Во мраке наших желаний

— Черт, — прозвучало справа, и я могла поклясться чем угодно, но это совершенно точно... Матвей принялся расстегивать и стаскивать в себя штаны. — Ну, Мэри, держись. Пришло время тебя раздевать. Правда, друг?

— Совершенно верно, — Павел понизил голос, проводя костяшками пальцев по моему плечу. — Я никогда не спал с братом своей подруги.

— Это нечестно! — воскликнула я, взмахнула руками и повернулась в его сторону, прожигая темноту взглядом. — Нельзя использовать информацию, что я вам рассказывала, против меня.

— Правда? — с усмешкой спросил он. — Не припомню такого в правилах. Снимай, — прозвучало жестче.

Я откинулась на спинку дивана, потянувшись к бёдрам. Неожиданно рука Матвея накрыла мою ладонь, заставляя меня замереть.

— Это будут колготки? — спросил он с лёгкой хрипотцой, делая свой голос более тягучим.

— Да, — ответила еле слышно, замечая, как сердце ускорило свой ритм.

— Позволь мне.

Не дожидаясь моего ответа, положил свои ладони на мои бёдра, поднимая вверх платье. С каждым сантиметром, с которым ткань дыигалась выше, оголяя ноги, грудная клетка вздымалась все чаще.

Я привстала, помогая снять с себя тонкие колготки. Его пальцы нарочито задевали кожу, царапнув по бокам нижнего белья. Одной рукой он закинул мои ноги к себе на колени, и продолжил медленно спускать с меня уже ненужный элемент одежды.

Во рту пересохло. Кожу, что, как пытка медленно освобождалась от тонкого материала, обдавало жаром вместо прохлады комнаты. Наконец, когда колготки дошли до щиколотки, Матвей аккуратно снял их с меня полностью, за что была ему благодарна, ведь невесомая ткань требовала бережного отношения.

— Я никогда не…— он сделал паузу, приподнимая мою правую ногу, обхватив ее за щиколотку и оставляя поцелуй прямо на косточке, — не фантазировал о сексе втроем.

— Мне нужна будет помощь. С платьем.

Глава 16

И не нужно было просить дважды, чтобы быть услышанной. Первым среагировал Павел. Он подобрался ближе, приобняв меня за плечи и, перекинув всю густоту моих волос на один бок, нашел мелкую собачку и плавно повел ту вниз. Я не смела пошевелиться, хотя никто не запрещал этого мне. Но я прислушивалась к каждому шороху и своим ощущениям, пока спина оголялась все больше.

Это можно было сравнить с риском или азартом, на который очень легко и быстро подсесть, ощущая то трепещущее чувство внутри от игры. Хотелось понять, насколько далеко я могла зайти, хотя, казалось, дальше уже некуда.

— Опишешь свое белье? — горячий воздух коснулся шеи. — Для меня.

— Я не обязана отвечать на вопросы вне игры, — неловко выдохнула я, ощущая, как его пальцы уже добрались до поясницы.

— Наша девочка быстро учится, — тихо прокомментировал Матвей, бесстыдно вырисовывая узоры на моих коленках.

— А вы? Что сняли вы? — требовательно спросила я, вспоминая, что упустила этот момент.

— Носки.

— Носки.

Прозвучало хором.

Я отстранилась от Павла, чтобы стянуть платье через верх.

И что же мы имеем? В то время как я осталась сидеть в одном нижнем белье, Матвей находился в таком же положении, и только на Павле каким-то образом еще сохранились брюки да рубашка.

— Я никогда не занималась сексом втроем, — выпалила на одном дыхании, ожидая, что хоть кто-нибудь из них начнет движения, но этого не произошло.

Значит, эти мужчины пришли сюда за новым опытом, пресытившись обычным сексом?

— Я никогда не использовал посторонние предметы для собственного удовлетворения, — после недолгой паузы возобновил игру Павел.

Это конец!

Я осознала, что ощутимо проигрываю, когда потянулась к застежке бюстгальтера, чтобы расстегнуть ее. Пальцы дрожали, как и все тело в целом. Меня бросало то в жар, то в холод от резкого выброса адреналина. По груди мазнула прохлада, когда больше никакая ткань меня не касалась. Я тут же поспешила прикрыть ее одной рукой, а второй положила белье на стол.

— И что это было? — спросил Матвей.

— Вагинальные шарики, — тут же ответила я, все еще пытаясь успокоить колотившееся сердце, когда до меня дошла собственная оплошность.

Щеки затопило жаром, и я замерла, ожидая в страхе их комментарии.

— Они и сейчас в тебе? — поинтересовался Павел.

— Ну уж нет. Больше вы меня так не поймаете! И вообще, кажется, эти стоны стихли, и мы может прекратить игру. До сих пор не понимаю, что сподвигло их заняться этим тут, — продолжала бурчать как старая бабка, скрестив руки на груди так плотно, словно меня сейчас хоть кто-то мог увидеть.

— Дело в том, что в темноте все ощущения обостряются, а потому лично я не могу винить тех, кто пользуется моментом, — чуть понизил голос Матвей, шепча это на ухо так, что мне пришлось больно закусить губу, чтобы ни один стон не вырвался из меня.

Под действием мужских слов, их близости и от пикантности момента, как бы я этого не хотела, но возбуждение разливалось сладкой истомой по венам, отключая здравомыслие. Шарики начинали чувствоваться все отчетливее от того, что приходилось бесконтрольно сжимать бедра.

Это был круговорот, в котором не было конца. Шарики давили на нужные точки и создавали давление на стенки, распространяя возбуждение по телу. А от того, что каждая клеточка горела огнем, желая, чтобы ей уделили персональное внимание, приходилось сжимать бедра, пытаясь унять это чувство. И все начиналось по новой.

— Это всего лишь темнота, — вымолвила дрожащим голосом.

Вместо какого-либо ответа ладонь Матвея легла на мое бедро, поднимаясь вверх, мягко лаская кожу.

Легкие начинало жечь от того, как часто я вдруг задышала. Его пальцы дошли до трусиков и остановились у развилки бедер.

— Расслабься, — прошептал он томно, водя носом по моей щеке.

Повинуясь его просьбе и невыносимому желанию, я развела ноги в стороны, пропуская дальше.

— Умница, — довольный этим действием, прошептал Матвей и запечатлел на моих приоткрытых губах лёгкий, как дыхание, поцелуй.

Большим пальцем он провёл по половым губам снизу-вверх, чем вызвал мой хриплый выдох. С каждым разом Матвей усиливал давление, надавливая все больше и проникая глубже указательным пальцем меж половых губ сквозь давно намокшее белье.