Водные ритуалы

Этого было достаточно, более чем достаточно для моих ушей. Допрос подошел к концу. В желудке тянуло — из-за вина или из-за того, что я только что услышал от Асьера…

— Ладно, я узнал достаточно. Можешь идти, Асьер.

— Да, пойду-ка я, пожалуй. Так будет лучше, — сказал он, встал и начал спускаться по ступенькам. — Знаешь, что я скажу тебе, Кракен? Ты испортил мне глинтвейн, а заодно этот чертов сочельник. Пойду домой, Арасели и родители меня заждались. Счастливого Рождества.

Некоторое время я наблюдал, как угрюмый Асьер спускается по лестнице и лавирует между пешеходами, спешащими домой, чтобы готовить семейный ужин, самый важный в году.

Я не знал, что делать дальше — защищать ли Асьера, который запросто мог стать следующей жертвой, или просить у судьи ордер на арест, потому что у моего друга имелись мотивы и достаточно хладнокровия, чтобы собственными руками убить Ребекку, Аннабель и Хоту.

39. Гора Добра

15 июля 1992 года, среда

Между четырьмя членами компании росло напряжение, которое сказывалось в мелочах.

— Эй, можешь дать бритву?

— Не, у меня кончились.

Ложь.

Крошечные стычки, трение, раздражение — пока еще невысокая стена, растущая между ними.

Доверие, шутки, открытость — все это осталось в прошлом. Прежняя близость угасала по мере того, как проходили дни, и четверо друзей, разинув рот, взирали на нимфу, поселившуюся у них в спальне, на существо из иного мира, куда более интересного, чем тот, который они знали до встречи с ней.

Унаи с беспокойством наблюдал за своим приятелем Хотой, потихоньку разводил ему вино водой, старался увести подальше от напряженной атмосферы, где обитала Аннабель и некогда верные друзья неразлучной команды.

Лучо добавлял огня. Только и слышалось: «Кракен, Кракен»… особенно если рядом была Аннабель Ли.

Сауль каждое утро наблюдал за повторяющейся сценой и в середине недели все-таки решил разрядить обстановку. Как-то под вечер он предложил им съездить в Пуэнте-Виесго под предлогом того, что где-то в тех краях расположено множество кантабрийских городищ. Пока они поднимались на Добру, он рассказывал про название этой горы, которое на самом деле — теоним, то есть происходит от имени божества, кельтского Дуброна, и означает «место, где много воды». И что неподалеку нашли алтарь местного бога Эрудина.

А еще он потихоньку следил за Хотой, который болтал с Ребеккой, и ему это не нравилось. Они что, касаются друг друга руками? Сауль плохо видел их со своей точки и немного ускорился.

Стоял душный июльский вечер. Сауль, сделав несколько быстрых шагов вверх по тропинке, воспользовался тем, что Унаи шагал рядом, чтобы поговорить с ним по душам.

— Вижу, тебя задевают шутки твоего друга, — начал он.

— Я не люблю прозвища, — ответил Унаи. — За ними всегда прячется злоба.

— Ты явно не из тех, кого дразнят в школе, правда?

— Меня — нет, а брата дразнят. У меня есть младший брат, Герман. Ему одиннадцать, и у него ахондроплазия.

— То есть он карлик?

— Можно и так сказать.

— И тебе приходилось его защищать?

— Проблема не в том, должен ли я защищать его или нет. Рано или поздно меня не окажется рядом, и ему придется защищаться самостоятельно, понимаешь?

— Понимаю.

— Терпеть не могу прозвища, — повторил Унаи. — Это зло.

— Твое новое имя — не прозвище, а тотем.

— Что?

— Древние тоже носили такие прозвища. Выбирали животное, чьи лучшие качества хотели бы перенять, и делали его своим тотемом. Сделай то же самое — носи свое прозвище с гордостью.

— Кракен — это кальмар, а я не похож на кальмара.

— Во времена Средневековья это животное считалось мифологическим. Его можно встретить в портуланах [40] и бестиариях, подобно морским змеям или Левиафану. Он появляется в скандинавских текстах, в «Эддах», которые читали скальды или поэты-викинги. А сейчас, тысячу лет спустя, вдруг выяснилось, что эти звери существуют. Их выбрасывает на берег даже здесь, в Кантабрии. Необыкновенное животное, упрямое, живучее, невероятной природной силы, которую ему не нужно демонстрировать. Это имя не кажется мне тяжким бременем.

40

Портулан — древняя карта, использовавшаяся европейскими мореплавателями в период Средневековья.

«Что ты знаешь о моей жизни», — с горечью подумал Унаи.

И это было правдой. Ни Сауль не знал о жизни Унаи, ни Унаи не знал о жизни Сауля.

Оба продолжали подъем молча, исподволь следя за парой, которая двигалась в нескольких метрах впереди. Сауль следил за Ребеккой, а Унаи — за своим другом Асьером, о котором он беспокоился после сцены в Гастелугаче.

* * *

Не склонный к откровениям, Унаи все же выбрал подходящий момент, и когда они наконец достигли вершины Добры и уселись передохнуть, заметил, что свидетелей поблизости нет, и подсел потихоньку к добряку Хоте.

— Слышь, ты в порядке? — спросил он.

— В порядке.

— А как же Аннабель и Асьер?

— С моей стороны это был чистый трах, у нас больше ничего не было. Что же касается Асьера… пусть пользуется. Долго они не продержатся.

— Я тоже так думаю. Не похоже, чтобы они занимались любовью; скорее, это напоминало ненависть. Какая уж там любовь… Нет, конечно, нет. Хотя беспокоит меня не Асьер — он тверже камня, чего с ним сделается? Я беспокоюсь о тебе… Ты правда в порядке? Можешь мне все рассказать.

— Хорошо, я расскажу тебе, Унаи. Аннабель Ли переметнулась к Асьеру так быстро, что не успела как следует меня зацепить. Конечно, я был разочарован, не буду отрицать. Но вчера я разговаривал с мамой, и она сказала, что отцу стало хуже. А я здесь, развлекаюсь… Я сказал, что поеду в Виторию, а она принялась меня разубеждать, чтобы я не сходил с ума, что она все контролирует, чтобы я как следует набрался сил перед тем, что ждет нас обоих дальше, что по ночам она дежурит в Чагорричу. Она права. Мне здесь хорошо, я набираюсь сил, чтобы… Только никому не говори, Унаи, но я не собираюсь поступать на архитектурный.

— Что?

— Серьезно, не собираюсь. Я хочу быть фотографом и заниматься искусством.

Унаи провел пальцами вдоль носа.

— Ты уверен?

— Я никогда не чувствовал себя лучше, чем сегодня утром, когда отправился в Сантильяну и получил проявленную пленку. Ты должен увидеть эти фотографии. В жизни не подумал бы, что способен сотворить такое. В них есть сила, которая… не знаю, в них как будто я сам. Это сложно объяснить. Враждебный мир, чувство, что ты взаперти… все есть в этих фото. Главное — увидеть. Я буду фотографом, Унаи. К черту планы и это дурацкое строительство.