Во власти страха

Она вспомнила тот день, когда они с Сетом познакомились. Да, подумала девушка, он показался ей слишком фамильярным, слишком предупредительным, слишком влюбленным. Но она все равно потеряла голову. Да, признала Пам теперь, пожалуй, Амелия была права, что из-за пережитого в ранние годы она отчаянно нуждалась в привязанности, в любви. И поэтому не обращала внимания на то, что следовало замечать.

Теперь Пам смотрела на тату-пистолет, на сосуды с ядом и вспоминала, что его жертвы умирали в мучениях. Какой яд он выбрал для нее?

Вот что, разумеется, ей уготовано. Он убьет ее, потому что, как сказал Линкольн, ей, возможно, придется на суде выступить свидетельницей против Стэнтонов. И потому, что их план провалился и его тетя с дядей уже никогда не выйдут из тюрьмы. Он хочет мести.

Он снова посмотрел на знак, который нарисовал на ее щеке ее собственной кровью.

Счастлива…

Пам вспомнила, как в один дождливый вечер они сидели на этом самом диване, смотрели по телевизору повтор сериала «Сайнфилд», и Сет впервые поцеловал ее. И она подумала: «Я влюбилась».

Ложь. Все ложь. Пам вспомнила месяцы, которые он провел в Лондоне на учебе от рекламного агентства, открывавшего филиал в Нью-Йорке. Вранье. Он был с тетей и дядей, планировал это нападение. А потом, когда он вернулся якобы из Англии, она не задумывалась о его странном поведении. Задания, из-за которых он где-то пропадал, телефонные звонки, на которые он не отвечал при ней. Он неожиданно уходил на встречи, не знакомил ее с коллегами, не приглашал в контору. Они общались краткими эсэмэсками, а не телефонными звонками. Но Пам ничего не подозревала. Она любила его, и Сет не делал ничего такого, что могло причинить ей боль.

Усилием воли девушка перестала плакать. Это оказалось легче, чем она думала. Гнев остановил слезы.

Сет… Билли наполнял трубку жидкостью из бутылочки. Пам не могла представить, каково это – умирать таким образом. Боль. Тошнота, сильное жжение в животе, подступающее к горлу, рвота, не приносящая облегчения. Кожа размягчается, кровь идет изо рта, из носа, глаз…

Билли задумчиво произнес:

– Тяжело на душе из-за кузена. Джош, бедняга Джош. Жаль его. Остальные? О них я не беспокоюсь. Дядя должен был скоро умереть. Так было запланировано. Тетю я собирался убить, как только мы вернулись бы в Иллинойс. Взвалил бы вину за смерть обоих на какого-нибудь бездомного, может быть, нелегала. Но когда я увидел, что давление в трубах не упало, я понял, что Райм разгадал этот план и мне нужно их выдать. На том месте я оставил записку с адресом отеля. Так их и нашел Линкольн.

Билли работал тщательно, наполняя трубку с осторожностью хирурга. Он и есть хирург в своем роде, подумала Пам. Работающий на аккумуляторах тату-пистолет был безукоризненно чистым. Собрав устройство, Билли снова сел и задрал ее рубашку до грудей. Оглядел ее тело, казалось, зачарованный ее кожей. Пам содрогнулась, когда он погладил ее ниже пупка. Словно касался ее не пальцами, а красными ножками насекомого.

Но в его прикосновении не было ничего чувственного. Он был увлечен только ее кожей.

Пам спросила:

– Кто это был? Тот, кого ты убил в водопроводном туннеле?

– А ну заткнись! – крикнул Билли.

Пам содрогнулась. Он ее ударит?

