Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в.

Между тем характерной особенностью Восточноевропейского театра военных действий была невысокая плотность населения и неразвитость инфраструктуры, существенно затруднявшая снабжение войск, действовавших здесь [45] . Согласно расчетам генерал-интенданта 1-й русской Западной армии Е. Ф. Канкрина, тот самый принцип, когда война кормит войну, более или менее удовлетворительно работает только в том случае, если плотность населения на предполагаемом театре военных действий составляет не меньше 2000 человек на 1 квадратную немецкую милю (или примерно 35–36 человек на км²). Такая плотность населения характерна для наиболее развитых регионов Западной, но никак не Восточной Европы. Так, в начале XVIII в. в Ломбардии этот показатель составлял 55 человек на км², во Франции – 39, Силезии – 31, Пруссии – 15, тогда как в Речи Посполитой – 8, а на западе России – 6 [46] . И в рассматриваемый нами период ситуация на той же Новгородчине в лучшую сторону никак не отличалась. В упомянутой выше Деревской пятине в начале 40-х гг. XVI в. деревни-однодворки составляли почти 45 % от общего числа сельских поселений, двухдворки – несколько больше 31 % и чуть больше 16 % – трехдворки. Больших сел, насчитывающих более 20 дворов, было всего лишь 0,1 % [47] . Качество же русских дорог давно уже стало притчей во языцех, и весенне-осенняя распутица не раз становилась непреодолимым препятствием для передвижения не только войск и обозов, но даже одиночных всадников, как это было, к примеру, осенью 1559 г. [48] При чем тут распутица – исходя из контекста летописного свидетельства, Михаил отправился на Новгород «со всею силою Низовскою» летом 1316 г., причем, скорее всего, во второй его половине, чтобы можно было фуражироваться по ходу дела, «имая силно» провиант и фураж у крестьян и занимаясь потравой полей.

45

См., например: Курбский АМ. История о делах великого князя московского. С. 32.

46

См.: Cancrin G. L. "Uber die Mlitair"okonomie im Frieden und Krieg, und ihr Wechselverh"altniss zu den Operationen. Erster Band. St. Petersburg, 1820. S. 230; Perjes G. Army Provisioning, Logistics and Strategy in the Second Half of the 17th Century. Р. 4.

47

Аграрная история северо-запада России XVI века. Л., 1974. С. 32. Ср. данные по Порховскому, Новгородскому и Старорусскому уездам Шелонской пятины на 1539 г. (Там же. С. 81, 114, 115).

48

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью // ПСРЛ. Т. XIII. М., 2000. С. 321.

Однако внушительная военная демонстрация не испугала новгородцев, севших в осаду, и Михаил не рискнул атаковать. Простояв бесцельно в Устьянах несколько недель в ожидании капитуляции мужей новгородских, ратники Михаила употребили взятый с собой съестной припас, а «силное имание» для удовлетворения потребностей столь многочисленной армии нужного количества «корма» дать не могло. Легко представить, к примеру, размеры луга, на котором нужно прокормить лошадей, скажем, 10-тысячной армии, не говоря уже о более многочисленных ратях (притом что сын боярский должен был выступать «в далной поход о дву конь» как минимум [49] ). А дальше осень, дожди, распутица и то, что можно назвать «синдромом Старой Смоленской дороги» – численность собранной великим князем армии обернулась против нее самой. Возвращаясь по опустошенной прежде дороге (русский полковник И. В. Вуич в 1850 г. писал, что при фуражировках войска «редко обращают внимание на сохранение тех предметов, которые не могут захватить с собою, и потому от небрежения истребляется гораздо более припасов, чем сколько их идет действительно на потребности войск, и средства края гораздо скорее истощаются, чем при других способах» [50] ), полки Михаила столкнулись с невозможностью решить проблему снабжения обычными способами и оказались в безвыходном положении.

49

Там же. С. 269.

50

Вуич В. И. Малая война. СПб., 1850. С. 222.

