Внуки Богов
Шрифт:
Я приподнял семисвечник на столе и осветил себя:
– Узнаешь жирный боров?
Фалей недоуменно таращил глаза, чувствуя, как клинок вдавливается в кожу у яремной жилы.
– Нет, нет!.. Кто вы?.. Грабители? Вон, возьмите золото… – он ткнул на тяжелый пояс висевший на спинке ложа.
Блудницы забились в угол и круглыми от ужаса очами глядели на непрошеных гостей, даже не пытаясь прикрыть свои прелести.
– Тихо! – приложил Сак перст к устам. – Не вздумайте орать, а то придется перерезать ваши нежные шейки, а с перерезанной глоткой, кричать весьма непросто, да и больно, наверное.
– Ты мыслишь, что все можно купить за злато? – холодно спросил я работорговца. –
Мой клинок сильней вдавился в мокрую от пота кожу ромея. Фалей в страхе зажмурил глаза. И тут я заметил на его поясе нож в узорчатых серебряных ножнах. Ножны меня не интересовали, а вот нож… Сие был мой нож! Тот, что отдала мне Милослава, когда я прощался с нею у ворот Славенска. Ее оберег, что однажды продлил мой путь в сем мире.
Я сорвал драгоценный дар с пояса Фалея. Прижал к устам клинок. Булатная сталь затуманилась от моего дыхания. Славянские руны струились по клинку, и я словно услышал тихий голос моей лады: «…пусть сердце мое прибудет с тобой, а сердце твое навеки со мной».
Я схватил ромея за горло и сжал так, что очи его вылезли из орбит.
– Ты отвезешь нас!.. – прорычал я в испуганный лик. – Меня и моего друга. Ты внял?.. Ты высадишь нас у Истра, иначе днесь же отдашь свое грязное злато Харону за перевоз через Стикс!
Я вытряхнул из его пояса несколько солидов и сунул их в раскрытый рот работорговца.
– Да, да… – захрипел Фалей. – Я все понял… Я согласен…
– Ну вот и договорились… – я швырнул его на ложе.
Едва над морем показалась светлая полоска, тавры перенесли на хеландию тело Яровита, обмазанное хвойными смолами и осыпанное ароматными травами.
Я обнялся с Саком, поклонился в пояс его товарищам.
– Прощайте! Я не забуду тех, кто свое слово ценит дороже золота. Авось свидимся еще на этом свете…
Сак гордо заложил свой седой чуб за ухо.
– Доброго пути! Пусть Боги сделают легким его, как тополиный пух. Мы тоже не забудем тех, кто был с нами за одним столом на кровавом пиру. Вы стали поводом для хорошей драки и доставили нам истинное наслаждение.
• • •
Великую кроду 136 сотворил я наставнику на берегу Истра. Выше вековых деревьев вознес огненные крылья Огнебог-Семаргл унося душу витязя в светлый Вырий.
136
Крода – погребальный костер, с огнем которого душа уходит «к Роду», т. е. в мир, где обитают пращуры человека и Светлые Боги, которые суть «пращуры наших пращуров, а мы их внуки».
– Нет плакальщиц на твоем погребении, витязь. Не возносит тебе хвалу дружина на тризне. Не насыпан холм над твоим пеплом. Но Боги зрят твою честь и отвагу, твою верность родной земле, и как равный войдешь ты в небесную рать пращуров наших, что ждут в Сварге последней великой битвы с воинством тьмы. Слава тебе! Я исполню твой наказ. Прощай мой наставник! Скоро ль свидимся с тобой в чертогах Богов, того – не ведаю.
Я уходил через лес на полуночь и долго еще видел зарево погребального костра меж стволами деревьев.
Глава 3. Посланник. 775 год н. э.
Мне снится древняя Аркона,
Славянский храм,
Пылают дали небосклона,
Есть час громам.
Я вижу призрак Световита,
Меж облаков,
Кругом него святая свита
Родных Богов.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Славянский мир объят пожаром,
Душа горит.
К каким ты нас уводишь чарам,
Бог Световит?
Константин Бальмонт.
Трижды народился и умер месяц, прежде чем я добрался до острова Руян в далеком Варяжском море. Через земли тиверцев, дулебов, вислян, поморян, лежал мой путь. Все сие наши племена, славенского корня. У всех сходная речь. Все чтят Светлых Богов, хоть и называют по-разному. Когда-то единый народ разбрелся по земле и каждое племя начало мнить себя иным, чем родичи. Не хуже, не лучше, но иным. Утратилась связь меж людьми славенского языка и обычая. Посеялась вражда и неверие к родичам по вере и крови. И кровь стала литься меж братьями. Почто так случилось? Не ведаю. Нет ответа. Раньше не мыслил о том, а теперь все чаще спрашиваю себя: «Почто так нелепо устроен мир? Отчего Светлые Боги терпят на земле зло и кривду и не изничтожат всякую нежить, что лишь имеет облик людей, а по сути – твари, сотворенные Чернобогом?»
Чую – есть тут какая-то тайна. Да не разгадать мне ее без помощи тех, кто совет держит с Богами и ведает тайны Всемирья.
В граде поморов Щецин, за последние ромейские номисмы я упросил поморских купцов доставить меня на полуночную сторону острова Руян, где стоял град Аркона.
Я заметил его еще издали. На высоком холме, словно паря над землей в утреннем тумане, поднималась причудливая резная городьба священного града.
Продрогший, в рваной одежде, с отросшей бородой и начесанными кудрями, я напоминал нищего калику-странника. Сие впечатление добавлял длинный посох из ясеня, который при необходимости мог служить палицей для защиты от зверей и лиходеев.
На моем пути трижды лихие молодцы пытались остановить меня, нападая порой совсем не с палками, а с острым железом. И трижды я обращал в бегство оставшихся в живых, проходя через их стаи, аки нож сквозь масло.
У ворот града путь мне преградили два стражника, без доспехов, в холщовых рубахах, с копьями в руках и мечами у правого бедра, как обычно носят клинки вальхи 137 . Клепаные железные шеломы небрежно висят у пояса. Круглые деревянные щиты, укрепленные бронзовыми полосами в виде косого креста, стоят у стены.
137
Вальхи – так славяне называли кельтов.
– Безпечные ребята… либо, дюже уверенные в своей силе.
– Кем будешь? – спросил меня парень весен двадцати от роду, со шрамом, проходившим через правую щеку и верхнюю губу. Отчего казалось, будто он все время улыбается краем уст.
– Да чего цепляешься к божьему страннику? – укоризненно сказал другой, постарше, с курчавой, тронутой сединой бородой. – Вишь – издалека человек пришел, поклониться святому месту.
– Истинно так… – закивал я. – Поведайте храбрые вои, как мне добраться к Красному храму?