Внутренний враг

Он выглядел нарядно в черном смокинге с шелковым воротником, в сорочке с кружевным жабо на груди и шелковыми манжетами, скрепленными бриллиантовыми запонками. И вместе с черным смокингом — не знаю, где он достал их, возможно, сделал на заказ, — он продолжал носить на ногах черные бейсбольные шиповки из кожи!

Он брался за лекцию по дифференциальным уравнениям или еще какую-нибудь подобную чушь, едва успевал осилить полстраницы, как появлялся тот или иной дипломат, и Хеллер вставал, пожимал ему руки — и так проходил его день. В ООН, очевидно, как раз открывалась сессия и клиентов было много — разного цвета и оттенка кожи.

Ничего серьезного они не говорили — я даже подумал, нет ли в их разговоре какого-то кода. Дипломаты спрашивали: «Как поживаешь, старина?», а Хеллер отвечал: «На полную катушку». Непонятно. А некоторые дипломаты, вскинув брови, интересовались: «Самому-то что-нибудь достается?», на что Хеллер отвечал: «У важных господ имеются привилегии». И они хохотали — этак с пониманием. Дичь какая-то.

Но одно было совершенно ясно: Хеллер был чертовски популярен!

В дальнем углу фойе постоянно работал художник, и вокруг него всегда собиралась толпа: девица позировала стоя, полуодетой — вызывающий вид! Мне даже самому захотелось получше разглядеть эту сцену, Хеллер же и не взглянул в ту сторону ни разу. А через периферийное зрение не много чего увидишь в деталях.

Наверное, единственный раз, когда мне удавалось хорошенько разглядеть красавицу, — а это были изумительные экземпляры всех оттенков, которые только можно вообразить, — это когда она удалялась из фойе. Тогда она бывала уже в халатике, поскольку с нею художник уже закончил — всего за один вечер. Прежде чем сесть в лифт, девушки обычно останавливались рядом с Хеллером и говорили: «Дело на мази, красавчик. Я убедила Южную Африку согласиться». Или что-нибудь в равной мере бессмысленное. Я совсем запутался. Ведь сначала программа рассчитывалась на «Путану недели», но, очевидно, ее сжали до «Путаны одного вечера»! Этого было почти достаточно, чтобы нарушился суточный обмен организма — словно ты перелетел через несколько часовых поясов. Но у Хеллера явно было что-то на уме, хотя понять его было нельзя.

Но, вероятно, это было и к лучшему, что не так уж часто попадались мне на глаза эти девицы. Моя собственная постель пустовала, и хотя Ютанк каждый день выезжала на своей машине, я ее совсем не видел. Она, очевидно, вычеркнула меня из своей жизни — со всеми моими страданиями. Я слышал, что мальчишке стало лучше, но ни один из них не выходил из ее комнаты.

Сколько бы Хеллер ни водил дружбу с дипломатами и ни ковырялся в лекциях и учебниках, он, будь он неладен, все же выкраивал время, чтобы мотаться по разным местам. Три дня на протяжении всего утра он в заведенном порядке проделывал нечто такое — глупее не придумаешь! Он брал обычное такси и куда-нибудь ехал. А немного погодя к тому месту, где он высаживался, подъезжал Бац-Бац, подходил к нему и говорил: «Ничего». Только и всего.

Хеллер входил в метро, ехал до какой-нибудь станции и выходил. А спустя какое-то время к нему снова подъезжал Бац-Бац и опять говорил: «Ничего». Потом Хеллер шел пешком мимо того или иного здания, останавливаясь, чтобы взглянуть на витрины магазинов, и снова к нему приближался Бац-Бац и говорил: «Ничего».

Я наконец раскинул умом и пришел к выводу, что они на практике отрабатывают какие-нибудь дурацкие идейки по курсу «Оперативно-разведывательная служба» в плане выслеживания. Правда, Хеллер всегда носил свою красную бейсбольную кепку и обнаружить его было проще простого. Потом, он не предпринимал никаких попыток ускользнуть. Если не занятия по курсу, то, значит, это был просто какой-то нелепый способ проводить утреннюю разминку.

Прошли три дня — и Хеллер перестал этим заниматься. Может, надоело ездить и ходить пешком? А может, он просто хотел полюбоваться Нью-Йорком. Кому было понять его бессмысленные действия?

