"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22

Командир набросал текст телеграммы и решил, что на ближайшей станции телеграфирует в Царицын. Но послать срочное сообщение в особый отдел сразу не удалось, ибо, не доезжая до первого же разъезда, бронепоезд принял бой.

Только поздно ночью, когда выбили прорвавшихся в тыл белогвардейцев и очистили станцию, когда восстановили разрушенную в двух местах железнодорожную колею, командир вспомнил о своей записи и составленной телеграмме. После такого тяжелого дня хотелось спать и есть, но он в сопровождении неразлучного Петра Борща, который всегда и всюду следовал за командиром, отправился на станцию и положил перед телеграфистом исписанный лист:

— В Царицын. Военная. Секретно. Отстучи немедленно!

Глава четырнадцатая

1

Пароход «Саратов», монотонно шлепая плицами колес, одиноко двигался по реке, спешил добраться до поблескивающего вдали горизонта, где вода слилась с белесым краем неба. Волга здесь, в низовьях, разлеглась так широко и вольготно, что отсюда, с самой середки водного плавного потока, берега казались далекими и приходилось напрягать глаза, чтобы разглядеть редкие прибрежные рыбачьи села.

Степан Колотубин стоял рядом с капитаном на мостике «Саратова», облокотившись о перила, и смотрел вперед, в пустынную серо-голубую даль Волги, чем-то похожую на застывшее железо. День давно начался, и приятная теплота южного солнца, еще не перешедшая в зной, навевала успокоенность. Под ногами ритмично дрожал пол в такт паровой машине, что глухо рокотала внизу, под палубой.

Добрые мысли рождала в голове комиссара широкая Волга, главная река русская. Радовала она серебряной чистотой и величавой торжественностью.

Смотришь на нее, и кажется, вливается в тебя ее сила и спокойствие, а сам ты становишься иным человеком, очищенным от всякого житейского мусора, цельным, как стальной слиток. Прошлое уходит куда-то назад, словно волны за кормой, и постепенно тает и глохнет, а будущее само идет навстречу.

На реке, сколько охватывал взгляд, не было видно ни одной лодки, ни одного баркаса. Степан даже подумал, что это не так уж плохо: валяй себе вперед и не раскланивайся с встречным-поперечным. Свои мысли Степан выразил вслух, но капитан, посасывающий трубку, был иного мнения.

— На реке, комиссар, пусто от беспокойства и страха. Люди боятся выходить из домов, не идут рыбачить.

— А нам что до ихнего страха?

— Открыты мы, как горошина на ладони. Со всех сторон видно.

— Думаешь, беляки по берегам рыскают и на нас зыркают?

— Ничего я не думаю, река сама о том говорит. Рыбачьи баркасы как ветром сдуло. А бывало, полно их, сновали прямо под носом парохода.

— Может, и нам надо куда-нибудь притулиться к берегу? — предложил Колотубин. — Зайдем в протоку и переждем до темноты?

— Негоже, — сразу ответил капитан, почесывая пальцами бороду. — Надо скорее уйти как можно дальше. Тут до самой Астрахани нет крупных портов и, следовательно, военных кораблей. А если нас засекли и погоню снарядили, так тут не спрячешься. Нужна скорость. Или они нас догонят, или мы первыми к Астрахани дойдем. Так что, комиссар, лучше без остановки.

Колотубин подумал и согласился:

— Действуй, капитан, тебе виднее.

Некоторое время стояли молча, каждый занятый своими мыслями. Колотубин подумал о том, что если бы сейчас была мирная жизнь, то хорошо бы где-нибудь тут на бережку, в рыбачьем селе недельки две-три поболтаться, посидеть о удочкой. Ему даже представилось, как нежится он на песчаном плесе, подставив спину солнышку. Повеяло далеким босоногим детством, когда бродил с приятелями по болотистому берегу мелководной и грязной речонки с красивым названием Золотой Рожок, притоку Яузы. От тех далеких мальчишеских дней осталось доброе воспоминание о воде, о солнце. Работая подростком в угарном цехе, Степан только и мечтал, как бы поднакопить деньжаток и выбраться из душной московской окраины, где дома и переулки все продымлены и закопчены насквозь в три слоя.

Капитан долго уминал большим пальцем табак в трубку, неторопливо раскуривал ее. Потом как бы между прочим спросил:

— Кто этот, в кожанке?

Колотубин посмотрел на капитана, словно не понимал, о ком тот спрашивал, хотя отлично знал, что речь шла о Иване Звонареве, чекисте из Москвы.

— Который? У нас несколько командиров в кожанке ходят.

— Новенький. Что вчера на военном катере доставили.

— Ответственный товарищ, — ответил комиссар, не понимая, почему капитан заинтересовался Звонаревым.

— Тогда понятно, — сказал капитан.

— Что — понятно?

— Поведение. Рыскает по кораблю, в трюм лезет, ящики выстукивает, словно пропажу ищет.

— Должность у него такая.

— Не знаю, какая у него там должность, но лицо, особенно глаза его, скажу откровенно, не нравятся. Холода в них много и жадности.

«Ишь куда загнул! — подумал Колотубин. — Про холод и жадность. Чекист не девка, чтобы нравиться с первого взгляда. Работенка у него рисковая!» Впрочем, если говорить откровенно, то и самому Степану прибывший Звонарев пришелся не совсем по душе. Выхоленный какой-то, вроде переодетого офицера. А документы у него в полном ажуре. Мандат подписан самим Петерсом, заместителем Дзержинского. Так что личные симпатии приходится отодвигать в сторону.

— Что-то я ничего такого не заметил, — сказал Колотубин, не желая резкими словами порвать нити доверия, что сложились у него с капитаном.

— Возможно, я и ошибся. — Капитан стал дымить трубкой. — Возможно.

На палубе заиграла гармошка, и чей-то басовитый голос стал выводить плавно и вольно начало песни:

Из-за острова на стрежень, На простор речной волны…

Колотубин прислушался, стараясь по голосу узнать бойца, улыбнулся. Может быть, на том самом месте, где плывет пароход, скользили воспетые в народных песнях челны донских казаков. Песню подхватили, и скоро дружный хор выводил куплет за куплетом:

На передней Стенька Разин, Обнявшись, сидит с княжной…

2

Начальник особого отдела армии Василий Семенович Селезнев был человек степенный и в годах, дрался на баррикадах в девятьсот пятом, его дважды приговаривали к каторге за подпольную деятельность, и дважды он бежал, пробираясь пешком через таежную глухомань. Он несколько минут вдумчиво изучал тревожную телеграмму, присланную командиром бронепоезда. Командира он хорошо знал как партийца серьезного и смелого и не сомневался в его искренности.

Селезнев сразу понял, о каком отряде идет речь, — об отряде, которым командует Джангильдинов. Пароход с этим отрядом уже уплыл, вчера в полночь отошел от пристани, когда Василий Семенович был еще в пути, возвращаясь в город с передовой. Побарабанил узловатыми пальцами по столу. Вынул серебряные карманные часы. Стрелки показывали без четверти одиннадцать, «Почти полсуток махают вниз по Волге, — подумал он. — Догнать трудно».

Селезнев позвонил. Вошел дежурный:

— Слушаю, товарищ начальник.