Очевидно, что ставка на фуражировку и снабжение с местности («силное имание»), по которой проходила «Низовская сила», в данном случае дала сбой. И это, кстати, не единственный подобный случай. Так, оправдываясь перед Иваном III за неудачу под Смоленском осенью 1502 г., его сын Дмитрий Жилка, командовавший осаждавшими город государевыми полками, заявил, что во всем-де виноваты «многые дети боярские подступали под град и в волости отъежщаа грабили без его ведома, а его не послоушашя» [51] . Очевидно, что затянувшееся «стояние» под смоленскими валами (поход начался 14 июля, а завершился 23 октября 1502 г.) очень скоро привело к тому, что и запасы, взятые с собой детьми боярскими и посохой, были использованы, и ресурсы Смоленского уезда израсходованы, а непрерывные дожди и распутица помешала организовать подвоз провианта и фуража. Отсюда и проблемы с дисциплиной, и падение боеспособности русского войска. Схожая ситуация случилась в 1518 г., когда русские полки осаждали Полоцк. Опустошение местности из-за затянувшейся осады и невозможность наладить снабжение по причине непогоды очень скоро привели к тому, что в лагере осаждавших начался острый недостаток провианта и фуража. Псковский летописец с горечью писал, что среди осадивших Полоцк русских ратников «бысть глад велик, колпак соухареи в алтын и боле, и коневыи корм потому ж дорог был…» [52] .

51

Типографская летопись // ПСРЛ. Т. XXIV. М., 2000. С. 215.

52

Псковская 1-я летопись. С. 100.

Мы не случайно привели три этих примера, ибо что в 1316 г., что в 1502, что в 1518 г. проблемы со снабжением испытывало большое, насчитывавшее порядка 10 тыс. и даже более ратных (не считая многочисленной обозной прислуги) и еще больше коней, войско. Но то, что во времена Михаила Тверского и Василия Темного было из ряда вон выходящим случаем, при Иване III и тем более при его внуке Иване IV стало нормой. С одной стороны, как отмечал отечественный историк А. Смирнов, «военная централизация (на Руси. – В. П.) была достигнута гораздо раньше, чем политическая или экономическая, – уже при Иване III» [53] . Этот тезис поддержал Ю. Г. Алексеев, который, подводя итоги своего анализа военной политики Ивана III, писал, что «старая система межкняжеских военных конвенций не была отменена формально, но была ликвидирована фактически… Политика Ивана III привела к созданию новой структуры – единого Российского государства, обладающего суверенными правами на всей своей территории. Этот основной факт решающим образом повлиял на военную систему Русской земли… Совокупность княжеских ополчений превратилась в единое российское войско под единым командованием и централизованным руководством» [54] . С другой стороны, во 2-й половине XV в. Россия втянулась в процессы, связанные с военной (или «пороховой») революцией, характерным признаком которой, как уже было отмечено выше, стало увеличение численности армий – как вообще, так и полевых. Уже Василий II Темный на закате своего правления мог выставить в поле без особых проблем рать, насчитывающую несколько тысяч всадников. Что уж тогда говорить об Иване III, в распоряжении которого оказались после покорения Новгорода и Твери и подчинения Рязани и Пскова ресурсы практически всей Русской земли! Это, конечно, не 90 тыс. конных и пеших воинов, как полагал Ю. Г. Алексеев [55] , но послать на своих неприятелей 15–20-тысячную рать (имея при этом еще и сильный резерв на всякий случай) ему было вполне по силам [56] . Внук же Ивана III, Иван Грозный, обладал и того большими возможностями. Анализ росписи Полоцкого похода 1562–1563 гг., пожалуй крупнейшего военного предприятия его правления, позволяет предположить с высокой степенью вероятности, что в нем с русской стороны участвовало до 40–50 тыс. «сабель» и «пищалей» (не считая посохи и «кошовых») [57] .

53

Смирнов А. Государство сражающейся нации // Родина. 1994. № 9. С. 35.

54

Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. СПб., 2007. С. 433.

55

Там же. С. 161.

56

См.: Пенской В. В. «Грязевой» поход князя Дмитрия Ивановича на Смоленск в 1502 г. // Военно-исторический журнал. 2012. № 10. С. 77–78.