Эти регулярные занятия учебой и сидение в фойе продолжались почти две недели, после чего наступила внезапная перемена. Однажды утром, поднявшись рано, он поездом приехал в Ньюарк и вошел в гараж «Шик-блеск». Майк Мутационе вытащил голову из мотора, и они шумно поздоровались, потом поболтали о том о сем, причем Майк красноречиво убеждал Хеллера стать католиком, а Хеллер сказал в свою защиту: «Откуда вы знаете, что моя душа уже не спасена?» У Майка, похоже, не оказалось заготовленного на этот случай книжного ответа, поэтому они перешли к делу.

Хеллер хотел снять гараж, и Майк сказал ему, что, конечно, у них тут поблизости есть несколько гаражей, в которых они хранят «паленые», то есть краденые, машины, пока им не «поменяют лицо», то есть не переделают. Майк сам сел за руль и повез Хеллера осматривать гаражи. Хеллер выбрал один из них, с очень надежным запором. И арендовал.

Затем они прошли в глубь гаража, где стоял «кадиллак» Хеллера. Уже кое-что было сделано, но над новым двигателем еще работали, переделывая его «на 190 миль в час». Однако Хеллера новый двигатель не интересовал. Ему нужен был старый, снятый с машины и теперь стоящий на опорах. Хеллер в отвратительной, свойственной ему быстрой и точной манере сделал Майку набросок. Ему нужны были старый мотор, радиатор и бензобак, установленные на прицепе. И еще ему требовалось, чтобы вокруг патрубка коленчатого вала старого мотора располагался тормозной барабан.

Это меня озадачило. Зачем устанавливать на прицепе мотор, который не будет приводить его в движение?

— Пустяки, — сказал Майк. — Прицеп у нас есть — его спер один идиот. Багажный прицеп — разве его можно переделать и продать? Его можно только оставить себе. У меня есть пара свободных механиков. Сегодня же и смонтируем твою установку.

Хеллер дал ему денег и попросил завезти установку в арендованный им гараж, как только работа будет закончена. Чокнутый. Делает установку, которая сама по себе не поедет, да еще ставит ее в частный гараж! Не удивительно, что этот Майк хотел обратить его в какую-то веру. В таком состоянии безумия оставлять его было нельзя.

Получив пару адресов магазинов, Хеллер отправился за покупками, купил большие баллоны с кислородом и водородом и договорился о доставке их в гараж.

Вернувшись в Нью-Йорк, он провел день за обычными занятиями, но следующим, ранним и солнечным, утром устремился в Ньюарк с большой сумкой инструментов и всякой всячины.

В гараже, где уже стояли прицеп и баллоны с кислородом и водородом, он надел комбинезон механика и приступил к работе. Двери гаража Хеллер оставил открытыми. Установив на тормозе пружинные весы, он завел мотор и стал замерять давление, все больше и больше увеличивая скорость. Рев, вибрация, дым — это был кошмар! А для него — игрушки. Эти флотские всегда были не прочь поиграть с механизмами.

Надев перчатки, чтобы не обжечь пальцы, он снял с мотора карбюратор, соединил регуляторы и шланги с кислородным и водородным баллонами, затем вделал латунный фитинг на место карбюратора, ввел в него два ниппеля и присоединил к нему шланги.

Выглядело это сооружение довольно нелепо.

Хеллер надел даже противогаз, чтобы дальше работать с установкой. Завел мотор,

К моему удивлению, он заработал! Затем Хеллер стал что-то химичить с количеством подаваемого к тормозам газа от баллонов, меняя тем самым давление и списывая данные с манометров и пружинных весов.

Пользуясь каким-то прибором, он начал проводить опробование того, что выходило из выхлопной трубы двигателя. Регулируя клапаны баллонов при максимальном давлении на тормоза, он свел показания прибора для взятия проб к нулю.

К этому моменту время было уже позднее. Хеллер разобрал всю установку, снял комбинезон и оставил гараж.

Меня же он оставил еще с одной загадкой: что бы это все значило? Можно было сказать только одно: Хеллер был счастлив и даже что-то насвистывал, идя по улице, чтобы сесть на поезд в Нью-Йорк. Ведь у него был праздник на душе — научился какой-то новой хитрости, хотя дела и без того шли у него слишком хорошо и слишком быстро!