Внуки

— Здравствуй, — сказал Вальтер, подавая ей руку. — Я так и думал, что это ты.

— Живо, собери самое необходимое, надо сейчас же уходить. Каждую минуту может явиться гестапо.

— Гестапо? Что случилось?

— Не спрашивай, надо торопиться.

— Куда же?

— Пока, в виде исключения, ко мне! Скорее! Я все расскажу после.

Когда Густав Штюрк вернулся домой, он нашел чердак пустым. Он не мог понять, зачем Вальтер, вопреки его совету, вышел на улицу.

— Что за легкомыслие! — ворчал рассерженный старик.

В этот вечер он не ложился до полуночи. Но так как Вальтера все не было, старик улегся спать на чердаке. «Если придет, он сможет войти, — решил Штюрк. — Ведь он взял с собою ключ».

Лишь много дней спустя Штюрку стало известно, что он сам своим легкомысленным поступком изгнал Вальтера.

Однажды вечером Штюрка навестила Фрида Брентен. Он поздоровался с ней и, поглаживая ее маленькую ручку, сказал:

— Я очень рад, очень рад, Фрида, что ты вспомнила обо мне.

Он был убежден, что Фрида принесла ему весточку о Вальтере.

Фрида лукаво подмигнула ему и сказала:

— Густав, ты догадываешься, зачем я пришла?

— Представляю себе.

— Можно мне его повидать?

— Кого?

— Вальтера.

— А, вот оно что… А я думал, что это он послал тебя ко мне.

Штюрк сел. Он как-то беспомощно, разочарованно поник головой и взглянул на Фриду, разочарованную не меньше его.

— Почему ты решила, что он у меня?

— У меня были гестаповцы и искали его.

— Когда? — живо спросил старик.

— В прошлое воскресенье.

Штюрк с облегчением вздохнул.

— Значит, они его не поймали. Ну, у меня камень с души свалился.

V

Вальтер Брентен был свободен, но вел жизнь заключенного. Он жил в Бремене, у товарища по имени Курт Хильшер, владельца магазина электроламп на Пельцерштрассе, недалеко от ратуши. Целыми днями Вальтер не покидал каморки при магазине и лишь изредка выходил либо на коротенькую прогулку, либо на какое-нибудь важное совещание партийного комитета. Нелегальная «Бремер арбайтерцайтунг» выходила не ежедневно, как прежде, но все же несколько раз в неделю. Надо было пользоваться каждой возможностью для борьбы с клеветой и лживыми измышлениями нацистов и вооружить товарищей-подпольщиков необходимыми в этой борьбе доводами. Вальтеру доставляли все крупные нацистские газеты, а также корреспонденции с предприятий. Его задачей было отбирать самое ценное.

После долгой упорной работы в течение зимы удалось наконец создать нелегальный комитет коммунистов и социал-демократов. С этого времени политическая работа пошла легче и успешнее. На верфях росло влияние антифашистов. Усилился спрос на нелегальную «Арбайтерцайтунг»; тираж пришлось увеличить втрое — задача нелегкая в подполье. Хотя Вальтеру порой казалось, что дело подвигается медленно, его работа, сопряженная с таким огромным риском, все же давала ему удовлетворение; всякому было видно, что она приносит плоды.

Видели это и гестаповцы; они не сидели сложа руки. Чем оживленнее становилась подпольная работа на заводах и верфях, среди портовых рабочих и рыбаков, тем больше свирепствовали фашисты. Аресты, иногда по ничтожному подозрению, стали обычным явлением. Доносчики процветали. Сосед предавал соседа, собутыльник — собутыльника. Часто, при семейных ссорах, жена доносила на мужа, или наоборот. Ни на кого нельзя было положиться. Люди старались держать язык за зубами, остерегались говорить, что думали. Никто никому не доверял.

