Внук Петра Великого

– И вам не обидно? – я смотрел на него с любопытством.

– Нет, почему мне должно быть обидно? Это воля ее величества ставить меня туда, где я могу принести больше пользы. Если она считает, что мое место подле вашего высочества, то я могу лишь повиноваться.

– Представьтесь, – я смотрел на его спокойное красивое лицо и пытался понять, он такой и есть, или это какая-то игра.

– Князь Дмитрий Голицын, – я задумался. Что-то было в его имени знакомое. Вроде он какое-то письмо должен был передать Екатерине от уже свергнутого мужа, но вместо этого сжег его в первом попавшемся камине и переметнулся на сторону любящей супруги. Или это был не он? Или он все это время в посольствах провел? Как же плохо быть совсем неподкованным. Совершенно автоматически я потер шею и повернулся к самому младшему.

– Ну а вас как звать-величать?

– Брюс, ваше высочество, – мальчишка собрался и отвечал четко, прямо по-военному. – Яков Брюс. – И я ничего не натворил. Мой отец хлопотал перед ее величеством о зачислении меня в Семеновский полк, но ее величество решила приставить меня к вашему высочеству.

– А в Семеновский полк-то зачислили? – спросил я, размышляя о том, а что я собственно буду с ними со всеми делать?

– Зачислили, ваше высочество, солдатом, – ответил мальчик и несколько смешался. Ну это понятно, обычно дворянских деток сразу в офицеры производят, а тут по какой-то причине – простым солдатом. Его отца я слава Богу знаю. Он был представлен мне по приезду как вице-губернатор Москвы. Тем более странно, что его сына записали всего лишь простым солдатом, а потом и вовсе направили ко мне. Но, с другой стороны, уже тогда я знал, что Брюса-старшего переводят куда-то в Финляндию, а неприязнь Елизаветы к нему могла быть связана в нездоровом пристрастии Александра Романовича к женщинам из рода Долгоруких, в том числе и к невесте бывшего хозяина этого дворца. Все это мне рассказал Корф, который отыскал меня на приветственном балу и привычно занялся любимым делом – посвящать меня в новейшие сплетни.

Вот кого мне не хватало, всезнающего Корфа. Надо выпросить его у Елизаветы. Во время коронации она должна быть наиболее милостивой и раздающей различные подарки направо-налево.

– Ну что же, – я встал из-за стола. Скоро должен состояться урок фехтования, которые решили проводить в большой бальной зале, пока в малой не застеклят разбитое окно. – Думаю, что Ивану Ивановичу нужно присоединиться к Сергею Васильевичу Гагарину. Вместе вы скорее разберетесь в ваших обязанностях. А остальные пойдут со…

– Вам не кажется, ваше высочество, что пахнет дымом? – перебил меня внезапно нахмурившийся Румянцев.

– Что? Дымом? – я прислушался к своим ощущениям. Да что-то подобное мелькнуло в воздухе. – Точно, есть какие-то наметки, – и я быстро пошел к двери. Распахнув ее, выскочил в коридор, даже не глядя, идут за мной остальные или нет. Лопухина нигде не было видно, зато по коридору бежал, придерживая рапиру у бедра Криббе.

– Пожар, ваше высочество, нужно немедленно покинуть дворец, – прокричал он по-немецки, из-за волнения даже не пытаясь вспомнить русский язык. Вместо того, чтобы тут же послушаться его, я снова метнулся в комнату, схватил Грушу и выскочил в коридор. Кошка что-то почувствовала, потому что пару раз дернулась, но потом прижалась ко мне периодически вздрагивая всем тельцем.

– Что горит? – Криббе остановился передо мной. Его грудь ходила ходуном, видимо, он долго бежал сюда.

– Архивы, которые доставили сюда. Кто-то поджег архивы. Но огонь перекидывается дальше…

– Черт, там же Вяземский!

– Нет, он уже вышел и направлялся к вам, когда полыхнуло. Ваш камер-паж что-то нашел в архивах и спешил с вами поделиться, но вынужден был вернуться, чтобы встать в цепочку…

– Держи, – я протянул кошку Брюсу. – Головой отвечаешь, – после этого повернулся с Бецкому. – Иван Иванович, найдите возьмите Брюса и найдите Александра Суворова. Ваша задача вывести младших. Остальные – за мной, в цепочке каждые руки важны.

– Но, ваше высочество… – в голос хотели возразить Криббе и Бецкой, да и Голицын дернулся, чтобы вставить свои пять копеек.

– Никаких «но», это приказ, – я впервые отдал приказ, а не озвучил просьбу. – Если увидим, что становится слишком опасно, я сразу же уйду.

И не слушая больше возражений, я бросился по коридору в сторону крыла, где так неудачно разместилась Сыскная экспедиция, потому что теперь было совершенно ясно – причиной всех происшествий являлся перевезенный в Лефортовский дворец архив. Но что там могло быть такого, кроме простой уголовки, из-за чего решились на поджог, несмотря на нахождение в здании предполагаемого наследника престола.