– Я его не убивал. Его убил твой друг. Линкольн Райм. Это он объявил, что давления в трубах нет. Но я не поверил. Мне требовалась гарантия. Несколько дней назад я встретил под землей бездомного. Натана. Одного из людей-кротов. Слышала когда-нибудь о них? Я подумал, что есть смысл его использовать. Дал ему комбинезон, быстро наколол многоножку, такую, как у меня на левой руке. Я знал, где он обитает – неподалеку от «Бельведера», – поэтому перед тем, как сверлить трубу, нашел его. Я предложил ему тысячу долларов, чтобы он помог мне просверлить отверстие, взять воду на анализ. Натан согласился. Но, – Билли покачал головой, – я был прав. Власти блефовали насчет того, что давление перекрыто. Как только Натан просверлил трубу, струя воды разрезала его пополам. – Он пожал плечами. – Грудь вместе с головой отделилась от тела. Неприятно было это видеть…

По крайней мере, у него было немного сочувствия.

– … зная, что на его месте мог быть я.

А может, и не было.

– Тут я понял, что пора скрываться. Полиция быстро выяснила бы, что это не я, но мне удалось выиграть какое-то время. Ладно, время пролить кровь…

Потом он сказал еще что-то. Она толком не расслышала. Как будто «олеандр». Билли встал, оглядел ее. Потом нагнулся и схватил пуговицу ее джинсов. Пуговица расстегнулась, застежка молнии поползла вниз.

Нет, нет, он не собирался брать ее. Пам прокусила бы зубами его драгоценную кожу, не дав приблизиться. Ни в коем случае.

Джинсы быстро съехали. Пам напряглась, готовясь дать отпор. Но он не коснулся ее там, лишь погладил гладкую кожу бедер. Казалось, ему нужно было только найти подходящее место для того, чтобы выколоть смертоносное сообщение.

– Превосходная, превосходная…

Билли поднял тату-пистолет и включил его, коснулся устройством ее кожи. Сперва ей стало щекотно. Потом больно.

Глава 70

Цель террористической акции Первого совета американских семей теперь стала ясна. Среди документов в карманах мертвого Икса Сакс помимо названия отеля Стэнтонов нашла в спешке написанное письмо. Оно напомнило Райму манифест Унабомбера – обвинение современному обществу. Разница заключалась в том, что в писанине Икса не было расистских и фундаменталистских взглядов ПСАС; собственно говоря, совсем наоборот. После отравления, жертвой которого стал бы весь город, полиция должна была найти этот документ, якобы написанный врагами – какой-то неназванной коалицией негритянских и южноамериканских активистов, объединенной с мусульманскими фундаменталистами. Все они брали на себя ответственность за это преступление, посредством которого сводили счеты с белыми угнетателями-капиталистами. В этом заявлении содержался призыв к восстанию и утверждалось, что отравление – только начало.

Предложить такую версию было довольно умно, решил Райм. Это сняло бы подозрение с ПСАС и возбудило бы враждебные чувства к врагам Совета. А также нанесло непоправимый ущерб средоточию пороков Нью-Йорку – оплоту глобализации, расового смешения и либерализма.

Однако Райм подозревал, что целью было не только это.

– Силовые игры внутри движения «ополченцев»? Если бы стало известно, что эту операцию провела ПСАС, их акции взлетели бы до небес.

Позвонили из Федерального агентства на Манхэттене.

– Линкольн, Стэнтоны засунули языки в задницу, – сообщил Фред Деллрэй, агент ФБР, ведущий расследование попытки теракта.

Супружеская пара с сыном находилась у федералов, но, как следовало из слов Деллрэя, отказывалась от сотрудничества.

– Что ж, Фред, допроси их с пристрастием. Я хочу знать, кем, черт возьми, был наш Икс. Отпечатков его пальцев в картотеке нет, ДНК в базе данных отсутствует.

– Я видел фотографии вашего парня в туннеле после столкновения со струей воды. Жуть! Что говорят водопроводчики, вода уйдет скоро?

Телефон был включен на громкую связь, и Сакс крикнула от стола с уликами:

– Они не знают, Фред, но после того, как струя разрезала его надвое и пробила бетонную стену и паровую трубу на другой стороне туннеля, мне пришлось уносить оттуда ноги, пока не обварилась.

– Нашла в туннеле что-нибудь полезное?

– Почти ничего. Там было сыро и душно.

Сакс рассказала ему о письме, которое должно было послужить толчком к беспорядкам на почве расовой ненависти.

Агент вздохнул.