Водные ритуалы

— Зачем? Это похоже на сцену из «Грозового перевала». Давай останемся, — решила Аннабель.

— Все время думаю о том, что будет завтра, в понедельник, когда мы вернемся в Виторию. Мы с тобой еще увидимся? — выдавил он из себя.

«Ты забудешь всех нас и вернешься к своим байкерам?» — подумал он.

— Конечно, мы будем вместе, — ответила она немного обиженно. — Я же говорила: мы с тобой вместе с детского сада. Это только начало; в Витории мы будем неразлучны.

Унаи не удержался и с облегчением ее обнял. Они промокли; с темной челки Аннабель падали капли, стекая по лицу.

— Я боялся… я боялся, что буду еще одним парнем из лагеря.

— Это потому, что ты мне не веришь, — пробормотала Аннабель, глядя на море, не отталкивая Унаи, но и не отвечая на объятие.

Он тоже расслабился, глядя на горизонт.

И вдруг увидел ее. Красную точку в море.

Унаи вскочил. Аннабель заворчала: ей не нравилось, что он так резко прервал кульминацию.

— Ты это видела?

— Что — «это»? — сухо ответила она, мокрая насквозь.

— Красный мешок или очень большой буй! Какой-то предмет в волнах… — взволнованно закричал Унаи, всматриваясь в белую пену, вынесенную на берег штормовыми волнами.

— Я ничего не вижу, — ответила Аннабель, но Унаи понял, что она и не взглянула.

Он побежал в том направлении, где исчезла студентка-историк.

— Сауль! Сауль! Ты видел? Что-то случилось? — крикнул он, взбираясь на кручу.

Земля таила в себе опасность — первые капли дождя промочили лишь верхний слой, и трава была скользкой.

Дождь, поначалу казавшийся легкой моросью, вскоре превратился в ливень, море волновалось, и Унаи немного замедлил бег, чтобы снова осмотреть побережье.

И снова увидел этот предмет. Кровь застыла у него в жилах, когда он понял, что это такое: тело студентки в красной футболке покачивалось среди волн рядом с одним из утесов. Иногда выныривало на поверхность, иногда вновь исчезало в пене.

На крики Унаи прибежал Сауль; лицо его было перекошено.

— Мариан сорвалась со скалы! — крикнул директор, остановившись в нескольких метрах от Унаи. — Ее сдуло порывом ветра, и она упала. Пока падала в море, несколько раз ударилась о камни, и я не знаю, жива она или мертва. Бежим в дом; я вызову «Скорую», они должны отправить спасательную команду.

— Они не успеют, Сауль! Спасатели не успеют вовремя. Надо действовать самим! — крикнул Унаи.

Сауль что-то пробормотал в ответ, однако не очень уверенно.

Унаи бросился вниз, туда, где стояли ребята.

Асьер, Лучо и Хота равнодушно смотрели, как он бежит к ним; следом бежал Сауль и чуть в отдалении Аннабель, больше занятая своим блокнотом, нежели происходящим вокруг.

— Мариан упала в воду! Выстроимся все вместе цепочкой! Она всего в нескольких метрах от берега! — крикнул Унаи.

Трое друзей обернулись и последовали за ним по камням, пока не оказались перед утесом, о который снова и снова билось терзаемое волнами тело в красной футболке.

Но вот она шевельнулась, подняла руку, словно пытаясь плыть, чтобы найти убежище позади каменного исполина. Это обнадежило Унаи; он снял тяжелые горные ботинки и первым бросился в море.

Удар о воду оказался сильнее, чем он ожидал. Море в тот день было почти твердым; кипящая пена захлестнула его с головой, и он пробыл под ней дольше, чем следовало.

Ему удалось вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха. Он собрался с силами, наметил себе цель — красную майку метрах в пятнадцати по прямой — и сделал несколько мощных гребков. Впервые в жизни он был рад, что заслужил прозвище Кракен.

«Если эти лапищи помогут спасти чью-то жизнь, пусть Лучо ржет сколько угодно, пусть только так меня и называет», — подумал он остро нуждавшимся в кислороде мозгом.

И тут же вспомнил о Лучо: «Где он?»

Лучо должен был стоять всего в нескольких метрах от него в живой человеческой цепи, соединяющей море с твердой землей.

Унаи повернул голову в сторону берега, борясь с очередной волной.

Он чувствовал, что слабеет. Волны несли его неведомо куда, еще удар — и он окажется возле Мариан; однако он не был уверен, что ему самому не понадобится помощь, чтобы вернуться на берег.

Унаи сделал последний рывок, и на один краткий миг ему предстало видение: трое друзей, Сауль и Аннабель стоят на берегу, глядя на эту сцену и не делая попыток ни выстраиваться цепью, ни прыгать за ними в волны.

Он сосредоточился на красной футболке с эмблемой барселонской Олимпиады и сократил дистанцию, пока не приблизился к телу, бившемуся у подножия утеса. Край футболки зацепился за острый выступ.

Унаи посмотрел на Мариан; та была без сознания, на голове — открытая рана. Отчаявшись, он впервые подумал, что сейчас погибнет под пристальным взглядом ничего не предпринимавших друзей, новоиспеченной девушки и учителя.

50. Коста-Кебрада

10 января 2017 года, вторник

— Нам лучше вернуться в кресла, — сказала Эстибалис. — Сауль, тебе есть что нам рассказать.

— Я знаю, инспектор. Знаю, — озабоченно пробормотал он.

Я вопросительно посмотрел на Эстибалис: «Что, черт возьми, здесь происходит?» И она взглядом ответила: «Сейчас увидишь».

— Слушаю, — сказал я.

— Лучше почитай, — сказал Сауль и протянул мне папку, очевидно, с медицинской документацией: вверху каждого листа виднелся логотип больницы.

— А нельзя ли что-то вроде резюме? — отозвался я, просматривая толстую пачку медицинских отчетов и анализов; некоторые были отпечатаны на машинке, другие — большая часть — написаны от руки неразборчивым врачебным почерком.

— Ребекка страдала, страдает, страдала… — забормотал Сауль и на секунду умолк, беспомощно сжав губы. — В общем, у Ребекки был сложный диагноз. Ей поставили параноидальное психотическое расстройство, усугубляемое безутешной скорбью после смерти матери… и нереализованным комплексом Электры.

— А можно человеческим языком? — взмолился я.

— Каждая девушка переживает в своей жизни период влюбленности в отца. Эту влюбленность называют комплексом Электры, в честь греческого мифа о дочери Агамемнона, царя Микен. Это случается в возрасте четырех лет, когда девочка представляет себя возлюбленной собственного отца, а мать становится лишней. Это нормальная стадия развития, необходимая для созревания девочки, поскольку разрывает созависимость с матерью, имевшуюся до сих пор, и на некоторое время мать превращается в конкурентку, в противника. То же самое касается мальчиков. В их случае это называется Эдиповым комплексом, в честь мифа о царе Эдипе, пересказанного Софоклом. Этот комплекс универсален, то есть повторяется во всех нас. Моя дочь пережила период Электры и соперничества с матерью, когда была маленькой, как и любая другая девочка, но после гибели Асунсьон ее комплекс Электры вернулся, и присущее ей богатое воображение вдохнуло в него новую жизнь. И дело не только в этом: смерть матери послужила триггером для хрупкой психики. Фантазии обострились, и она утратила связь с реальностью. Классический психоз.