Внутренний Голос

Жидкость в сосуде начинала понемногу тускнеть, оставшись без энергетической подпитки, и в туманном отражении над нашими головами всё окончательно слилось и потеряло очертания. Однако в самом омуте ещё можно было различить, что старый Оррин по-прежнему лежит без сознания на полу у своей кровати, на том самом месте, где его настигло кровавое заклятье Матильды.

– Пока да, но это ненадолго!
– отозвалась Фрида, наклонившаяся над сосудом справа от нас.
– Я могла бы исцелить его прямо сейчас, но мне не хватает катализатора, - закусив губу, девочка бессильно смотрела сквозь переливающуюся поверхность на умирающего священника.
– Листья куманики! Она тут растёт повсюду. У нас имелось предостаточно запасов, но...
– она красноречиво указала на один из поваленных шкафов, содержимое которого полностью смешалось, утонув в луже неопределённого цвета.
– Прежде чем мы успеем собрать и насушить новых, он умрёт!

– Ха!
– торжествующе рассмеялся охотник, запуская руку в боковой карман своей походной сумки.
– А я-то на что?

С этими словами он достал из кармана пучок мелких, успевших подвялиться со вчерашнего дня листьев.

– Вообще-то я, как известно, прозываюсь Блэйком-Доброхотом, а вовсе не Блэйком-Травником. Но, с другой-то стороны, - разве одно другому мешает?

Радостно охнув, ведьмочка схватила листья. Проворно растерев их в руках, она прошептала над сжатыми ладонями что-то неразборчивое и, сделав широкий пасс, развеяла в воздухе над сосудом тонкую, изумрудно искрящуюся пыль. Осев на светящуюся поверхность омута, пыль закружилась вместе с ней, постепенно растворяясь и окрашивая магическую субстанцию в золотисто-зелёный цвет.

Голова священника дёрнулась. Издав глухой стон, отец Оррин медленно зашевелился и приподнялся, опираясь на спинку кровати и удивлённо озираясь вокруг.

– А чего это я? На полу уснул что ли?
– хихикнул он неожиданно бодро.
– Ох, Оррин, Оррин! Совсем ты рассеянный стал! Того и гляди дверь терять начнёшь...

На развороченную лабораторию невозможно было смотреть без содрогания. Казалось, в ней одновременно приключились землетрясение, пожар, ураган и нашествие гигантских термитов. Я заранее жалел Фриду и Берту, которым предстояло ещё разгребать весь этот кавардак. Впрочем, стоило ли так уж их жалеть? Ведь они, в отличие от своей старшей подруги, сохранили и память, и магические способности и могли в дальнейшем использовать их для помощи людям.

От ножа охотника осталась лишь небольшая лужица расплавленного металла на полу. По всей видимости, Блэйку предстояла внеочередная экскурсия в Берг за новой экипировкой. Что поделать - не везёт ему с ножами. Так же, как и с ружьями, впрочем...

Матильду при помощи какого-то снадобья погрузили в чародейский сон, и Берта отнесла девочку в её спальню. Нога рыжей ведьмочки, пострадавшая от волчьих когтей, выглядела уже значительно лучше, хотя и по-прежнему немного прихрамывала. Фрида не лукавила, когда утверждала, что исцелять - её призвание. Во всяком случае, это у неё получалось куда лучше, чем драться. Ранения и ушибы Доброхота она также подлечила, попутно надавав охотнику ворох советов и рекомендаций насчёт того, какие конкретно припарки и порошки ему следует принимать в ближайшие две недели, чтобы окончательно поправиться.

Уже после всего этого из-под завала общими усилиями был извлечён помятый, ободранный, но по-прежнему сверкающий безмятежной улыбкой Боровик. Судя по тому, что Фрида не особенно расстроилась при виде повреждений голема, они не относились к категории фатальных.

– Ничего!
– утешала девочка своё детище.
– Вот подлатаем тебя, подкрасим здесь и там и будешь как новенький!

Таким образом, Боровика также покамест отправили на покой, уложив в углу под лестницей, после чего ведьмы, а вместе с ними и охотник поднялись в дом.

Мы стояли у абстрактной картины в золочёной раме, висящей на стене, напротив спрятанной в чулане входной двери.

– Вот!
– сказала Берта, протягивая охотнику небольшой пергаментный свиток, плотно скрученный и перевязанный тонкой синей ленточкой.
– Это доставит тебя, куда ты сам пожелаешь. Просто развяжи здесь, представь нужное тебе место и окажешься там.

Блэйк взял свиток и уже приготовился последовать совету ведьмочки, как вдруг остановился и произнёс:

– Кстати, я знаю, как решить ваше затруднение! Фрида, ты хочешь исцелить свою бабушку и других людей, но не можешь этого сделать, поскольку, стоит тебе объявиться где-либо и дать понять, кто ты есть на самом деле, как тебя тут же прогоняют прочь. Но что тебе мешает притвориться обычной странствующей травницей? Ты будешь врачевать больных магией, а им будет казаться, что ты делаешь это с помощью лечебных снадобий. Всё, что для этого потребуется, - старое платье, грим и маскировочные чары. После всего, что я видел сегодня в этом доме, полагаю, такая мелочь не вызовет у вас проблем.