Глава 18

– Я надеюсь, кто-нибудь догадался перекрыть входы-выходы? – спросил я у Гагарина, которому протянул тяжеленное ведро, чувствуя, как дрожат руки, и прекрасно понимая, что надолго меня не хватит. Это понимал не только я, но и все остальные участники тушения пожара, сосредоточенно с поражающей монотонностью передающие друг другу ведра с водой, не делая никаких различий в том, кто стоит с тобой в цепочке рядом: князь или холоп. Потому что пожар – это страшно, и красный петух нередко в это время приводил к тому, что выгорали целые улицы или даже города. Меня, как самое слабое звено, не в том смысле, что я герцог и меня надо держать от эпицентра возгорания как можно дальше, а в том, что я самый слабый из присутствующих, засунули в конец, чтобы в случае чего можно было легко заменить, просто немного растянув уже имеющуюся цепь.

– Криббе и Суворов командуют, только людей мало, ваше высочество, может и не хватить, чтобы плотно дворец перекрыть, – Гагарин передал ведро с водой по цепочке дальше, и повернулся ко мне за следующим, которое я тут же сунул ему в руки. Воду подавали с кухни, расположенной где-то неподалеку и имеющей колодец прямо в одной из подсобок.

– А ведь Гюнтер настаивал на том, чтобы сюда прислали гвардейцев, – процедил я, забирая очередное ведро, немного выплескивая при этом воду. Если я все понимаю правильно, то большую часть пламени удалось сбить, и наши усилия вот-вот увенчаются успехом. – Почему не прислали? – Гагарин снова повернулся ко мне и протягивая ему ведро, я смотрел ему прямо в глаза. От дыма, который заволакивал коридор, было трудно дышать, а глаза слезились. Тем не менее я поправил на лице платок, который уже успел высохнуть, и плохо справлялся с фильтрующей функцией, и продолжил говорить, надеясь при этом, что все скоро закончится. – Не посчитали нужным? Не поверили, что дворцу и всем, кто здесь находится, угрожает опасность? Сочли эту опасность моими придумками? Только вот не я первым заговорил об увеличении охраны, а Гюнтер. И его сложно назвать нерациональным человеком, неспособным просчитать определенных последствий. Вы близки ко двору тетушки, Сергей Васильевич, так ответьте мне, почему мне прислали провинившихся сыночков высокопоставленных родителей и тех, кого просто некуда было больше пристроить, под руководством вообще не пойми кого, вместо запрашиваемой роты гвардейцев? И, видит Бог, Сергей Васильевич, я не понимаю, почему все происходит именно так, как происходит, но я клянусь, что сделаю все, чтобы это выяснить.

– Я не в курсе, ваше высочество, почему не прислали запрашиваемых фон Криббе гвардейцев. Обычно ее величество относится более насторожено к подобного рода эксцессам. К тому же, только слепой может не видеть, что она очень беспокоится о вашем благополучии.

– Тогда как это понимать? Как саб… – я не успел закончить. Меня прервали на полуслове, и от неожиданности я даже опустил руки, не приняв очередное ведро с водой.

– Сейчас рванет! Бежим! – крик, раздавшийся откуда-то с начала цепочки, где передаваемая нами вода непосредственно тушила разгорающееся пламя. И это было настолько невероятно, что произошла заминка, во время которой не только я перестал принимать и передавать ведра с водой.

Я выпрямился, старательно игнорируя гудящие мышцы и с недоумением посмотрел на Гагарина. В этот самый момент ко мне подбежал кто-то сзади, обхватил за талию и потащил к окну. Я пару раз дернулся, пытаясь вырваться, но держали меня крепко не слишком напрягаясь при этом, и я сумел лишь закрыть лицо руками, когда во все стороны брызнули осколки, впивающиеся в кожу рук, а потом я ощутил короткий полет, после чего упал в сугроб. Кто-то просто выкинул меня из ближайшего окна, благо мы находились на первом этаже. Руки горели огнем, а в снегу я увидел капли крови, все-таки кисти мне посекло знатно. Но, несмотря на боль и сразу же начавший пробираться сквозь одежду холод, стало легче дышать. Я сорвал с лица уже не нужный платок и посмотрел на руки. Постанывая, быстро вытащил несколько осколков, и отшвырнул их в сторону, наскоро проверив порезы, вроде бы стекол в ранах не осталось, но больно было так, что я, скрипя зубами от ярости поднялся из сугроба, отряхнулся и решительно направился к выбитому окну, чтобы через него проникнуть обратно во дворец и наказать, кого попало. Смысл крика, предшествовавшего моему полету через окно, я так и не уловил. Что должно рвануть? И почему в таком случае до сих пор не рвануло, если должно?

Я успел сделать всего пару-тройку шагов, когда взрыв все-таки прогремел, и взрывная волна отбросила меня обратно в сугроб, теперь уже на спину, довольно жестко приложив на этот раз. Не понимая, что происходит, я смотрел на то окно, через которое меня выкинули и видел лишь вываливающиеся через дыру клубы густого дыма. Отблесков пламени видно не было, но это вовсе не означало, что пожар потушен. Как же так? Там ведь остались все мои люди! Все те немногие, кто смирился с моим присутствием и совершенно искренне пытался мне помочь. В голове что-то щелкнуло, и я вскочил на ноги, сразу же провалившись по колено в снегу, выбрался на дорожку и бросился к этому проклятому окну, чтобы… Я сам не знал, что буду делать, но что-то делать было просто необходимо, чтобы элементарно не свихнуться. К тому же взрыв был не слишком сильный, само здание совсем не пострадало, и значит, там вполне мог остаться кто-то в живых.