Военное искусство Александра Великого
Шрифт:
Лидер
В наше время сражения стали такими громоздкими, такими сложными и настолько зависимыми от резерва, что главнокомандующий не может больше вести свою армию в бой; он управляет ею из особой штаб-квартиры, которая может находиться в 100 и более милях от места сражения, а руководство людьми поручается младшему командному составу.
В битвах античности обязанности полководца и подчиненных соотносились непосредственно, и, следовательно, личное руководство полководца было очень важно. На поле битвы Александр одновременно был и думающим и сражающимся главой своей армии. В сражении он всегда увлекал людей своей личной отвагой и мужеством: на марше не было такого испытания, которое он не делил бы со всеми; во время осад он работал вместе с воинами, устанавливая осадные машины, и именно его присутствие воспламеняло их воображение и пробуждало в них мистическую веру в то, что нет ничего на свете, чего бы он не мог совершить; для них, как и для дельфийской жрицы, он был Непобедимым. Тому много примеров в предшествующих главах, здесь мы обратимся к руководству армией.
Македонской армией было нелегко управлять, в особенности из-за
Несмотря на эти ограничения, Александр беспристрастно относился ко всем своим воинам и не выказывал излишней подозрительности. В Египте, когда ему стали намекать, что Филот замешан в заговоре, имеющем целью его убить, Александр не поверил, ибо много лет они были друзьями; когда до него дошла весть, которую принесли Эфиальт и Кисс, о том, что Гарпал исчез, прихватив с собой 5 тыс. талантов казенных денег, он бросил доносчиков в темницу, поскольку не мог поверить, будто его друг детства Гарпал мог пойти на такое преступление. Он одинаково относился ко всем своим приближенным и щедро одаривал их наградами и подарками, так что его мать даже предостерегала его «не делать их равными царям». Но он всегда оставался господином, и, когда в Индии возникла ссора между Кратером и Гефестионом, он во всеуслышание назвал Гефестиона глупцом и безумцем, не желающим понять, что он был бы ничем, если бы кто-нибудь отнял у него Александра. «Кратера он сурово разбранил с глазу на глаз, а потом, приведя их обоих к себе и примирив друг с другом, поклялся Аммоном и всеми другими богами, что никого из людей не любит так, как их двоих, но если он узнает когда-нибудь, что они опять ссорятся, то непременно убьет либо их обоих, либо зачинщика» (Плутарх. Александр. Пер. М. Ботвинника и И. Перельмутера).
Это была не пустая угроза, ибо Александр не потерпел бы ни малейшего покушения на свой авторитет. «Одного из своих приближенных, некоего Менандра, назначенного начальником караульного отряда в какой-то крепости, Александр приказал казнить только за то, что тот отказался там остаться» (там же. 57). Сын Антипатра Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, и, как человек воспитанный в эллинском духе и никогда не видевший ничего подобного, невольно рассмеялся. Разгневанный Александр «схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся с силой бить его головой о стену.
Вообще, как сообщают, страх пред Александром так глубоко проник в душу Кассандра и так прочно в ней укоренился, что много лет спустя, когда Кассандр, к тому времени уже царь македонцев и властитель Греции, однажды прогуливался по Дельфам и, разглядывая статуи, неожиданно увидел изображение Александра, он почувствовал головокружение, задрожал всем телом и едва мог прийти в себя» (там же).
На поле битвы или в лагере – Александр всегда главенствовал над своими соратниками. Благодаря выдающимся чертам его личности и военному гению Александр заслужил их доверие и преклонение, а многие из них также были личностями выдающимися; Кассандр был не последним среди них [237] . Если держать в голове, что македонцы были жестоким полуварварским народом и убили немало своих царей, к достижениям Александра, как лидера, следует отнести и то, что, несмотря на его проперсидскую политику, которая была столь отвратительна старым ветеранам Филиппа, он все же сумел осуществлять свои завоевания при относительно малом количестве несогласных у себя на родине.
237
Он перестроил Фивы, основал Кассандрею и Фессалоники; убил мать, сына и вдову Александра и имел друзей среди перипатетиков.
Для своих воинов он был не только царем, но и товарищем по оружию, соратником на поле битвы. Их преданность трогательно описана Аррианом в эпизоде, когда Александр получил тяжелое ранение при взятии цитадели маллов. Его необычайный героизм, проявившийся с особой силой на фоне нерешительности его воинов, должно быть, заставил их устыдиться и прийти в ярость, что выразалось в жестокой резне несчастных маллов и оксидраков, последовавшей за взятием города. Когда по лагерю распространился слух, что Александр при смерти, воины впали в отчаяние: окруженные воинственными дикими племенами, как смогут они без него возвратиться домой? Затем стали говорить, что он жив, но их отчаяние было столь велико, что люди отказывались этому верить. Как только позволило его состояние, Александр велел перенести себя на корабль и провезти вдоль всего лагеря. «Солдаты еще не верили, думая, что везут тело Александра. Наконец, судно пристало к берегу, и он протянул руку к толпе. Поднялся крик; одни воздевали руки к небу, другие протягивали их Александру. От неожиданности у многих текли слезы. Когда Александр вышел на берег, щитоносцы принесли ему кровать; он
потребовал себе коня. Когда его увидели опять верхом на коне, по всему войску пошел такой шум, что откликнулись эхом и берега, и соседние леса. Подъехав к палатке, он сошел с коня, чтобы увидели, что он держится на ногах. Солдаты подходили к нему со всех сторон; касались его рук, обнимали колени, трогали самую одежду; некоторые только смотрели, благословляя его. Его осыпали лентами и цветами, которые есть в это время в Индии» (VI, пер. М.Е. Сергеенко).Это поклонение было вызвано не только его героизмом, но также его постоянной о них заботой и умением завоевать их сердца. Перед сражением он объезжал ряды и громко выкликал имена не только полководцев, но тех воинов, которые в предыдущих сражениях выказали недюжинную храбрость; в такие моменты назвать воина по имени – значило обратиться к каждому, кто стоял рядом. После битвы его забота о раненых вызывала признательность всех его людей. «На следующий день он обошел всех раненых, велел собрать тела умерших и торжественно похоронил их в присутствии всего войска, выстроенного во всем блеске, как для сражения. Он воздал в своей речи хвалу всем, чьи подвиги в сражении видел сам или о чьих был наслышан со стороны, и почтил денежным подарком каждого по чину» (Арриан. II).
