Водные ритуалы

— Ты собираешься меня за это арестовать? — Он насмешливо поднял бровь.

— Перестань, Асьер.

— Ладно, извини. Я просто нервничаю из-за этого всего. Хорошо, когда прошлое остается в прошлом, не так ли?

— Скажи это Хоте.

Он вздохнул; ему явно стало не по себе.

— Ладно. Ребекка… Попробую. Эта девочка была довольно странной. В первый же вечер она потащила меня на кухню и принялась там рыдать. А потом рассказала такие кошмарные вещи, что мне захотелось вернуться в Виторию. Нет, серьезно. Я подумал: «Куда, черт возьми, я попал?» Как такое может быть, что у двенадцати- или тринадцатилетней девочки в голове такие гадости…

— Что же такого она тебе рассказала, Асьер?

— Что отец к ней прикасается. Типа, «Привет, меня зовут Ребекка, и мой папа трогает меня там, где нельзя». И что ее отец раньше встречался с ее тетей. Что она рассказала тете, которая была врачом, что отец ее трогает, а тетя написала отчет, и Ребекку поместили в психиатричку при Вальдесильи.

— Да, это я знаю, — сказал я, допивая свой капучино.

— Она была в истерике и все твердила, что ничего не придумала; она знала, что отец и тетя были любовниками, когда остались одни на всем белом свете, без бабушек и дедушек. Семейную историю я плохо помню, все это меня мало интересовало. Больше всего мне хотелось уйти поскорее с кухни, чтобы Сауль не застукал меня в первый же вечер со своей дочерью в слезах и соплях.

— Постарайся вспомнить, мне это очень нужно.

— Ее бабушка много лет лежала в постели, потому что дала обет не знаю какой Деве; своего деда она не знала, но в Сантильяне говорили, что он был очень странный; потом они умерли, ее тетя к тому времени уже почти стала врачом, и отец, Сауль, уехал жить к ней. Короче, история о кровосмешении; мне все это напоминало детские страшилки. А сама Ребекка будто бы выгораживала Сауля. То есть сперва поливала его дерьмом, потом отказывалась от собственных слов и уверяла, что очень его любит. Честно говоря, мне показалось, что она здорово не в себе. Я знаю, что Сауль предупредил Хоту, чтобы тот ей не верил, а Хота рассказал, что девочка приставала с этими историями и к нему, и к Аннабель. Сауль встревожился и испугался. А ты бы ей поверил? Тебе она не пыталась задурить голову?

— Она пыталась мне что-то рассказать, но нормального разговора так и не вышло.

«Смерть Мариан пресекла его на корню», — пронеслось у меня в голове.

— Короче, девочка была чокнутая, и история, которую она рассказала, тоже была совершенно безумная.

— Думаю, так оно и было. Сауль подтвердил нам диагноз: параноидальное психотическое расстройство. — Я вдохнул поглубже и попытался подобрать правильные слова. — У нее был комплекс Электры, она была влюблена в Сауля. Все это она делала для того, чтобы привлечь к себе его внимание.

— Да, в лагере это было заметно.

— То, о чем ты догадывался, было правдой, — продолжал я. — Она выдумала историю про домогательства и кровосмесительные отношения отца и тети.

— Черт, вот же гнилой умишко…

Я кивнул; мне не понравились слова, которые использовал Асьер, но в целом я был с ним согласен.

— Но какое это имеет значение сейчас? Разве ты не говорил мне, что девчонку убили через год?

— Представь себе, она жива и, возможно, преследует нас.

— То есть как… жива?

— Спрошу у тебя кое-что личное. Недавно ты отрицал, что Ана Белен была беременна от тебя. Признайся: вы с Арасели, случайно, не ждете ребенка?

Я не хотел ему говорить, что отцом сына, которого ждала Аннабель, был Хота. Отчасти потому, что это была тайна следствия; отчасти потому, что чем больше знал я и чем меньше знал он, тем лучше я справлялся со стратегической игрой, в которую превратились все наши разговоры.

