Во всем виновато шампанское

Мы шли по узким улочкам, люди сидели на улице, смеялись, жили, наслаждаясь теплой ночью. Завернув за угол, мы заметили проем и обнаружили музыкантов, играющих музыку для небольшой толпы танцующих. Пары смеялись под светом прожекторов, кружились, а затем возвращались в объятия партнера. Я уловила в песне несколько итальянских слов о том, как потеряться в ночи с любимым, и мне пришла в голову отличная идея.

– Потанцуй со мной.

– Что?
– спросил он.

Я подтащила его к краю группы.

– Как наши родители.
– У нас было общее воспоминание о том, как наши родители танцевали. Каждый раз, когда я видела своих родителей, смеющихся и крепко обнимающих друг друга на кухне, я фантазировала, что в моем будущем будет также.

– Это традиция.

Его лицо смягчилось, вероятно, он вспомнил родителей и обнял меня за талию.

– Мы можем сделать это нашей традицией.

От его слов у меня перехватило дыхание. Впервые мы говорили о нашем браке так, словно он был настоящим, словно это начальные основы долгого будущего, а не деловая сделка.

Нико притянул меня к себе, я обвила руками его шею, вдыхая пряный аромат. Мне нравилось, как он пахнет. Так было с самого начала. Не думаю, что когда-нибудь признаюсь в этом, но ворвавшись ко мне в душ в нужный момент, он может обнаружить, как я тайком вдыхаю запах его геля для душа.

Тихо играла гитара, певец пел. Я была слишком поглощена объятиями Нико, чтобы пытаться перевести слова. Вместо этого я слушала ритм и позволяла ему вести меня, сосредоточившись на ощущении его бедер, касающихся моих, на ветре, ласкающем мои бедра под платьем. Я старалась не застонать, когда его язык скользнул по губам, и пыталась удержаться от того, чтобы провести по ним своими.

Музыка стала более чувственной, и хватка Нико усилилась, его руки двигались вверх и вниз по моей спине, иногда останавливаясь, чтобы обхватить мои бедра и поворачивать меня так, как он хотел. Я зарылась пальцами в мягкие волосы у основания его шеи и прижалась к нему. Теплый воздух, тихая музыка, мерцающие огни, страсть Италии витали вокруг нас.

Танец стал чувственным, и мы прижались друг к другу так, словно оба едва держались на ногах. Мы двигались, формируя нашу традицию прелюдии.

Когда песня закончилась, он наклонился к моему уху.

– Готова вернуться?

Я кивнула, наклонив голову в сторону в надежде, что он коснется губами моей шеи. Этого не произошло, но он провел носом по моей щеке, вдыхая запах, также как я вдыхала его аромат. Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, но его глаза были сосредоточены на чем-то за моим плечом.

– Останься здесь.

– Что?

Это не то, чего я ожидала.

Он посмотрел вниз, улыбка коснулась его губ.

– Я хочу подарить тебе кое-что.

Головокружение быстро заменило замешательство.

– Что?

– Это сюрприз.

– Ну же. Расскажи. Хочу убедиться, что он того стоит.

Я хотела убедиться, что не стоит спешить возвращаться на яхту и продолжать там, где закончился танец. Нико щелкнул меня по носу, и я рассмеялась этому игривому жесту.

– Такая нетерпеливая.

– Синдром единственного ребенка в семье.

– Что ж, очень жаль. Оставайся на месте, я скоро вернусь.

– Ладно, - проворчала я.

Он ушел, смеясь над моим драматизмом, а я стояла в благоговейном ужасе, мои щеки заболели от того, как широко я улыбалась. Сегодня я улыбалась больше, чем за последние месяцы, и я не хотела, чтобы это заканчивалось. Я наблюдала за тем, как он затерялся среди толпы и осматривал лавку уличного торговца.

Я пыталась рассмотреть, что он взял, но толпа загородила обзор. Когда Нико наконец вернулся ко мне, засмеялся, глядя на то, как я подпрыгиваю от нетерпения.

Я вытянула руки, сжимая и разжимая ладони, желая получить то, что было в коричневом пакете.

– Верана Раш, - насмешливо произнес он. Созвучие моего имени с его фамилией еще больше увеличило возбуждение, и я захихикала.
– Я должен заставить тебя подождать, пока мы вернемся.

– Не смей.

Он покачал головой и протянул мне пакет. Разорвав бумагу, я обнаружила в нем украшенную рюмку на ножке с выгравированным на лицевой стороне словом «amore».

– Что это?
– медленно спросила я.

Конечно, он не мог знать, что это значит для меня.

– Полагаю, у тебя нет рюмки из Италии?

– Нет... Зачем?

– Я видел коллекцию в одной из коробок, помеченных как вещи твоей матери, - ответил он.
– Забыл отдать ее тебе, и я заказал одну из Рима. Подумал, что мы сможем выставить их дома, когда вернемся.

– О...
– Я не знала, что еще сказать.
– Это... спасибо. У моей мамы была коллекция, и я пополняю ее на протяжении многих лет.

– Думаю, мы оба собираем вещи, чтобы удержать людей, которых потеряли слишком рано.

– Думаю, да.

Сегодня я хотела удержать его, пока не потеряла. Хотела бы сохранить воспоминания, которые останутся со мной после окончания нашего соглашения. Никакое упрямство больше не удерживает меня. Больше никакого отрицания, чтобы удержать меня от признания в том, что я знала. Я доверяла ему, и это осознание подпитывало мою уверенность, заставляя меня быть уверенной в правильности принимаемых решений.

– Пойдем. Вернемся назад.

Нико обхватил меня за плечи и прижимал к себе всю обратную дорогу к яхте. Каждый шаг укреплял мою решимость. Потребность бурлила во мне с каждым ударом каблуков о тротуар. К тому времени, как мы оказались на яхте, я была напряжена от потребности и была готова сорваться.

– Нико.
– Я удержала его, и он обернулся, чтобы узнать, почему я остановилась. Я сглотнула, и он нахмурился.
– Ты уважаешь меня?

Я знала, что это так. Просто хотела услышать.

– Конечно.

– Тогда достаточно.

«Сначала должно появиться уважение. Затем придет любовь».

Слова мамы звучали в моей голове, и я не сомневалась, что любовь уже пришла.

Я дернула его за руку, притягивая ближе, чтобы обвить руками шею и притянуть к себе.

– Я устала бороться, - призналась я так близко к его лицу, что наши губы соприкоснулись.

Нико замер, и, чтобы сделать свое заявление более ясным, я провела языком по его губам и прижалась к нему всем телом.