57

Подсчитано автором по: Анхимюк Ю. В. Полоцкий поход 1563 года в частных разрядных книгах // Русский дипломатарий. Вып. 10. С. 163–167; Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/63 года. С. 123–134; Буганов В. И. «Взятье полоцкое Литовские земли» – описание похода 1563 г. в разрядной книге Музейного собрания // Записки отдела рукописей ГБЛ. Вып 31. М., 1969. С. 214–219.

Рост численности полевых армий на порядок совпал по времени с изменением их внутренней структуры. В свое время Герберштейн писал о том – изрядно, правда, «приукрашивая» действительность, – что московиты в походах не используют пехоты и артиллерии [58] . Однако уроки битвы под Оршей в 1514 г., в ходе которой конная русская рать была разгромлена польско-литовским войском, состоящим из трех родов войск, были московитами быстро учтены. И вот на берегах Оки летом 1532 г. Василий III в ожидании татарского набега собрал «княжат и дворян двора своего и детей боярскых изо многих городов безчислено много; а наряд был великой, пушки и пищали, и ставлены на берегу на вылозех, от Коломны и до Коширы, и до Сенкина, и до Серпухова, и до Колуги, и до Угры, добре много, столко и не бывало…» [59] . Иван же Грозный приводит с собой под Полоцк наряд «болшой», «середней и лехкой», а вместе с ним и 10–12 тыс. пехоты (стрельцов, казаков и даточных людей), вооруженной по преимуществу огнестрельным оружием [60] . Последних же нужно было снабдить не только провиантом и фуражом (поскольку изначально московская пехота, оснащенная огнестрельным оружием, для скорости была посажена на коней или перевозилась по двое-трое на телегах/санях – если не было возможности доставить ее на «передовую» водой, «в струзех»), но и свинцом, порохом-«зельем» и прочим подобным припасом. О размерах этого припаса свидетельствует пара характерных примеров из бюрократической переписки. Так, в уже упоминавшейся грамоте о наборе пищальников с Новгорода для казанской экспедиции ратники должны были взять с собою для своих пищалей еще и по 12 фунтов «зелья» и столько же свинца на человека [61] . В октябре же 1555 г. новгородским дьякам была послана царская грамота с наказом всячески содействовать присланным московским пушкарям в изготовлении железных 600 ядер, а также предоставить им следующие материалы (очевидно, для последующего использования ядер): «Десять холстов, да триста листов бумаги добрые болшие, которая толста, да двадцать два пятка лну мягкого малого, да восм ужищ лняных, по двадцати сажен ужищо… да восм коробок на ядра и на мешки, да осмеры возжи лычные, да двадцать гривенок свинцу, да восм овчин…» [62]

58

Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. С. 243.

59

Софийские летописи // ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С. 266.

60

См., например: Лебедевская летопись. С. 305, 312.

61

Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедициею Императорской Академии наук. Т. I. С. 184.

62

Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. I. С. 131.

Проблемы, связанные с организацией снабжения большой рати обычными способами, только усугублялись присущими им, этим способам, органическими пороками. Возьмем, к примеру, «силное имание». Небольшие отряды, отправлявшиеся «в зажитье», подвергались опасности быть перехваченными неприятелем и уничтоженными (как это было, к примеру, в 1518 г. под Полоцком [63] ), ибо, как отмечал И. В. Вуич, «фуражиры, хотя высылаются и вооруженными, но во время самой фуражировки, по необходимости должны разсеяваться на значительном пространстве, и потому не могут представить никакого сопротивления самым даже незначительным партиям неприятельским» [64] . И это уже не говоря о том, что фактически узаконенное мародерство неизбежно вело к падению дисциплины и боеспособности войска – так, в 1456 г., увлекшись грабежом Русы и отправкой взятых там «животов», московские дети боярские едва не проиграли сражение подошедшей новгородской рати [65] .

63

См.: Пенской В. В. Чудо на Двине (эпизод из истории 1-й Смоленской войны) // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды VI Международной научно-практической конференции 13–15 мая 2015 года. Часть III. СПб., 2015. С. 368, 372.

64

Вуич И. В. Малая война. С. 228–229.

