Водоворот

Увидел Патлатого. Тот встал напротив, рассерженно смотрел и тряс своими патлами.

– Ты озверел что ли совсем? Что ты делаешь?! Али ты отбитый какой, али бесноватый? Так тебя надобно в участок скорее сдать, пока ты никого не убил или не покалечил!

– Ладно, дед, успокойся.

Рядом с Патлатым появился Рябой. Внимательно посмотрел на Кондрата.

– Ну ты как? Да, ты бы это, полегче… Никого больше убивать не будешь? Мужики, отпустите его, чего ухватились? Иди-ка сюда.

Руки, державшие Кондрата, неуверенно выпустили его. Кондрат шагнул к Рябому и тот, приобняв его за плечи, отвёл в сторонку. Это напомнило Кондрату тятю, и он послушно пошёл с Рябым.

– На, держи! – тот первым делом протянул Кондрату обещанный рубль.

Кондрат взял.

– Ты откуда такой очумелый?

– Из Скитов я, – ответил Кондрат.

Нормальное восприятие окружающего постепенно возвращалось к нему.

– А чей будешь?

– Зарубин я.

– Не слыхал… Так ты отшельник?

– Да не, это наша деревня так называется.

– А-а. И где ж такая?

– Это рядом с Уренём.

– Урень знаю. И давно ты оттуда?

– Только пришли.

– Пешком, что ли?

– Ну да, как ещё?

Рябой покачал головой.

– А чего пришли? Работу искать?

Кондрат кивнул. Рябой, ещё раз хорошенько рассмотрев его, спросил:

– Ну ты как, угомонился? Никого больше не покалечишь?

Кондрат помотал головой.

– Хорошо. Знаешь-ка что, оставайся в этом месте, чтобы я знал, где тебя найти. Может, с работой я тебе помогу. Да вот к деду подойдёшь, если надо будет. Только не сейчас, потом, когда он успокоится. Он любит всяких выскочек поучить. Поставит тебя с кем-нибудь, подерёшься, деньги будут. Только не убей никого!

Кондрат согласно кивнул, Рябой попрощался и ушёл. Зажимая в кулаке рубль, Кондрат сходил за своей котомкой. Мужики перед ним расступались, провожали глазами.

Кондрат подхватил свой мешок и направился ко входу в ночлежку. Он окончательно пришёл в себя. Раз так счастливо всё обернулось, можно хорошо отдохнуть после дороги. И даже – Кондрат размечтался – он теперь сможет поесть горячих щей! Он решил шикануть и заплатил дежурному ажно пять копеек за отдельную кровать. А потом, разместившись на указанном месте, сытно поужинал. Жизнь в городе начиналась для него удачно.

5

От отца Кондрат перенял немного отрешённое отношение к жизни, философский взгляд на происходящие события. Удачи сменяются неудачами, а неудачи удачами. Так устроена жизнь.

Всё утро он ходил по причалам и везде получал отказ. Шёл дальше. Смотрел, как разгружают подводы. Иной раз прямо здесь, на причалах, купцы били по рукам и сбывали свой товар.

Кондрат смотрел на реку и на спешащие по ней суда. Радовали его глаз небольшие расшивы под парусами. Потом вдали он заметил дым парохода. До уха донёсся стук машины. Вот диво так диво!

Причалы закончились, дальше была какая-то стройка. Подойдя ближе, Кондрат понял: строят баржи.

Как же увиденное отличалось от картинок в книжках! Строили не чудесные красивые корабли, а грубые, крепкие и вместительные посудины, такие, чтобы могли перевозить побольше, чтобы были крепкими и служили долго, и чтобы постройка их обходилась подешевле. О красоте никто не думал, только о своей выгоде. Духа дальних стран здесь не было и в помине.

Кондрат вернулся к причалам, нашёл уютное местечко в тени куста, сорвал травинку, сунул её в рот и улёгся, закинув руки за голову. Неподалёку кряхтели, пыхтели и надрывались, ворочая тяжёлые мешки, работники одной из артелей. А Кондрат смотрел сквозь листву в ласковое голубое небо, следил за полётом чаек, слушал их крики. И не торопясь думал о том, как ему быть дальше, что предпринять. И о том, зачем он здесь и кто он вообще на этом свете. Думал про тятю, вспоминал своё детство. Мечтал о будущем. Будущее было для него туманным, но мир вокруг казался светлым и радостным.

Вечером, не солоно хлебавши, он вернулся в ночлежку. Уже не раскидывался деньгами, устроился скромно, на общих нарах. Слушал разговоры, ухватывал нужное.

Так прошло несколько дней. Кондрат ходил в разные места, слонялся по ярмарке, по Нижнему Базару, смотрел, как торгуют. Весь день толкался среди других безработных, а вечером возвращался в ночлежку. Когда деньги закончились, нашёл Патлатого.

Старик, увидав Кондрата, замахал на него руками, начал деланно креститься и ругаться одновременно. Кричал: "Уйди, бесяка, от греха уйди!" Кондрат ушёл. Но в тот же день вечером дед сам нашёл его и сказал:

– Ну вот что, малой: завтра устроим тут небольшое побоище. Держись так, чтобы я тебя видел. Будет оказия, я тебя поставлю. Но если кого убьёшь, сам будешь за это отвечать. Упекут тебя в острог, и правильно сделают!

Вечером следующего дня народ высыпал на площадь перед ночлежкой. В центр круга вышли два молодца и под крики и подтрунивание публики начали лупить друг друга.

Удача улыбнулась Кондрату. Когда поединок был окончен, когда проигравшего увели в сторону, а в центре круга остался победитель – рыжий бородатый викинг – дед, отыскав его глазами, вызвал к себе.

Публика зашумела. Оказывается, Кондрата не забыли, всем снова хотелось увидеть, как он озвереет и расправится со своим противником.

Кондрату польстило отношение зрителей. По молодости он принимал всё за чистую монету и быстро начинал думать о себе так, как ему говорили. И он загордился собой,. Старался этого не показывать, но всё же в душе начал зазнаваться.

Однако бородатый крепыш с насмешкой смотрел на молодого Кондрата и сам предвкушал быструю победу. Зрители ожидали кровавого зрелища.

Дед отошёл в сторону и дал сигнал к началу поединка. И тут Кондрат разочаровал своих поклонников. Он решил, что в этот раз надо контролировать себя. Научиться не терять разум, вести бой рассудительно. Помнил увещевания о том, что вспышки его бешенства могут плохо для него закончится. И пытался себя сдерживать. И стал проигрывать. Трудным делом оказалось держать себя в руках, иметь трезвую голову и одновременно противостоять противнику, который себя не сдерживает. Кондрат был в меньшинстве: боролся и против себя, и против него.

Зрители стали улюлюкать. Бородач, решив, что победа у него в кармане, начал издеваться над Кондратом, принялся обзывать его и делать всякие непристойные жесты. Кондрат смотрел на довольную бородатую рожу, и волна бешенства накатила на него. И он перестал сопротивляться, позволил этой волне нести его и с упоением выпустил наружу зверя, который давно уже рвался на свободу. Руки и ноги его задвигались сами собой, он смотрел на себя как во сне – со стороны. Ни страха, ни сомнений не осталось, и он делал со своим неприятелем всё, что хотел, словно тот был безвольным, набитым соломой тюфяком.