Внутри

Слышу недовольный визг Гейси, затем слышу:

– Куда-то собираетесь, мистер?

Я оборачиваюсь. Возле моей машины стоит женщина с ребенком, в ее руках дрожит пистолет – пистолет, нацеленный на меня.

Я охаю от боли – когти Гейси вонзаются мне в живот.

– Вы же не убьете меня на глазах ребенка, – говорю я.

– Я вас не убью. Просто задержу до приезда полиции.

Я вижу мужчину с телефоном в руках. Он трусливо стоит за спиной женщины. Избитого не мною старика поблизости нет, есть лишь его зубы на тротуаре.

– Ясно, – говорю я и начинаю медленно идти к машине.

– Стой! – От дрожащего пистолета в руках женщины в моих глазах начинает рябить. – Еще шаг – и выстрелю в ногу!

– Не думаю, – подает голос мужчина с телефоном.

– Что… – начинает женщина, но тут же ее речь обрывается. Руки перестают дрожать, она засовывает пистолет себе в рот и стреляет. Кровавая струя из ее головы заливает салон моего Форд Фокуса, затем женщина падает, и ее спина облокачивается на дверь моей машины. Ее ребенок кричит, бежит к мужчине с телефоном, на лице мужчины – ужас… который тут же исчезает. Мужчина игнорирует крики ребенка, идет к машине, оттаскивает женщину в сторону, открывает дверь, поворачивается ко мне и говорит, и говорит при этом довольно оптимистично:

– Тебе придется сидеть на ее мозгах!

– Кто ты такой? – кричу я.

Он снимает с женщины блузку, наспех вытирает водительское сиденье, смотрит на содержимое блузки с какой-то усталостью и говорит:

– Опять эти! Ну сколько можно!

Сворачивает блузку, смотрит по сторонам. Оборачивается на меня и говорит:

– Не ссы, сидеть можно. Штаны потом поменяешь. Беги, я и вправду звонил в полицию!

– Кто ты такой? – повторяю я уже тише.

Мужчина идет к потерявшему дар речи ребенку, обнимает его и говорит мне:

– Я твой друг. А твой враг – женщина в латексе. Она вселяется в чужие тела.

– Вселяется в чужие тела? – переспрашиваю я в шоке – хотя я уже ранее думал об этом.

Мужчина делает ребенку подсечку, оба падают на тротуар, прямо на серые зубы старика.

– Вали отсюда! – шипит мужчина, лежа на ребенке, но шипит, по всей видимости, мне.

– Как зовут женщину в латексе?

Я слышу полицейские сирены.

Не услышав ответа, я бросаю чемодан и пакет на заднее сиденье, кое-как пристегиваю, мягко говоря, очумелого Гейси ремнем на переднем, затем прыгаю на кровавое водительское. Смотрю в зеркало – вижу ребенка, который пинает плачущего мужчину…

С каждым минутой мой мир становится все меньше.

Я забываю, что я жив. А люди? Мертвые люди, мертвые по вине какого-то внетелесного придурка. Хотя что мне люди? Людские предрассудки сильнее любого наркотика.

Я еду быстро, но все равно, поездка кажется непозволительно долгой. Я подрезаю встречные автомобили, предрассудительные водители имеют все основания считать меня сумасшедшим – да и какая теперь разница? Я останавливаюсь возле гаража, поднимаю забор и чуть не сбиваю три пустых мольберта, стоящие впритык ко входу.

И да, студия моей Сэнди находится в гараже. И некогда гараж использовался по назначению. В нем стоял подарок Клэр, еще не утративший салонный блеск Форд Фокус.

Какая теперь разница? Какая разница, что было в этой студии, когда сейчас, в самый напряженный момент моей жизни, моей Сэнди в студии нет?

Я лихорадочно набираю ее номер и осматриваю студию. Пытаюсь найти следы борьбы или что-нибудь в этом роде, но, к счастью, не нахожу. Но и Сэнди не отвечает. Длинные свинцовые гудки.

Я вижу на полу под мольбертом… пепел. Много пепла. Очень много пепла. Я сажусь на колени и пытаюсь разобраться, от чего этот пепел и как он здесь оказался, как у меня вдруг звонит телефон.

Я испытываю настолько огромное облегчение, что считаю себя практически счастливым. Звонит моя Сэнди.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, не скрывая паники в голосе.

– Я сошла с ума, – отвечает спокойный голос Сэнди. – Если я расскажу тебе о том, что со мной сегодня случилось, ты немедленно подашь на развод.

– Сэнди, милая, когда я сюда ехал, я планировал начать свою речь практически с этих же слов.

– Сюда – это, я так понимаю, в мою студию?

– Да, я в студии, а ты где?

– Я еду домой. Мне… то есть нам, надо собрать все свои вещи…

–…и бежать без оглядки… – подхватываю я.

–…бежать туда, где никто нас не сможет найти…

–…и никого не предупреждать…

–…да…

Молчание.

– Ты так же, как и я, сошел с ума? – спрашивает Сэнди со странной смесью шока и облегчения в голосе.

– А у тебя что произошло?

– А у тебя?

Молчание. Я думаю, и думаю долго и сосредоточенно. И знаю, что моя Сэнди на том конце провода думает тем же образом.

– Это не телефонный разговор. Нам нужно встретиться. Ты в трамвае?

– Нет, в такси.

– Где ты сейчас?

– Уже на Вашингтон-стрит. Сейчас приеду, заберу наши вещи, и…

– Нет, – перебиваю я. – Возвращайся в студию. Все вещи у меня…

– Как ты догадался?..

– Не знаю, с нами происходит одно и то же безумие, наверное и идеи в наши головы приходят одни и те же. Возвращайся обратно, Сэнди, в нашем доме слишком опасно…

– А как же Гейси?..

– Гейси тоже у меня.

Сэнди, очевидно, поражается, что я не оставил пушистого засранца в домике на Пасифик Хайтс.

– Почему опасно? – спрашивает она тихим голосом.

– При встрече, дорогая, я расскажу тебе все при встрече! – Я нервничаю, хотя до этого дня в обществе Сэнди всегда держался самоуверенно.

Мне на глаза попадается пепел, я спрашиваю о нем у Сэнди.

– При встрече, дорогой, я расскажу тебе все при встрече.

Сэнди вешает трубку. И мне остается надеяться, что внетелесный придурок не посмеет вселиться в тело моей Сэнди.

– Что случилось? – Сэнди очень волнуется – то есть выглядит так, как выглядит человек, который не может разобраться с заусенцем на мизинце.

Я не боюсь показаться Сэнди придурком или просто сумасшедшим – порою я даже стараюсь таким показаться – но чувствую, что не способен рассказать все как есть именно сейчас. Я прошу Сэнди рассказать о пепле на полу.

Сэнди смущается – то есть выглядит так, как выглядит человек, которому очень скучно.

– Я сожгла все свои картины.