65

См.: Московский летописный свод конца XV века. С. 274.

Не менее, если не более негативный эффект имело «силное имание» на своей земле, поскольку проходящие ратники особо не церемонились, «ставясь» «в селех и в деревнех» и удовлетворяя свои потребности, как это было в 1439 г. Тогда воины князя Дмитрия Шемяки и его братьев, шедшие на войну с ханом Улуг-Мухаммедом, умудрились «отличиться», заслужив себе недобрую славу – «все пограбиша оу своего же православнаго християнства и мучаху людеи из добытка и животину бьющее назад себе отсылаху, а ни чим же не розоидяхуся, все грабляхоу и неподобная и скверная деяху» [66] . Другой аналогичный пример – во Пскове в 1473 г. государевы служилые люди «начаша… чинити над псковичи силно, а иное собою всячиноу у псковичь грабити, бе бо с ними и тотарь тако же приехало много» [67] .

66

Никаноровская летопись // ПСРЛ. Т. XXVII. М., 2007. С. 106.

67

Псковская 3-я летопись. С. 195.

Понятно, что такого рода эксцессы, повторявшиеся с завидной регулярностью, вызывали недовольство не только у тяглецов. Они, с одной стороны, подрывали авторитет верховной власти (от которой ожидали, что она будет держать своих людей в узде и придерживаться «твердо добраго закона правило, иссушаа крепко безакониа потокы» [68] ). С другой же стороны, опустошения, наносимые буйными детьми боярскими и их людьми, разорение ими крестьян и посадских препятствовали выполнению ими своих обязанностей перед государем – исправной выплате податей и несению повинностей. Не секрет, что «силное имание» в немалой степени способствовало запустению северо-западных уездов в ходе Войны за ливонское наследство 1555–1595 гг. [69]

68

Иосиф Волоцкий. Послания. СПб., 2007. С. 184.

69

См., например: Аграрная история северо-запада России XVI века. Новгородские пятины. Л., 1974. С. 297.

Естественно, что власть стремилась минимизировать урон, наносимый произвольными реквизициями «ставящихся» проезжих ратников. Так, например, в разного рода льготных, жалованных и иных подобного рода грамотах освобождение от «силного имания» входило в обязательный список привилегий, получаемых адресатом грамоты от государя, причем формула такого освобождения практически не менялась от времени ко времени: «В тех селцах у них не ставятца мои, великого князя, бояре, и воеводы, и ратные люди, и никакие ездоки, ни подвод, ни проводников у их людей не емлют, ни кормов на них не збирают, ни овса, ни сена, ни иного ничего. А хто у них станет в тех селцах в церковных силно, и что ся тем их людем каков протор или гибель учинит в их стоянье каково нибуди, и на тех велю то все доправити вдвое без суда и без правды» [70] . Более того, что в эту формулу был внесен пункт о наказании мародеров и грабителей («а хто у них (крестьян. – В. П.) станет силно, да что возьмет, и тому платити без суда и без ысправы» [71] ). Любопытно, но польский шляхтич С. Немоевский отмечал в своих записках в начале XVII в., что у московитов в обычае правило – «если бы кто в походе насильственно взял что-либо из припасов, хотя бы только сена – суровое наказание» [72] . В том, что это были не пустые слова, могли убедиться на собственном примере воевода князь М. В. Глинский и его люди: «И царь и великии князь про то (грабежи и насилия. – В. П.) на него (Глинского. – В. П.) опалался, и велел обыскати кого грабили дорогою, и на нем иным доправити те грабежи…» [73]

70

См., например: Маштафаров А. В. Жалованные грамоты Кремлевского Архангельского собора 1463–1605 годов // Русский дипломатарий. Вып. 2. М., 1997. С. 28. Ср.: Каштанов С. М., Робинсон А. М. Две жалованные грамоты 1510 года псковским монастырям // Записки отдела рукописей ГБЛ. Вып. 23. М., 1961. С. 256 или Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. Т. I. С. 180.

71

Кобрин В. Б. Две жалованные грамоты Чудову монастырю: (XVI в.). С. 319.

