Водка

– Пап, а мы тебя сейчас по телику в новостях видели. Ты, что ли в милиции сейчас работаешь?

– С чего ты взял?
– опешил Олег.

– Ну, ты же милиционеру что-то говорил, а он кивал. И тетенька какая-то все записывала. А вот автомат у милиционера какой модели?

– Погоди, не части.
– Олег, кажется начал понимать.
– Это что, по телевизору показывали?

– Папанька!
– ворвался в ухо звонкий голос Лены, видно, вырвала трубку из рук брата.
– Тебя по телику показывали! На рынке вы чего-то проверяли! Она чуть не визжала от восторга.

– А мама тоже смотрела?

– осторожно спросил он.

– Нет, она ещё с работы не пришла. Она поздно приходит.

– Тогда, может, выйдете? Погуляем. Времени ещё мало. Давай. Я вас жду возле киоска с мороженым.

Конечно, им и в голову не могло прийти, что отца на рынке чуть не заарестовали с партией суррогатного алкоголя. Он не заметил, чтобы операцию снимало телевидение, но, наверное, какая-то телекамера работала, снимала со стороны. Ему не до того было, чтобы по сторонам глазеть. И, похоже, в местные вечерние новости оказалась вмонтирована сценка с его участием. В глазах детей их папа, понятное дело, самый лучший. И он, естественно, на стороне милиции, а не жуликов.

Они замечательно погуляли и поговорили. Поели мороженого. Потом Ленка увидела за стеклом киоска пластиковые китайские карты с Ди Каприо и заподпрыгивала, завыгибалась от желания немедленно их получить. И Олег купил эти смешные карты с сусальными сценами из "Титаника", посмеялся благодушно над детским увлечением голливудским "мылом". Тут же и Сашка захотел чего-нибудь заполучить.

– А тебе, наверное, Шварценеггера надо?
– предположил Олег, рассуждая логически.

– Не, - замотал тот головой, - там такие отверточки классные продают, целый набор.

И он поволок Олега к другому киоску, где за широкими стеклами сверкало не менее тысячи мелочей: от бритвенных лезвий до будильников. Набор маленьких отверточек в прозрачной коробочке тоже оказался китайским, блестящим и непонятно для чего нужным Саше. Но Олег его тут же купил. И порадовался, что парня уже в таком возрасте интересует инструмент, а не игрушки. "В меня пошел," - подумал с гордостью.

А когда расставались, он по их требованию признался, что сейчас работает в милиции. Очень не хотелось разочаровывать сына и дочь.

– Прямо как в "Улице разбитых фонарей"?
– решил уточнить Саша. Потому и форму не носишь?

– Потому и не ношу, - согласился Олег.
– Как в "Улице разбитых фонарей".

Он имел некоторое представление об этом телесериале. Дети явно спроецировали жизнь экранных ментов на непонятную телесъемку с их папой.

В десять часов, как и обещал, Олег на цыпочках подкрался к дверям Гюзели. Он ещё с улицы глянул на окна её квартиры и увидел, что они темны. Уж не сбежала ли она? Или, может, легла спать и знать ничего о нем не хочет? Что ж, её право.

Он тихонько стукнул несколько раз в дверь, кнопку звонка решил не трогать. И тут же услышал за дверью еле слышное шевеленье. Он ещё пару раз негромко прикоснулся косточкой указательного пальца к деревянной обшивке. Осторожно провернулся замок. Дверь приоткрылась на длину звякнувшей цепочки. И Олег почувствовал сладковатый и терпкий запах недорогих арабских духов. Когда сидела внизу на лавочке, от неё так не пахло.

– Не надо, уходи, - зашептала Гюзель в темную щель.

Что ж, так и должна поступать порядочная восточная женщина. Только вот духами на ночь ей обливаться не пристало. Особенно, если собирается спать одна.

Олег просунул в щель ладонь и поймал её руку.

– Здравствуй, Гюзель, - сказал шепотом.
– Я по тебе соскучился, милая.

– Уходи, Олег, - она наконец-то назвала его по имени.
– Увидит кто-нибудь, нехорошо будет.

И в это время на первом этаже хлопнула входная дверь подъезда. Послышались шаги. Шли двое, разговаривали. Мужчина и женщина. Гюзель принялась выдергивать свою руку из ладони Олега, но тот не отпускал.

– Впусти меня, - тихо попросил он, - а то они и вправду увидят.

И Гюзели ничего не оставалось, как сбросить цепочку. Через мгновение Олег уже был внутри квартиры и прикрыл за собой дверь. Он протянул руки и в потемках отыскал её плечи. Гюзель попробовала отшатнуться, но было поздно. Олег уже притянул её к себе. На лестничной клетке раздавались громкие шаги и голоса. Женщина в его руках замерла, даже дыхание затаила. И Олег отыскал её губы своими губами. Она не рискнула зашуметь, а через полминуты уже обмякала в его руках. Словно он своим поцелуем выпил всю её решимость к сопротивлению.

– Золотая моя, - прошептал он в порыве нахлынувшей нежности.
– Твои волосы пахнут цветами.

Комплимент был вполне искренний, хотя и не соответствовал действительности. Дурманный запах её духов скорее был фруктовым. Совершенно азиатский, вульгарный и пошлый запах, который вряд ли можно назвать ароматом. Но он дразнил и возбуждал. Тем не менее, если бы Гюзель стала настаивать, что не хочет больше изменять мужу, Олег бы, пожалуй, прекратил свои поползновения. Эта женщина слишком ему нравилась. И он бы не решился унизить её грубой настойчивостью. А если женщина не хочет, то и удовлетворение будет ущербным и безрадостным.

Но Гюзель вспыхнула, как порох. Дрожь пронизала все её тело. Знакомый диван оказался застелен, как полагается. Ждала она его, ждала... И они упали в прохладные простыни, которые вскоре стали горячими, мокрыми и скомканными, а не просто смятыми. Только кричать Гюзель не решалась. А потом первым делом побежала смотреть, не проснулся ли Искандерчик.

Олега она разбудила, едва рассвело. Он безропотно оделся и направился к дверям. Гюзель торопливо убирала постель.

– Тебе хорошо?
– спросила шепотом.

– Ты горячая южная женщина, - ответил он так же тихо и нежно потрепал губами мочку её уха.

Она испуганно отпрянула, задышала чаще.

– Иди, иди, - подтолкнула его.

Но вдруг остановила, привстала на цыпочки, тоже ткнулась губами в его ухо. Дохнула теплом, словно что-то хотела сказать. Но так и не решилась.

КТО К РЫНКУ ХОДИТ ПО УТРАМ

Он не чувствовал себя ни усталым, ни сонным. Странно, но летом Олег спал гораздо меньше, чем зимой, а высыпался лучше. Наверное, какие-то древние биоритмы регулировали таким образом состояние организма. И хотя уже наступила осень, не только календарная, но и самая настоящая, природная, он ещё жил по внутренним летним часам.