Водоворот чужих желаний
Шрифт:
Прохожие огибали Катю, застывали на секунду перед лужей и сворачивали в стороны.
«Наши проблемы — как грязная холодная лужа», — вспомнила Катя слова своей новой знакомой.
— Не как лужа. Как водоворот, — вслух сказала она.
Затем развернулась и пошла обратно к дому, на ходу вытаскивая телефон, чтобы позвонить на работу и предупредить, что задержится.
В квартире Вотчина работала оперативная группа. Когда Катя тихонько постучала в дверь, отчего-то опасаясь звонить, и изнутри что-то неразборчиво крикнули, она толкнула ее и вошла в прихожую. Тотчас навстречу ей выскочил
— Куда? Нельзя на место преступления! Родственница?
Катя начала говорить, что нет, не родственница… И тут из-за двери, поскальзываясь на линолеуме, выскочила Антуанетта и с отчаянным визгом ринулась к девушке. Она подпрыгнула, как мячик, и Катя подхватила крошечное дрожащее тельце, прижала ее к себе. Тонька спрятала взъерошенную голову у нее под мышкой, и, плача и скуля, начала рассказывать на своем собачьем языке, что случился ужас, и ей было очень страшно, хотя она тявкала, тявкала изо всех сил и боялась, что ее ударят, а потом бросят одну…
— Разве я тебя оставлю? — спросила Катя, глотая слезы. — Собачонка ты глупая, мелкая…
— Мелкая, а лаяла на нас так, что мы чуть не оглохли, — заметил вышедший в прихожую опер. — Барышня, вы у нас кто?
— Меня зовут Екатерина Викулова, — сказала Катя. — Я знала Олега Борисовича. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Сорок минут спустя Катя, не веря, что ее отпускают без всякой дополнительной проверки, вышла из кухни, где с ней беседовал следователь. Антуанетта мелко семенила внизу, не отставая ни на шаг.
— Посмотрите картины, — попросил следователь. — Может быть, что-то пропало?
Катя вошла в комнату, в углу которой возле кресла небрежно накрытое простыней лежало тело. Она покосилась в сторону простыни, но следователь мягко взял Катю под локоть.
— Вы не бойтесь, не бойтесь. Посмотрите внимательно на стены. Вы сами говорили, что он не раз показывал вам свою коллекцию.
— Кажется, все на месте. — Катя растерянно обвела взглядом нагромождение полотен. — Даже иконы. Странно…
— Вот и нам тоже странно.
— Подождите…
Она прошла в соседнюю комнату, движимая неясным чувством, и уверенно отстранила оперативника, закрывавшего ей проход к полке с деревянными фигурками.
— Что? Что такое? — спрашивал опер.
Катя молча смотрела на полку. Что-то внизу коснулось ее ног, и она вздрогнула. Антуанетта!
— Здесь, — тихо произнесла Катя.
— Что — здесь?
— Здесь не хватает одной вещи.
— Какой?
— Деревянной русалки. Той, которая исполняет желания.
Пару месяцев спустя после смерти тракториста Мишка заглянул к Кольке Котику. Приятеля дома не было. В огороде хлопотала его молчаливая жена Наталья, похожая на полную унылую корову, и Мишка с ностальгией вспомнил, как хорошо, бывало, они сидели, уговаривая под водочку Натальины соленья.
— Что, Наташка, огурчики-то будешь в этом году солить? — с деланой веселостью спросил он.
— Как не солить, — отозвалась та, откидывая с потного лба прядь волос. — Приходи, первая проба твоя будет. Ты к нам в последнее время и не заглядываешь.
— Дел
много, — соврал Левушин. — Дом у нас с Ленкой достраивается, там пригляд нужен. Сама знаешь…Наталья кивнула.
— Добрая ты душа! — вдруг вырвалось у Мишки. — Закуску нам с Колькой приносила… Не гнала нас!
Жена Котика удивленно взглянула на него.
— Зачем же вас гнать? Коли вы дома сидите, у меня на виду, так я за вас спокойна. А то пойдете по чужим дворам пьянствовать, ничем хорошим это не закончится.
Она снова наклонилась над грядкой. Левушин посмотрел на ее широкую спину, и ему вдруг пришло в голову, что Наталья при нем ни разу не улыбнулась. А ведь не старая баба — двадцати трех еще нет.
— Наташ, что ты неулыбчивая такая?
— А от чего мне улыбаться? Или жизнь у нас с тобой больно веселая?
Левушин покивал головой в такт своим мыслям и неожиданно для себя решился.
— У меня для тебя подарок есть. Хороший. Может, хоть тебе от него веселее станет.
Он достал из кармана русалку, сжал в кулаке.
— Держи.
— Что там?
Левушин нехотя разжал кулак и положил фигурку на широкую Натальину ладонь.
— В общем… это самое… как сказать-то, елки-палки! — Он смутился, почувствовал себя неловко под ее вопросительным взглядом. — Короче, если загадаешь желание и русалке его скажешь, оно исполнится. Вот. У меня исполнилось, теперь пускай она у тебя будет.
Наталья перевела взгляд на лежавшую в ее ладони фигурку.
— Надо же, — без удивления сказала она, — вот люди мастерят-то! Красивая. Спасибо.
Мишка почувствовал раздражение.
— Ты поняла, что я сказал-то? Не простая это русалка. Загадаешь желание — оно исполнится.
— Какое желание?
— Твое желание! Вот что хочешь загадай — и жди, когда сбудется.
— А зачем ждать?
— Тьфу!
Левушин хотел обругать Наталью дурой, но сдержался.
— Ума себе попроси, — сухо сказал он, испытывая одновременно и горечь, и облегчение от того, что отдал русалку. — Или еще чего-нибудь важного. Да не показывай ее никому, отберут.
— Спасибо, — повторила Наталья, разглядывая русалку.
Мишка махнул рукой и пошел к калитке, так и не разобравшись, поняла его Наталья или нет.
— Миш! — окликнула его женщина, когда он уже стоял у забора.
— Что?
— А ты сам какое желание загадал?
Левушин помолчал, глядя на ее вытянутое лицо.
— Плохое я желание загадал, — признался он наконец. — Эх, да что теперь говорить! Смотри, выбери себе что-нибудь хорошее.
И ушел.
Наталья постояла, глядя ему вслед, затем вошла в дом и уселась у окна, положив перед собой на стол русалку.
Левушину она поверила сразу. Не просто поверила — у нее не возникло и тени сомнения в том, что он говорит правду. Наталья Котик, которую близкие люди, включая ее мужа, считали глупой, обладала одним редким качеством — она интуитивно отличала правду от лжи. Эта способность была у нее с детства, и девчонкой она частенько удивлялась, глядя, как родители верят врущему ребенку. Ведь видно же, что врет! Видно по тому, как стоит, как в глаза смотрит, как руками кренделя выкручивает. А уж про то, что по голосу слышно, и говорить нечего!