– Надо же! И как я сама не догадалась?

– обрадованно воскликнула Фрида, как и в прошлый раз несколько удивлённая неожиданным красноречием охотника.
– Спасибо тебе, Блэйк! Я обязательно так и сделаю.

– И помиритесь, наконец, с оборотнями. Им всего-то и надо, чтобы вы поменьше колдовали с погодой и вернули в лес оленей.

– Животные разбежались из-за тёмных обрядов Матильды. Но раз мы теперь отказались от её плана и больше не будем творить тёмную магию, то и живность со временем вернётся, и погода наладится. И всё равно спасибо за совет, Блэйк!

– Да мы после сегодняшнего следующие полгода только и будем творить, что уборку!
– вставила Берта с ухмылкой.
– Спасибо тебе за всё, Доброхот. Ты заходи, если что, - добавила она.
– У нас тут в лесу интересно!

– Это я уже понял!
– со смехом откликнулся охотник.
– Нет уж, как говорится, лучше вы к нам!

С этими словами он развязал синюю ленточку и раскрыл пергамент.

Вообще-то Блэйк, как, впрочем, и я сам, ожидал увидеть внутри какие-нибудь таинственные руны или иероглифы. Однако никаких иероглифов, к нашему общему разочарованию, внутри не оказалось. Вместо этого под ноги Доброхоту из раскрытого свитка просыпалось нечто мерцающее и порошкообразное, своей консистенцией напоминающее порох или муку. Стоило облачку невесомой летучей пыли раствориться в воздухе вокруг нас, как Блэйк зажмурился и громко чихнул. Когда же он вновь открыл глаза, то к немалому своему изумлению обнаружил, что изображение перед ним за эту долю мгновения успело сделаться куда менее абстрактным. Из разрозненных пятен и загогулин перед нами вдруг начали складываться более-менее осознанные силуэты. Верхняя часть полотна заметно посветлела, чем-то напоминая теперь звёздное небо, нижняя же, напротив, потемнела. Несколько кривых линий в центре картины выпрямились и выстроились вертикально в ряд, представив нечто наподобие небольшого скопления деревьев, а бывшее ранее абсолютно бесформенным большое тёмное пятно по соседству с ними теперь подозрительно смахивало на схематичное изображение жилища. Удивлённо уставившись на всё это, охотник вновь чихнул... и убедился, что картина стала ещё более реалистичной.

Колдовской порох оказался поразительно въедливым. Блэйка основательно пробило на чих. И всякий раз, когда он чихал, пейзаж перед нами становился всё более и более натуралистичным, пока наконец окончательно не перешёл в категорию гиперреализма. И вот уже Доброхот видел перед собой знакомый Кэмпширский дом с садом перед крыльцом, с деревянным колодцем поблизости и тополиной рощицей чуть поодаль, с возделанным пшеничным полем справа и тянущейся за ним полоской Барсучьего Тракта.

– Забери меня леший! Вот она - волшебная сила искусства, клянусь собственной шкурой!
– восхищённо воскликнул Блэйк, чихнул в двенадцатый раз... и обнаружил, что стоит на крыльце дома, прямо перед окрашенной в светло-бежевый цвет дверью.

В эту минуту дверь открылась и на пороге возникла молодая девушка в простом домотканом платье, перехваченном лёгким бисерным пояском. Невысокая, коренастая, с густыми тёмно-русыми волосами, большими карими глазами и украшенным веснушками носом, Деметрия вряд ли могла претендовать на роль первой красавицы где-нибудь при королевском дворе. Однако среди простых Кэмпширцев, да и среди Сорберийцев она по праву считалась очень даже завидной невестой.

– Блэйк!
– воскликнула Деметрия, окидывая охотника восхищённым взором, словно тот был чудесным принцем, свалившимся к её порогу прямиком с неба. Голос у девушки был грудной и низкий, хотя, конечно же, не такой низкий, как у её сводного кузена.
– Ну надо же! Всё-таки на этот раз почти не опоздал. До полуночи ещё целых полчаса. И откуда ты только взялся? Я что-то не заприметила тебя на тракте. Или ты не по тракту шёл?

– Да уж. Спрямил маленько!
– ухмыльнулся Доброхот.

ЭПИЛОГ

Вечеринка подходила к концу, и гости один за другим начинали расходиться, прощаясь с хозяевами и искоса поглядывая на покрытого с ног до головы подсохшей грязью охотника, с огромным аппетитом уплетающего уцелевшие остатки праздничных угощений. Впрочем, на скамьях и стульях за тремя длинными, поставленными буквой "П" столами всё ещё оставалось немало народу. В Кэмпшире принято было гулять допоздна.