Когда товарищи, с которыми Вальтер знакомился по работе, исчезали в подвалах гестапо, на него порой находил ужас. Он знал, что ему предстоит, если его опять поймают. У него было достаточно живое воображение, чтобы представить себе участь, которая ожидает его в этом случае. Муки, перенесенные в фульсбютельском карцере, показались бы ему раем. Фашисты с садистским злорадством замучили бы его насмерть. И он спрашивал себя, стоит ли такой цены то, что он может здесь сделать. Гитлеровцы разгромили рабочее движение, они душили всякое мало-мальски прогрессивное движение вообще и одну за другой закрывали даже организации буржуазно-гуманистического толка. Гитлеровская шайка будет лихорадочно вооружать страну и приложит все усилия, чтобы развязать новую мировую войну, и прежде всего войну против Советского Союза. Можно ли тут-спокойно сидеть сложа руки и со всем мириться — пусть, мол, все идет как идет? Такой вопрос задавал себе Вальтер. Ответ был один: борьба рабочего класса за мир и против фашизма не должна прекращаться ни на мгновение, каких бы жертв она ни требовала. Надо научиться так вести подпольную работу, чтобы товарищи были ограждены от предательства, чтобы никто не знал о нелегальных связях больше, чем это необходимо для выполнения заданий. Правило это, увы, далеко не всегда соблюдалось. Не хватало опыта. Надо было учиться. А за учение приходилось платить кровью.

Минуты душевного подъема переживал Вальтер в эти опасные смутные дни у радиоприемника, который оставил ему Курт Хильшер.

Из зала суда в Лейпциге передавался процесс о поджоге рейхстага. У Вальтера сердце стучало от волнения и радости, когда подсудимый, болгарский коммунист Димитров, своими вопросами приводил в смущение и замешательство нацистских свидетелей и судей.

Вальтер ликовал, слушая ответы Димитрова: они не только означали, что честь коммунизма спасена, но были еще и руководством к действию для борцов против гитлеровского фашизма.

Однажды мартовским вечером, когда Вальтер сидел, как обычно, за письменным столом, при свете небольшой настольной лампы, в стоявшем перед ним сигнальном ящике вдруг вспыхнул красный огонек.

Вальтер вскочил, схватился левой рукой за нагрудный карман, удостоверился, что деньги и документы при нем, сорвал с крючка пальто, открыл окно и выпрыгнул на задний двор. Несколько шагов — и он у смежного дома. Через небольшое оконце Вальтер проник в лестничную клетку, оттуда перебрался во двор и выбежал на Зегештрассе. Но раньше чем двинуться дальше, оглянулся по сторонам; нигде ничего подозрительного не заметил. Завернув за угол, он на ближайшей остановке сел в трамвай, шедший в восточную часть города. У Штайнтора пересел в другой, на Хаштедт. Там ему был известен один адрес — на случай крайней опасности.

Железнодорожный рабочий Рихард Крегер жил на набережной Везера в огромном доме казарменного типа, в первом этаже.

Рихарда дома не было, но его жена впустила Вальтера в квартиру. Он торопливо сказал ей несколько отрывистых слов. Она выслушала его молча.

— Дети уже спят, — проговорила она. — Пожалуйста, пройдите в комнату тихонько. Лучше всего вам тотчас же лечь… Раздевайтесь, я достану одеяло. Только вот чистого постельного белья у меня, к сожалению, нет. Думаю, ничего, правда?

Она ушла в соседнюю комнату. Вальтер снял пальто и пиджак, сбросил ботинки.

Он лежал на коротком диване, подтянув ноги. Постепенно успокоился. Никому, конечно, не придет в голову искать его здесь. Он еще раз ускользнул. Курт спас его. Что же случилось? Курта, должно быть, арестовали. Бедный, славный друг, и для него пришла пора испытаний. Но и в минуту опасности он не забыл о товарище, которого прятал у себя в каморке. Кого еще выследили гестаповцы? Или они пронюхали только о том, что он, Вальтер, скрывается у Курта?