— Насколько мне известно, нет. Я уже сказал тебе, как собираюсь поступить со своим дурацким браком, когда ты закончишь расследование и я смогу спокойно распоряжаться этими миллионами, чтобы вы не накинулись на меня и не отправили в тюрьму. Вы уже проделали это когда-то с Тасио, который провел двадцать лет за решеткой из-за вашей халатности.

Я стиснул зубы; мне очень хотелось послать его куда подальше… но сейчас я не мог этого сделать.

— Лучше ответь на мой вопрос, Асьер. Я не хочу с тобой ссориться. Ты уверен… что не станешь отцом?

— Уверен, Унаи. Если только Арасели не залетела потихоньку и не скрывает это от меня.

— А может, кто-нибудь еще от тебя забеременел?

— Исключено. Это же Витория… Кстати, ты не ответил на мой вопрос: что значит, что Ребекка жива?

— У нас есть показания невестки Сауля, тети Ребекки. По ее словам, Ребекка не умерла. — Я вздохнул. Слишком много слов подряд. — Мы думаем, что она жива, и это она убила Аннабель и Хоту. Ты не встречал в последнее время какую-нибудь женщину, которая могла бы быть Ребеккой? Тридцать восемь лет, хорошо образованна, когда-то была брюнеткой, хотя сейчас может выглядеть как угодно…

— Моя жена, — ответил Асьер; голос его прозвучал резко, как удар хлыста, и сам он внезапно напрягся.

— Арасели? Как она может ею быть?

— Моя жена, — тихо повторил он. — Арасели здесь, будь осторожен, хорошо? Она не должна знать об этом.

И тут я наконец понял. Арасели стояла в нескольких метрах от нас, на пороге частного зала. Как долго она простояла на этом месте и сколько успела услышать?

Когда она приблизилась к нашему столику, мы оба вскочили, как дети, пойманные с жабой в руках.

— А ты что здесь делаешь? — не удержался Асьер, прежде чем поцеловать ее в губы.

Арасели сложила руки на груди. С каждой секундой мне все больше казалось, что со своей новой стрижкой они с Аннабель Ли похожи как две капли воды. Неужели Асьер не замечает это?

— А что, я не имею права навестить мужа?

— Разве ты сегодня не в Доности?

— В Бильбао. Я была в Бильбао. Занятия закончились, и я сказала себе: «Надо бы сделать мужу сюрприз и появиться внезапно», — и отправилась в ресторан, куда ты ходишь каждый вторник; вдруг и вправду тебя там встречу. Я поступила неправильно? Привет, Унаи, — сказала она и дважды чмокнула меня в щеку; ее поцелуи пахли цветочными духами. — Я не поздоровалась с тобой, извини. Объясняла мужу, что решила сделать ему сюрприз.

— Привет, Арасели, — сказал я, не желая вмешиваться в их разговор.

— Все в порядке? — спросила она. — Что-то случилось? У вас прямо-таки лица вытянулись.

— Все хорошо, — сказал я как можно более беззаботно. — Просто соскучились по нашим обычным посиделкам, вот и все.

— Понятно. Я тоже. Мы все стали какие-то не такие. Не сможем просто взять и собраться вместе. Ничего удивительного, после стольких-то похорон… У нас самый высокий уровень смертности среди всех тусовок на севере. Сначала Мартина, потом Хота…

— Это типа шутка? — перебил ее муж.

— Ладно, забудь. У тебя сегодня явно не лучший день.

— Эй, если что, я пошел, — поспешил раскланяться я.

К счастью, в этот момент зазвонил мой новый мобильник; я удалился, вежливо попрощавшись, и, прежде чем ответить на звонок Эстибалис, спустился на улицу.

— Унаи, я говорила с Альбой о Милан Мартинес. В личном деле сказано, что она родилась в Сантандере. Странно, правда? Она никогда нам об этом не говорила и всегда старалась поменьше ездить с нами в Кантабрию.