Во все Имперские ТОМ 10 Крокодил

— Нет-нет, ну что вы... — Соловьев еще раз хохотнул, но потом заговорил серьезно, — Поймите меня правильно. Я не отрицаю силу и знания вашего наставника. Но послушайте, у нас со Словеновыми нет вражды. Это тонкий вопрос, которого не понимают даже многие магократы. У магии две стороны, князь. Она двойственна. Условно эти стороны можно назвать женской и мужской.

Женская сторона это — интуиция, чувственность, эмоции, все иррациональное, любовь наконец, восхищение магией, но без осмысления. Эту сторону магии отражают Словеновы. Вот почему инициировал вас именно Словенов, инициация — это же своего рода рождение, а рождение — женская сфера.

А мы, Соловьевы, олицетворяем мужскую сторону магии — логику, расчет, холодный разум, жесткое действие. Да, жена даёт мужу МОЩЬ, своей любовью. Она может распалить в муже страсть. Она может скреплять семейный союз своей нежностью. Но интерпретация — это логика, князь. На глубинном уровне это можно назвать предельным выражением мужской сферы. Моей сферы. Не Словенова, для которого сырые образы и чувства важнее слов.

Помните, в Библии Адам ходил по Раю и давал имена животным и предметам? Вот это и есть интерпретация, Адам был первым интерпретатором в мире. А я — величайший интерпретатор воли магии, я тот, кто видит её смыслы! Тот, кто даёт магии имена, тот, кто обращает сырую волю магии в конкретику.

Так что я не сомневаюсь в силе Словенова, я просто утверждаю, что он не так всё понял, неверно интерпретировал. Магия показала ему одно, а он увидел совершенно другое. Увидел хаос и тьму, потому что Словеновы в принципе склонны к хаосу и излишней истерике. Эмоции затмили разум Словенова.

— Прикольно, — вздохнул я, — Словенов говорит мне одно, вы — другое. И кому из вас мне верить?

— Нам обоим, князь. Просто поймите, что это две стороны одной медали, два взгляда на один и тот же вопрос.

— Ну не могу же я быть Крокодилом и Рюриковичем одновременно...

— Почему нет? Вполне можете. Собственно, я не верю в существование Крокодила, как запредельного монстра, пожирающего Солнце, но я читал саги о нём. Есть мнение, что Крокодил — это просто прозвище кого-то из родичей и соратников Рюрика. Вот почему в погребальной ладье Рюрика лежала фигурка Крокодила — её положили туда, как память об этом родиче. Так что Крокодил быть Рюриковичем может, еще как.

— Ага. А еще этот родич порвал Рюрику и его женам горло...

— Норма для викингов, — отмахнулся Соловьев, — Они постоянно друг друга убивали.

— Окей. Но есть одна проблемка, князь...

Я вздохнул, поколебался еще секунду, а потом пояснил:

— Видите ли, меня мучает ГОЛОД. Мне хочется нападать на магов, вырывать им сердца и выедать их солярис, впитывать его в себя. Я сейчас не нападаю на вас только потому, что накачался дорогущими швейцарскими таблетками, подавляющими ауру. В противном случае я бы уже рвал вам сердце. И когда я смотрю на Солнце — я испытываю ту же жажду, тот же ГОЛОД. Вот это всё говорит как раз в пользу версии Словенова. И я понятия не имею, что со всем этим делать... Этой ночью я вырвал сердце одному отморозку, который точно заслуживал смерти, но когда я начал жрать его солярис — меня перекрыло. Я осознал, что если съем его магию — то стану монстром, утрачу способность мыслить, как человек. Понимаете?

Соловьев медленно кивнул, потом призадумался:

— Вы пробовали есть постсолярис, а не солярис?

— Эм... Вы о чем вообще? Постсолярис же образуется только в момент, когда маг кастует заклинание. Как я его съем?

— Не совсем так, князь. Вам повезло, я как раз лет пятьдесят назад перед тем, как уйти в стазис, проводил исследование...