72

Записки Станислава Немоевского (1606–1608). С. 183.

73

Псковская 3-я летопись. С. 235.

В отдельных же случаях «силное имание» попросту воспрещалось. И запреты эти диктовались либо политическими соображениями – например, в ходе кампании 1380 г., когда Дмитрий Иванович при вступлении своих ратей на Рязанщину «заповеда коемуждо полку, глаголя сице: «Аще кто идет по Рязаньской земле, да никтоже ничемуже коснется, и ничтоже возметь у кого, и ни единому власу коснется» [74] , – либо сугубо военными, как это было в ходе Полоцкого похода Ивана Грозного: «Путное же царево и великого князя к Полотцску шествие нужно и тихо, потому что царь и велики князь всеми полки шел к Полотску одною дорогою и заповедь великую положил: перешед за рубеж, изо всех полков никакова человека по корм, ни на иную какую добычю отпущати не велел, чтобы теми малыми делы болшого дела не теряли (выделено нами. – В. П.)…» [75] Да и в целом, как уже было отмечено выше, «силное имание» и реквизиции не работали на слабо заселенной, с неразвитой инфраструктурой местности, которая оказывалась неспособной прокормить более или менее крупные воинские контингенты, особенно если, по тогдашнему обычаю, местное население «как поидет рать, ино хлебы все свозят в городы, а сена пожгут» [76] .

74

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью // ПСРЛ. Т. XI. М., 2000. С. 54. Отметим, правда, что это свидетельство довольно позднее, но даже если и так, то оно все равно фиксирует практику, которая действовала в XV–XVI вв.

75

Лебедевская летопись. С. 305.

76

Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551–1561 гг.). Казань, 2006. С. 130.

Не меньше, если не больше, проблем (правда, иного характера) возникало в том случае, если служилые люди должны были везти «людцкой и конский корм» с собой (из расчета на все время кампании – пускай на те же три месяца, как в случае с Полоцким походом). То, что работало в те времена, когда войско в походе насчитывало несколько сот или тысяч человек, в случае с армией, имевшей десятки тысяч «едоков», двуногих и четвероногих, работать переставало. Ведь даже если посчитать требуемый припас по минимальной «Герберштейновой» норме (при средней грузоподъемности подводы/саней около 300 или несколько более килограммов, а навьюченной лошади – около 100 кг [77] ), то обоз войска, насчитывающего десятки тысяч ратных, обозных служителей и коней – строевых, вьючных и обозных, – вырастал до фантастических размеров. И это без учета артиллерийского обоза, повозок под имущество детей боярских (под те же доспехи и оружие, которые на марше обычно не носили, а везли в телегах, не говоря уже об одежде, шатрах, палатках, посуде и прочей «рухляди» [78] ) и подвод же, на которых для скорости марша по двое-трое ехали стрельцы и казаки! [79] В итоге складывалась ситуация, которую русский военный теоретик А. А. Свечин словами французского же военного теоретика XVIII в. Ру-Фузильяка характеризовал как «большие армии, многочисленные штабы, сильные парки, большие обозы, большие магазины, большие склады фуража, большие госпиталя, одним словом, большие затруднения, большие злоупотребления, маленькие способности – и большие поражения…» [80] . Обремененная колоссальным обозом армия становилась неповоротливой и малоподвижной, что противоречило самим основам московской стратегии и тактики.

77

См., например: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук. Т. I. С. 284; Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. Изданы Археографическою комиссиею. СПб., 1838. С. 224; Калинин В. И., Яковлев А. А. Коневодство. М., 1961. С. 233.

78

См., например: Акты Русского государства 1505–1526 гг. М., 1975. С. 199; Письмо гетмана литовского Радзивила о победе, одержанной при Уле, 1564 года, генваря 26-го // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1847. № 3. III. Материялы иностранные. С. 2; Продолжение Александро-Невской летописи // ПСРЛ. Т. XXIX. С. 329.

79

См., например: Акты служилых землевладельцев. Т. IV. С. 36, 87, 131.

80

Свечин А. А. Эволюция военного искусства. М., 2002. С. 187.