Водные ритуалы

— Короче, насчет здоровья: либо ты начинаешь ходить к логопеду на этой неделе, либо вмешаюсь я.

«Я начинаю сегодня же, Эсти, — перебил ее я. — Сейчас, в этой истории с Аной Белен Лианьо и Ребеккой Товар, я первый, кто хочет быть на сто процентов в форме».

Эсти удовлетворенно улыбнулась.

— Это все, что я хотела услышать. Я позвоню тебе. Поцелуй меня, — сказала она, высаживая меня возле дома.

Я звонко чмокнул ее в щеку и отправился обедать в Толоньо, не желая ни готовить, ни оставаться дома наедине со своими раздумьями.

* * *

Во второй половине дня я мысленно подготовил себя к тому, что меня ждет, и, наполовину обнадеженный, наполовину взволнованный, направился в Энсанче, район девятнадцатого века. Офис логопеда находился в конце улицы Сан-Антонио, неподалеку от железнодорожных путей.

Аристократические улицы, выстроенные для высшего класса. В этом районе было много контор и офисов, но кабинет моего логопеда доньи Беатрис Коррес располагался, как мне показалось, в лучшем месте.

Дом Пандо-Аргуэльеса представлял собой нарядный особняк, выходивший на угол Мануэля Ирадье, одной из лучших улиц города. Дед в свое время рассказывал, что во время Гражданской войны его ярко-синий купол с оранжевыми звездами служил укрытием для зенитных пулеметов. После этого он был штаб-квартирой Промышленного профсоюза, колледжем «Ньевес Кано» и еще много чем. Последнее, что было известно, — его купил некий застройщик, намереваясь отгрохать жилье класса люкс; однако по какой-то причине задумка не осуществилась. Видимо, теперь особняк арендовали офисы.

Я с любопытством подошел к подъезду 41. Внушительная дверь, забранная черной решеткой, напомнила перила на берегу в Конча-де-Доности. Я нажал на звонок, и тихий голос попросил меня подняться на второй этаж.

Как только я вошел в подъезд, в ноздри ударил запах краски и свежего ремонта. Видимо, моя логопед стала одним из первых арендаторов, снявших офис в несостоявшейся элитной квартире.

— Итак, ты решился, Унаи, — сказала она в знак приветствия, открывая дверь, и широко улыбнулась.

Я был немного ошарашен ее внешностью. Беатрис Коррес была похожа на диву сороковых годов — идеальный макияж, стрелки на глазах, подведенные чуть ли не до висков, подбородок, увенчанный привлекательной ямочкой. Туфли на шпильках, юбка-«карандаш». Каштановые волосы, уложенные с помощью лака мягкими волнами. Она была чуть полновата, но явно гордилась своей фигурой.

Беатрис понравилась мне с первого взгляда. Ее необычная внешность была настолько идеальна, будто она сошла с модной рекламы, рассчитанной не на всякий карман. Наверняка полдня приводила себя в порядок, прежде чем выйти на улицу. Кажется, Беатрис не заметила моего замешательства: она была абсолютно уверена в своей неотразимой женственности, и чужое восхищение ее не удивляло.

«Я должен был прийти раньше», — поспешно извинился я, показав ей экран мобильного телефона.

— Проходите, вы последний вечерний пациент, — сказала она, приглашая меня в маленькую студию без мебели и декора. — Я только что арендовала этот офис, посему прошу прощения за неуют.

Я улыбнулся и кивнул. На столе виднелось несколько листков с отчетом моего невролога и стеклянная банка со множеством шоколадных ванильных «чупа-чупсов» — моих любимых.

— Садитесь, пожалуйста. Я рада, что вы наконец пришли. Доктор Диана Альдекоа рассказала про вас и передала мне ваше дело. Ситуация непростая — у нас много работы, и время не ждет. Ваше выздоровление будет зависеть от того, сколько часов вы потратите на упражнения. Если готовы уделять им два часа в день, будет идеально. Если три, мы увидим результат значительно быстрее, понимаете?

«Четыре, пять, сколько угодно», — подумал я. Но промолчал: она мне все равно не поверила бы, да это было и неважно. Вновь заговорить, вернуться к нормальной жизни стало моей главной задачей, а логопед не обладала сверхспособностями, чтобы мгновенно узнать, что у меня в голове.

