Водонос умер

Сейид больше всех на свете любил свою бабушку. Со своей стороны она проявляла к нему крайнюю степень заботливости. Мальчик часто сравнивал свою бабушку с паломницей Замзам. Он спрашивал себя: как мог быть творцом этих двух удивительно противоположных женщин один бог? Как он мог одновременно произвести на свет эту груду подлости и зла, эгоизма и ненависти и этот поток, полный доброты, благожелательности и самопожертвования? Что толку в том, что Замзам ходит в мечеть молиться? Кто более угоден аллаху: Замзам со своим богатством или матушка Амина, у которой ничего нет?

Женщины закончили трапезу. Муаллим Шуша молился в одном из тенистых уголков двора.

Закия убрала столик, собрала остатки еды и отдала их козе и гусям. Из дома раздался голос Сейида:

— Бабушка, ты не убирала из-под подушки мешок с беле?

Матушка Амина ответила:

— Посмотри под матрацем, может, я их положила туда, когда выбивала подушки.

Сейид со смехом ответил:

— Вот он, нашел. Ну, и напугала ты меня, бабка! Я уж думал, что беле пропали. Вот была бы история! Сегодня я хочу их все взять с собой.

— Я нашла у старьевщика большой никелевый шар. Он должен тебе понравиться.

— А где он?

— Вот… Ну, как?

— Ого, вот это шарик! Должно быть, в свое время ты сама играла в беле?!

Женщины уселись в тени и завели свои разговоры. Шуша пришел к себе в комнату и растянулся на кровати, отдавшись блаженству отдыха после тяжелого трудового дня. Отдыхая, он начал считать в уме количество бурдюков, которые развез за сегодняшний день. Сорок пять во дворец… Двенадцать — Умм Абдалла… Пятнадцать — доктору… Тридцать — в харчевню… Потом… Еще… И глаза его закрылись. Шуша погрузился в сон.

В это время Сейид вытащил свои беле из-под матраца и начал их пересчитывать. На прошлой неделе он выиграл около двухсот. Начал он всего с десятка, а теперь стал владельцем более трех сотен беле. Сегодня, даст бог, он доведет их число до четырех сотен. Тем более, что бабушка купила для него у старьевщика отличную биту… Быть сегодня большому сражению. Единственно, что пугало Сейида, — ребята запретят ему играть новой битой. Но у него же есть старая, поменьше. Кстати, где она? Должна быть в мешке. Сейид громко крикнул:

— Бабушка!

Она тихо ему сказала:

— Не так громко, Сейид. Ведь твой отец спит.

Сейид нетерпеливо, но потише спросил:

— А где старая бита?

— Зачем она тебе?

— А вдруг ребята не разрешат мне играть новой?

— Почему?

— Так она очень большая.

— Ту я отдала старьевщику.

— О, черный день! Что же мне делать?

— Ничего страшного. Подожди до завтра, и я возьму твою старую биту обратно. Старьевщик бывает у нас каждый день.

— Подожди до завтра?! Ты что, рехнулась? Ведь сегодня в четыре часа я должен играть. Ты понимаешь?

— Откуда я знала, что ты сегодня играешь… А ты уверен, что они не согласятся на эту биту? Сам же ты говорил, что давно хочешь иметь большую биту?

— Так-то оно так, но сдается мне — не разрешат ребята играть большой.

— А вдруг согласятся? Впрочем, посмотри в старье, в чулане, может быть, найдешь биту поменьше.

Сейид пошел в чулан, где Шуша складывал старые бурдюки и прочее ненужное старье. Через некоторое время он радостно крикнул:

— Нашел! Отличная бита! Ты помнишь, бабушка, примерно два месяца назад я говорил тебе, что потерял биту. Так вот она!

— Ну, и слава аллаху! Теперь ты спокоен?

— Так я пошел.

— Посиди со мной, внучек, отдохни. Твои чертенята подождут.

— А я тоже чертенок?

— Пожалуй, похитрей… Посиди… А то ведь жарко. Подожди, пока солнце сядет.

— Как же, посиди с тобой. А там, может, уже играют.

Не позволив бабке уговорить себя, Сейид побежал к колонке и тутовому дереву. Первое, что он сделал, прибежав на место, это напился из трубы. Утолив жажду, Сейид осмотрелся и не увидел ни одного из своих приятелей. Тогда он решил взобраться на дерево. Усевшись на ветке, он заметил сынишку штукатура Али аль-Хама Дукдука, несшего тарелку с медом и тарелку с тахиной [8] . Сейид заложил два пальца в рот и громко свистнул. Малышу Дукдуку этот свист был хорошо знаком. Он остановился, повертел головой, но никого не увидел. Что-то пробормотав, Дукдук двинулся дальше. Тогда Сейид со смехом крикнул:

8

Восточное блюдо, приготовленное из гороховой муки с оливковым маслом, чесноком и луком.

— Эй, слепой! Здесь я, на дереве! Далеко топаешь?

— Да вот несу домой мед и тахину.

— Неси и скорей возвращайся. Да не забудь захватить с собой беле!

— Птицей!

Дукдук говорил правду. Никто, кроме птицы, не мог так быстро сбегать домой и вернуться к Сейиду.

Сейид поспешил похвастаться своей новой битой. Он подбросил ее высоко вверх, затем ловко поймал, чем вызвал восхищение мальчишки.

— Ну как, видел?

— Вот это да! Ты будешь ею играть?

— Ага.

— Это почему же? Таким шаром?

— Ну и что? Почему я не могу играть такой битой?

— Тогда играй один… Это же никель… Ядро чугунное… Я пошел, отнесу беле домой. Не так уж я ими богат.

— Постой, не будь бабой!

— Нет уж, приятель, ищи дураков со своим никелем. Пусть я баба, даже бабий сын… Пусти-ка меня, пойду я.

— Да ладно уж, сядь, потолкуем. Свет не перевернется… Бог с ним, никелем, который тебя напугал, посмотри-ка на эту биту. Такая подойдет или нет?

— Другой разговор… Конечно.

— Послушай, а если мы будем играть с тобой вместе, на паях, никель пойдет или нет?

— Еще как пойдет!

— Так вот, когда я покажу никель Заки, Харише, Абдалле и другим ребятам, ты помалкивай, понял? Мы будем компаньонами. Только послушай, что я тебе скажу…

Их разговор прервал залихватский свист, раздавшийся из переулка. Затем они услышали голос, кричавший нараспев:

— Эй, Сейид! Ты где?

Сейид тоже протяжно свистнул и как можно громче крикнул:

— Эй, Хариша! Давай сюда!

Хариша выскочил из-за угла дома, подбежал к дереву и уселся на камень, на котором сидел его приятель. Сейид тут же спросил:

— Заки где?

— В лавке.

— Почему?

— Муаллим Саляма не отпустил.

— А как же ты смылся?

— А он послал меня купить на пиастр луку. Я взял деньги и немедля пошел сюда.

— А как же лук?

— Поиграем, а там что бог даст! Остальные где? Абдалла, Али аль-Хишт?

— Сейчас придут… Их еще из школы не отпустили. Ты видал этот никель?