Соловьев кликнул своего слугу и приказал что-то на латыни. Видимо, философ в принципе предпочитал этот язык русскому.

Через минуту слуга притащил колбу, старую и пыльную, но внутри колбы помещалось человеческое сердце, искрившееся серо-серебристыми магическими сполохами...

— Сердце Страшего клана Рыбкиных, — доложил мне Соловьев, — Их прошлого Старшего, он умер пятьдесят лет назад. Но завещал мне свое сердце в дар для исследований. К счастью, у меня за пятьдесят лет так и не нашлось времени провести один эксперимент, который я хотел поставить над сердцем магократа... Так что это сердце осталось неиспользованным.

Это сердце законсервировано, князь. Видите магию вокруг него? Это постсолярис. Дело в том, что он выделяется не только в момент каста заклинания, но и в течение примерно минуты после смерти магократа. Когда душа мага покидает тело, это ведь тоже своего рода заклинание — переход от жизни к смерти. И если законсервировать сердце мага сразу после его смерти — то этот постсолярис можно сохранить.

В промышленности он не используется, как вы наверняка знаете, вся наша энергетика основана именно на солярисе из сердец мертвых магов, а не на постсолярисе. Но вам стоит попробовать...

— Ага, спасибо, но я уже жрал трупную ауру, — отказался я, — И чуть не отправился на тот свет...

— Трупная аура — это другое. Это уже некромагия, магический перегной. Очень грубая почти телесная материя. Мертвый солярис. А я предлагаю вам постсолярис. Он живой. Попробуйте, говорю. Доверьтесь мне.

Соловьев сунул мне склянку с сердцем несчастного Рыбкина.

— Открывайте и сразу впитывайте, — посоветовал Соловьев, — Без консервации постсолярис проживет всего пару секунд. Это очень легкая и тонкая материя.

— Ну хорошо...

Я дал волю своему ГОЛОДУ, а потом решительно вскрыл склянку.

Серо-серебристая аура Рыбкина тут же метнулась в район моего сердца — одной резкой яркой вспышкой. И всё.

Сердце в банке тут же обратилось в прах.

— Ничего не чувствую... — начал было я, но тут же поправился, — Вот, блин. Ни фига себе.

Меня накрыло, как тогда, когда я вырывал сердце из ублюдка Дубравина. Но накрыло мягко и всего на мгновение. А потом мой ГОЛОД вдруг ослаб. Сразу и резко. Почти до нуля.

Я ощущал сейчас нечто вроде умиротворения. Никакой эйфории, никакого бешеного восторга. Просто чувство радости, что ГОЛОД ушёл. Анестезия.

— Вот это да, — выдохнул я.

— Ну как?

— Это примерно как никотиновый пластырь вместо сигареты. Или как мастурбация вместо секса. Или метадон вместо героина, хотя я, признаться, ни того, ни другого не пробовал... Ох, простите мои метафоры, князь. Но проблема решена. Вы правда практик, а не теоретик, причем самый шарящий практик из всех, кого я знал.

Я на всякий случай глянул на показания своих смартчасов, в отличие от долбаных швейцарских таблеток постсолярис мне ауру не просаживал.

Похоже, что Соловьев и правда нашёл изящное и филигранное решение проблемы.

— Не радуйтесь слишком сильно, — задумчиво протянул Соловьев, — Ваш ГОЛОД скоро вернется. Но судя по вашей реакции вам хватит сердец трех в сутки, чтобы держать ваш ГОЛОД под контролем. Вообще, не принято консервировать сердца магократов после их смерти, ведь они все идут на производство солярис-батарей... Но у меня полно друзей среди гаруспиков и производителей соляриса. Так что я прикажу доставить вам консервированные сердца. Немедленно. Если в Питере не хватит свежих мертвецов-АРИСТО — телепортируем сердца вам курьером из Европы. Думаю, что если вы еще час пробудете в Питере — я соберу вам десятка три консервированных сердец.