ведаю… У меня вдруг что-то в животе похолодело и в нужник захотелось.

— Отец, — крякнул я заполошно, — Пора нам домой возвращаться.

Отмахнулся от меня ручищей как от мухи, отчего качнулся в сторону боярина и приналёг на него. Словесное глумление продолжилось.

— А ты ведаешь, друже Василий, кой сей стервец злосерд на передок, яко тетерев кружливый? — кругля в страхе глаза, поведал родитель.

Друже естественно изобразил живейший интерес.

— В порты скоромны наряждется и из терема в город стрекоче, токмо пяты блещут. Жёнки городские сигают от него во все стороны, стенают и плачут, пощаду вымаливах, а он, жестосерд, их хитит и по закуткам ятит.

— Отдай его нам в Новуград на княжение, государь, — неожиданно попросил боярин Василий, — Нам сякие нать.

— Да вы оба просто издеваетесь надо мной! — озлился я, вызвав громыхающий хохот отца.

— Любо зрети ми, яко ты алее вся до кончиков ушей, — заявил он, принявшись тискать меня до болей в разных местах, — Деву ему призрел, Марью Боровскую. Помале они мя унуками одарят.

— Коя сестра князя Боровска Василея Ярославича? Тако она же детищ младна. Лет с десяток лет ей токмо суть, — пьяно удивился новгородский боярин.

Опа! А я ведь чуял что-то подобное. Победно взглянул на отца.

— Неча ему. Сам младенешек паки. Пождут оба поры етений, — нашёлся князь.

Мне надоело слушать всякую чушь на свой счёт, и я отправился справлять нужду, предварительно подпустив вредным пересмешникам злого шептуна. Как ещё можно напакостить здоровенным амбалам? Даже котёнки в знак протеста геройски писают в тапочки хозяевам. Возвращался, понятное дело, с опаской. Государственные мужи ютились в коридорчике перед закрытой дверью в палаты.

— Вот он, злодей бесстужий грядет и очами мжит. Поди семо. Я те ушеса оборву, — радостно заорал князь.

— За что, отец? — невинно поинтересовался я.

— Дух злосмраден, ядрён ты в палатах попустил и боярина Василея чуть живота не лишил? — сообщил он мне, сдерживая смех.

— Нелеть его в Новуград яти на княженье. Он весь град опустошит, — обратился он уже к приезжему.

Боярин Василий, стоящий здесь живым и здоровым, мелко трясся от смеха.

— Такой князь нам и требен. Он без рати всяк супостата поборет, — отметил он.

— Если Карельское княжение мне дадите, то, может быть, и соглашусь, — выдал для них неожиданное.

Господа давала Карельский престол некоторым приглашённым князьям как приложение к Новгородскому княжению. Возникла даже целая династия Карельских князей — Наримунтовичей, впоследствии сменённая Ольгердовичами. Последним носителем титула стал Лугвений Ольгердович Мстиславский, лишённый этого статуса за участие в недавней войне на стороне Литвы с Новгородом. Карельские территории включали в себя огромные пространства от побережья Финского залива до самого Белого моря. Жаль только, что княжество по вассалитету Новгороду было сильно ограничено во многих правах.

— Сие к помыслию требно, — заключил ошалевший от моей наглости новгородец.

Шутливый настрой у вятших особ резко испарился. Повисшую паузу разогнал боярин Никитович, вознамеривший преподнести мне богатый дар. По сигналу гостя, его слуга принес завернутый в холстину длинный предмет. Лицо новгородского боярина озарилось особым выражением восхищения, которое бывает у истовых ценителей. Он самолично развернул холстину и с тихим шуршанием вытащил из кожаного чехла саблю. На обитой коже рукояти была нанесена золотым тиснением арабская вязь.

— Сие есть сабля сарацинска булатна, ята в сече в святых землях. Приобряща у рыцаря в Ливонском Ордене, егда приезжал овама докончание рядити.

Вещица была достойной. Меня, держащему в своих руках самое разное оружие разных времен, охватила волна восторга.

— Благодарю тебя, боярин Василий, от всего сердца, — растрогался я.

— А я рады вельми, иже познал тя, княжич. Будем дружнями! — моментально ответил боярин и распахнул объятия.

Почему бы не сдружиться с одним из лидеров боярских группировок великого города, хитрым и предприимчивым. Вычислил моё влияние на государя Галицкого и моментально подсуетился с подарком. Провожать нас по понятным причинам он не стал. Мы тепло попрощались с ним и в сопровождении слуг княжеских и боярских, тащивших несколько бочонков с рейнским вином — подарком князю от боярина — побрели к воротам монастыря.

16

Вспомнилось, что неплохо бы переброситься парочкой мыслей с отцом Вонифатием. А после хотелось бы без лишних глаз встретиться в городе с гудцами и осторожно подготовить их к несколько иному восприятию себя. Должны ведь по идее они меня простить за невольный обман, сами же лицедеи. Упросил отца позволить мне остаться ещё на пару часов в монастыре, сославшись на необходимость ознакомиться со свежими изборниками, присланными из Кирилло-Белозёрского монастыря. Князь в ответ только издал нечленораздельный звук, оказавшийся банальной отрыжкой, и прошествовал дальше. Решил расценить это как согласие.

Библиотекарь Вонифатий оказался на своём месте.

— Вельми рад, благий мой сыне, яко вспомнил о дряхлом и глупом монахе, — улыбаясь, поднялся он мне навстречу.

Мы обнялись. Рассказал ему без утайки о дальнейших своих приключениях. Монах очень обрадовался падению Единца и моим предстоящим ипостасям воеводы, супруга и князя удельного. Беспокоило его только возможность повторения того, что случилось с моими старшими братьям, что воспользовавшись моим отсутствием, ближники отца смогут вбить между нами клин:

— Обаче, борзо вороги тя от отича тщатся отвадити, важнолетия не дождах.

Попытался объяснить, что сам не сильно хочу вылезать на первые роли. Что готов стать самым завалящим помещиком, лишь быть как можно дальше от отцовых ближников.

— А кои земли те будут выделены во владение? — поинтересовался отец Вонифатий.

— По Унже реке вниз от Ваги до рубежей и по Меже.

— Не Ухтубужье ли те дано?

Я кивнул ответно. Монах покивал горестно:

— Самые пропащие места те уготовили. Люди лихие да черемисы там шалят беспрестанно. Смерды в те края селятся неохотно. Посему и слобод много постановлено, ибо от тягот государевых поселенцы освобождались. Обильной гобины с сих земель не жди. Противу, мнозе пенязи требно буде влещивати овамо, яко созиждити земли к порядию.