Во власти обольстителя

— Ваша светлость, — начала Аннабелл, отстраняясь.

О дьявол! Формальное обращение подействовало на него как холодный душ.

— Просто Оуэн. Или Хантфорд, если не можешь себя заставить произнести мое имя.

Аннабелл сглотнула, горло у нее дернулось, но она не сказала ни слова.

Выругавшись, он схватил ее за руку и потащил по улице. Когда они очутились под фонарем, Оуэн обратил внимание, что вся нижняя половина юбки у нее отсутствует. Хорошо хоть оставалась рубашка, которая прикрывала ей ноги.

— Не сомневаюсь, что вы думаете обо мне самое плохое, и вас нельзя за это винить, — на ходу проговорила Аннабелл. — Только, пожалуйста, позвольте мне все объяснить.

О Господи, она выглядела такой серьезной, такой заслуживающей доверия! Широко открытые глаза и прямой взгляд заставили его содрогнуться. Какой мошенницей нужно быть, чтобы лгать так искусно? И каким глупцом нужно быть, чтобы так безоглядно поверить, что она сумеет объяснить оплату докторов, которые не существуют, и тайные свидания среди ночи?

— Меня не интересуют ваши оправдания. У нас есть договоренность. Три месяца вы занимаетесь шитьем в обмен на свободу. А вы попытались нарушить условия.

— Это не так. Я собиралась вернуться до рассвета.

От ее слов он чуть не согнулся пополам, как от удара в живот. Ему даже стало интересно, сколько раз она вот так сбегала из его дома, рискуя жизнью, ради встречи с кем-то? Он попытался подавить в себе ревность, от которой закипала кровь.

— Но ведь вы добросовестная работница!

Аннабелл отшатнулась, как будто он щелкнул хлыстом.

— Вы не верите мне?

— Верю — не верю, не суть важно. Вы нарушили условия нашего соглашения.

— У меня была важная причина. И я обязательно вернулась бы, — заявила она, топнув ногой.

— Не думаю. И знаете почему? — Хантфорд подошел ближе, наклонился и прошептал ей на ухо: — Потому что у вас для этого не было бы никакой возможности. Вы бы истекли кровью и скончались в той проклятой аллее, пока собаки пировали бы над вашим телом.

Аннабелл проглотила рыдание, слезы потекли по щекам.

— Знаю. Но я должна была увидеть их! И по-прежнему должна.

Их, а не его?

— Кого?

— Мать и Дафну! Я сегодня получила от них письмо. Даф написала, что маме стало хуже. Моя сестра весьма жизнерадостна, поэтому когда я прочитала зловещую новость, то поняла, что дело плохо, и должна увидеть мать своими глазами.

— Если это правда…

— Это правда.

— …тогда почему просто не сказать мне, что вам нужно увидеться с ними?

— Я говорила, — возразила Аннабелл. — В самый первый день я спросила, могу ли я с ними попрощаться. Вы отказали. По вашему виду не скажешь, что вы легко отменяете свои решения.

Оуэн с трудом припомнил тот разговор. Сейчас он уже усомнился в своей правоте, но тогда он был в ярости из-за угроз сестрам. Вдобавок после ночи, проведенной под мостом, ему в голову не пришло идти ей на какие-нибудь уступки.

— С того момента многое изменилось. — И это действительно было так. Оуэн до сих пор не знал, можно ли ей доверять и даже действительно ли ее мать болеет. Однако ему хотелось в этом убедиться. Ему хотелось поверить Аннабелл.

— Сестра ждет вас сегодня?

Аннабелл покачала головой:

— Даф будет вне себя из-за того, что я так рискую.

— Мы с вашей сестрой придерживаемся одного мнения. Даже если вам удалось бы добраться до них живой и невредимой, они все равно уже спали бы. Сейчас мы вернемся в особняк. А утром я отвезу вас к семье. Кроме того, нам нужно серьезно поговорить, но в данный момент моя главная забота — довести вас до дома в целости и сохранности. — Тут он вспомнил, что ее очки лежат у него в кармане, и отдал их ей.

Аннабелл надела их и прищурилась.

— Ваша рука, — сказала она, беря его за запястье. — Эту рану надо немедленно промыть и забинтовать.

Вообще-то Хантфорду показалось, что кровотечение замедлилось. Он выживет, чего не скажешь про сюртук. Рукав превратился в лохмотья со следами от клыков.

— Полностью согласен, нам нужно побыстрее вернуться домой. И избегать собак любой породы.

— Что, если те псы… Может, они…

— По виду они скорее были голодными, а не бешеными.

Кончиком указательного пальца она осторожно провела по брови Хантфорда.

— У вас подбит глаз и налился синяк. Вы пострадали сильнее, чем было видно на первый взгляд.

Он потрогал распухший глаз и хмыкнул:

— Собаки тут ни при чем. Это дело рук моего друга Эверила.

— Это сделал друг?

Оуэн рассмеялся.

— Да. А он ушел с разбитой губой. — Непонятно почему, но Оуэну вдруг захотелось упомянуть об этом. Из-за проклятой гордости скорее всего.

— Как мило!

— Эверил вам понравится, — фыркнул Оуэн. — Он нравится всем женщинам.

— Может быть, хотя я не люблю слепо подражать большинству.

Такой ответ ему понравился. Аннабелл еще раз более внимательно осмотрела его руку.

— Нужно послать за доктором.

— Наверное, — согласился он. — Но сейчас мне хочется только одного — рухнуть в кровать.

Зевнув, Аннабелл кивнула:

— Отличная идея.

Оуэн приподнял бровь, глянул на нее и даже в темноте заметил, как порозовели ее щеки.

Бок о бок они шли по пустынным улицам и в молчании дошли до особняка. Уже на ступеньках у главного входа Хантфорд заметил:

— Войти в дом через эту дверь, конечно, не столь оригинально, как, скажем, через окно. Но тут по крайней мере не надо сгибаться в три погибели.

Аннабелл снова покраснела.

— Откуда вы знаете?

Он с нежностью вспомнил высовывающуюся из окна библиотеки попку, наклонился к ее уху:

— Я видел вас. Я все видел.

Аннабелл смотрела на него, широко открыв глаза, а ему снова страстно захотелось поцеловать ее, но из-за двери раздалось тихое покашливание. Деннисон! Дворецкий открыл дверь, высоко держа фонарь в руке.