Во время длительного отдыха или после значительного успеха он проводил игры и праздники всякого рода, чтобы воздать хвалу мужеству своей армии.
Более всего привлекала к нему людей его неожиданная доброта по отношению к ним; например, после взятия Галикарнаса он отослал молодоженов домой, чтобы те провели зиму со своими семьями; можно вспомнить и о том, как заботливо он подготовил возвращение фессалийцев из Экбатан; и когда после братания в Описе он не только наградил отбывающих ветеранов по-царски, но и «написал Антипатру, чтобы на всех состязаниях и театральных зрелищах они сидели на почетных местах, украшенные венками, а осиротевшим детям погибших приказал выплачивать жалованье их отцов» (Плутарх. Александр. 71. Пер. М. Ботвинника и И. Перельмутера).
Он никогда не требовал от своих людей того, за что не брался сам. Направившись маршем в Индию, он обнаружил, что армейский обоз перегружен награбленным добром, и прежде всего приказал сжечь повозки, принадлежавшие ему и его гетайрам. Он думал в первую очередь о нуждах воинов, а потом уже о своих. Во время перехода через пустыню Гедросии, когда все изнывали от жажды, один из легковооруженных пехотинцев обнаружил в земле небольшую лужу и принес Александру воду в шлеме. «Он взял ее, поблагодарил принесшего и вылил воду на глазах у всех. Это придало всему войску столько сил, словно вода, вылитая Александром, оказалась питьем для всех. Я хвалю Александра за этот поступок, который, как ничто, говорит о его выдержке и умении обращаться с солдатами» [238] .
238
Арриан. VI. Плутарх (Александр.) относит этот случай ко времени преследования Дария и заканчивает свой рассказ так: «Похвалив тех, кто принес ему воду, он сказал: «Если я буду пить один, они падут духом». Видя самообладание и великодушие царя, всадники, хлестнув коней, воскликнули, чтобы он не колеблясь вел их дальше, ибо они не могут чувствовать усталости, не могут испытывать жажду и даже смертными себя считать не могут, пока имеют такого царя».
Такие вот случаи привязывали к нему людей самыми крепкими узами. Они заряжались отчасти его несгибаемой волей и под его руководством пренебрегали опасностью, преодолевали трудности, и это позволяло ему вести их в земли, тогда считавшиеся краем света.
Эпилог
Историческая оценка
Во все времена люди вели войны; и тем не менее государи, на плечах которых лежала обязанность вести войну, не много внимания уделяли историческому опыту. Вот почему говорят, что история повторяется; к этому приводит невежество, заставляющее людей повторять одни и те же ошибки. Об этом более 2 тыс. лет назад писал Полибий: «Лучшею школою для правильной жизни служит нам опыт, извлекаемый из правдивой истории событий. Ибо только она без ущерба для нас делает людей безошибочными судьями того, что лучше во всякое время и при всяком положении» (пер. Ф. Мищенко). С одной оговоркой это истинная правда, и она состоит в том, что если настоящее получает пользу от прошлого, то лишь из изучения периодов, в которых происходили сходные события, можно извлечь полезные уроки.
То, что походы Александра могут преподать урок современным военным, – самоочевидно, поскольку война, когда бы она ни происходила, строится по одним и тем же правилам, и лишь применения этих правил меняются со временем. Но остается вопрос: может ли век Филиппа и Александра научить руководителей государств чему-то полезному?
Немало историков отвечают на этот вопрос положительно. В 1921 г. в предисловии к своему труду «Греческая законность» сэр Ричард Ливингстон писал: «Если в двадцатом веке поискать родственный ему по духу век в прошлом, это будет пятый век и последующие вплоть до возникновения христианства». А не столь давно профессор Джоффри Барракло заявил: «Если вы полагаете, что изучение истории полезно для понимания текущих событий, тогда вы многое почерпнете, изучая жизнь и деяния Александра Великого или Цезаря и римскую революцию. И вероятно, крайне важно это помнить, поскольку не может быть ошибки серьезней в современной политике, чем полагать, что полезнее обратиться к Европе девятнадцатого столетия либо в непосредственных политических действиях пытаться восстановить то, что обычно называют «традиционным порядком» [239] .
239
История в меняющемся мире. 1957. С. 217. В 1892 г. Дж. П. Махаффи писал то же самое в своем труде «Проблемы истории Греции» (с. 196): «История Греции поразительно современна – гораздо современнее средневековой или Нового времени».