Воды текут, берега остаются

жердяные изгороди.

Васли и Яша обошли деревню из конца в конец

и лишь про пять-шесть хозяйств могли сказать:

—Здесь живут зажиточные хозяева.

Улица голая, как гумно, нигде ни деревца, ни

кустика, лишь кое-где на задах, в огородах, красуются

осенним убранством красно-оранжевые кроны

черемухи да кусты калины.

Бедная деревня, печальная деревня...

На квартиру Васли и Яша встали к рыжебородому

деду Ефиму.

В деревне у Васли оказалось много знакомых

мужиков, ведь все они ездят молоть зерно в Нартас.

Поначалу его так тут и называли: помощник мельника.

Но после того, как, собрав мужиков в караулке,

Васли устроил показ туманных картин на

тему <<Четырехпольный севооборот>>, дед Ефим сказал

односельчанам:

—Что вы его зовете <<мельник>> да <<мельник>>!

Он на мельнице мельник, тут он агроном. Вы слу-

шайте, что он вам говорит, да на ус мотайте. Парень

ученый и говорит дело: землю мучить не годится.

Раньше наша земля была жирной, с густым черным

перегноем, теперь год от году скудеет. А почему?

Потому что не даем земле отдохнуть. То-то и оно...

Дед Ефим —самый уважаемый в деревне старик.

Широкий в плечах, с рыжей окладистой бородой,

с большими сильными руками. Он не бросает слов

на ветер, оттого и слушают его соседи, оттого

и верят ему.

Васли с первых дней очень привязался к деду

Ефиму, и старик относился к нему и Яше по-

отцовски, старался помочь добрым словом, советом.

Сосед деда Ефима Кугергё Иыван —самый бедный

мужик в деревне: девять ртов в семье. Но никто

никогда не видел, чтобы он сидел повесив голову.

Спрашивают его:

—Кугерге Иыван, как поживаешь?

Улыбнется в ответ:

—Сегодня не очень хорошо. Завтра будет лучше!

Дед Ефим поучает своих квартирантов:

—Вот и вы так же живите, ребятки! Полезет

горе тебе на шею, а ты не давай ему охомутать себя.

Встряхнись да подтянись да надейся на лучшее, как

Кугерге Иыван!

Однажды утром, когда Васли был в доме один,

с улицы, запыхавшись, вбежал Яша:

—Ой, Васли, скажу —не поверишь! Угадай,

кого я сейчас видел?

—Кого?

—Митрохина!

—Мичи? —обрадовался Васли.

—Его самого. В Нартас покатил. Лошадь — загляденье! Черная как ворон, быстрая как ветер;

бежит, так и кажется, что копыта землю не задевают.

Вот повезло человеку!

—Да погоди ты, Яша! Объясни путем. Ты говорил

с ним? Почему меня не кликнул?

—Говорил, говорил. Приглашал зайти, да он

очень торопился. Какой-то срочный пакет в Нартас

везет. На обратном пути обещался заехать. Ты его

и не узнаешь! Он теперь как московский барин:

темно-синяя шинель, серебряные пуговицы в два

ряда, картуз форменный, сапоги гармошкой!

Васли слушает Яшу и ушам не верит. Рад за товарища,

тот, как видно, выбился в люди. Вспомнилось,

как на Биляморской дороге они поменялись лаптями.

С нетерпением ожидал Васли старого друга. То

и дело подходил к окну. Наконец послышался стук

копыт, перед домом остановился тарантас.

—Приехал! Мичи приехал! —воскликнул Васли

и выбежал на крыльцо.

Мичи не спеша вылез из тарантаса, привязал

лошадь к изгороди, степенно вошел во двор.

—Мичи! Насилу дождался, думал уж, что

не приедешь, что забыл,—сияя улыбкой, проговорил

Васли и хотел обнять друга, но тот, сдержанно

улыбаясь, протянул руку:

—Здравствуй, Василий. Я никогда ничего не

забываю. Мне нельзя забывать, служба такая,— важно сказал он.—Вот, приехал, как видишь.

—Ишь каким ты стал! —оглядывая Мичи с ног

до головы, восхищенно говорил Васли.—Прямо

офицер, тебя и не узнать. Ну пойдем, дружище,

в дом, гостем будешь,—Васли положил руку ему на

плечо и так, полуобняв, ввел в избу.

Яша уже возился возле печки с самоваром.

Вскоре тот заурчал, как старый кот.

—Сейчас закипит,—сообщил Яша.—Васли, т а щи

угощение!

Васли принес из кухни миску, полную сухарей.

Мичи взглянул на угощение и вышел. Через

минуту вернулся с кожаной сумкой в руках. Вынул

и положил на стол три куска сахара, хлеб и вареное

мясо.— Мичи, зачем ты это? Убери, Мичи,—сказал

Васли.—Ведь ты у нас в гостях. Моя мать всегда

говорила, что нет ничего вкуснее, чем чай с сухарями.

—На безрыбье и рак рыба, потому тебе мать

и толковала про сухари,—насмешливо отозвался

Мичи.

Васли и Яша переглянулись. Васли покраснел.

Когда самовар вскипел, Васли разлил чай по

чашкам, все трое сели за стол.

Разговор не клеился. Васли до этого дня часто

вспоминал Мичи Митрохина. Ему казалось, что,

если встретятся, не смогут вдоволь наговориться, но

сейчас молчал, не зная, о чем заговорить с прежним

другом.

—Так... Значит, вы здесь на практике... Так...— постукивая пальцами по столешнице, тянул Мичи,

видимо тоже подыскивая тему для разговора. Он

уже напился чаю и отодвинул от себя чашку. Вдруг

он спохватился: —Вася, Яша, что же вы не едите

мясо? Ешьте, не стесняйтесь.

—Да мы совсем недавно обедали,—соврал

Яша.—Не знаю, как Васли, я еще не проголодался.

—Я тоже не хочу,—сказал Васли и пододвинул

кусок мяса к Мичи: —Спрячь, у тебя впереди путь

долгий, пригодится.

—И то правда,—завертывая мясо в тряпицу и

убирая его в сумку, согласился Мичи.—Сейчас еду

в Русский Турек, оттуда в Малмыж. Все время в дороге.