«С чего начнем?» — написал я.

— На этой неделе нам предстоит несколько сеансов, но, прежде чем мы начнем работу, я должна провести с вами ряд тестов. Из отчета хирургов, которые вас оперировали, и рассказа Дианы… извините, доктора Альдекоа, я знаю, что вам назначили лекарства. Вы их принимаете?

Я кивнул. Возможно, в последние несколько месяцев я вел себя как придурок, отказываясь ходить к логопеду, но я не был самоубийцей и с самого начала понимал, что лекарства, которые мне прописали, жизненно важны для скорейшего восстановления мозга. Я не хотел быть овощем и сделаться бременем для брата Германа, не говоря уже о почти столетнем дедушке, пусть он и был самым мужественным человеком, которого я когда-либо знал, и безропотно взвалил бы на себя это бремя, как и многие другие.

— Очень хорошо, Унаи. Вы получаете лечение, рекомендованное в некоторых случаях при болезнях Альцгеймера и Паркинсона, однако при травме головы оно также приносит отличные результаты. Источник травмы, а именно пуля, была извлечена в течение первых нескольких часов, поэтому прогноз, учитывая ваш возраст и отличную физическую и умственную форму, был довольно обнадеживающим. Подозреваю, что в долгом периоде реабилитации виноваты вы сами, — сказала Беатрис, пристально глядя на меня своими глазами с идеальными стрелками. Я не ожидал такой головомойки в первую же встречу, но все, что она сказала, было правдой. — Я понимаю, у вас посттравматический стресс, но вы и здесь себя запустили: нужно было обратиться к психологу. Видимо, этого вы тоже не сделали. Так что, Дон-Я-Сам, сделайте одолжение: докажите всему миру, что были правы, и выберитесь из этого самостоятельно.

«Я готов, — написал я. — А как будут проходить занятия?»

— Начнем с растормаживания устной речи: подсчет дней недели, месяцев года, чисел… У меня в офисе мы будем делать упражнения, затем вы получите домашнее задание: напевать известные мелодии и повторять готовые фразы. Вы религиозны?

Я покачал головой.

— Жаль; молитвы типа «Отче наш» обычно очень помогают.

«Найдем другой способ», — написал я.

— Музыка, — ответила Беатрис.

«Это меня устраивает».

— Пойте, когда окажетесь в одиночестве. В ванной, в квартире, в машине…

«Растормозить устную речь, — повторил я. — Согласен. Сделаю все возможное. Я много часов провожу один. Не стану молчать даже под водой».

— Далее будем тренироваться произносить слова. Делать это мы будем вместе — как шепотом, так и в полный голос. Заодно восстановим ваш активный словарный запас: например, я описываю объект, а вы находите соответствующее изображение и называете его. Я вижу, вам нравится сидеть в мобильном телефоне; раз так, советую загрузить два приложения, в которых вы будете узнавать объекты и называть их вслух. На занятиях мы будем разговаривать с первого же дня. Сначала это будут бессмысленные двусложные звуки, затем три слога, четыре… Затем вы будете повторять слова сложной структуры. Как я уже сказала, нужно растормозить механизм речи. При таких афазиях, как ваша, пациенты прекрасно осознают и свои ошибки, и телеграфный стиль. Вы должны преодолеть стыд. И получится это только в том случае, если вы будете много заниматься самостоятельно, а затем произносить слова в присутствии людей, которым полностью доверяете, или же родственников. Найдутся у вас такие волонтеры?

— Двое, — отважился я произнести вслух. Снова раздался цыплячий писк, но я подумал, что она наверняка привыкла к любым уродливым и смешным звукам, — и сразу почувствовал себя лучше, как она и говорила.

Беатрис достала коробку с карточками, которые назвала «пиктограммами», и показала их мне.

— Это карты Нардила. С их помощью вы будете строить фразы из двух, трех, четырех слов… Через несколько недель начнете выражать свои мысли вслух. Может быть, не так бегло, как раньше, но наша цель состоит не в том, чтобы полностью очистить речь, а в том, чтобы в речи присутствовало как можно меньше остаточных явлений. С другой стороны, вам надо укрепить правую сторону тела. Вы занимаетесь спортом?