"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Но, господин полковник, за двадцать лет в Грозном снесены целые кварталы, выстроены новые дома, — горько возразил Шамилев. — Разве я в состоянии отсюда предусмотреть…
— Мы вынуждены засвечивать вашу резидентуру для все новых ваших пустышек. Вздумали водить нас за нос?
— Как вы могли подумать?
— Думать надо вам. Если оставшиеся две явки тоже окажутся мертворожденными, готовьтесь иметь дело с турецкой полицией и английской разведкой. Их скорбь по Мустафе-бею в самом разгаре.
Спустя несколько минут за Саид-беком спустился по ступеням кальянной человек в серых брюках и безрукавке,
Бесшумно появился хозяин. Гость загнул короткий рукав рубашки, поднес к его лицу небольшой серебряный значок, пришпиленный на внутренней стороне. Хозяин склонился в низком поклоне.
— Отдельный кабинет, кальян, араку, хороший ужин. Быстро! — хлестким шепотом стегнул гость. — Когда сяду, приведите вот этого. — Отогнул занавеску и указал на Саид-бека.
Саид-бека подняли под руки двое, повели к выходу, обращались нежно, с поклонами, и Шамилев не стал сопротивляться. Навстречу ему в роскошно обставленном кабинете поднялся человек в красной феске, пошел навстречу, пьяно раскинув руки. Обдав душной смесью араки, кальянного дыма, духов, прижал ошарашенного Саид-бека к груди, закурлыкал по-турецки:
— Как можно сидеть одному в такой день? Видит Аллах, сама судьба послала вас разделить мою радость!
Саид-бек хлопал глазами, всматривался. Узнал: виделись не раз в кабинетах разведуправления при министерстве иностранных дел. В вавилонском столпотворении серых человечков, клубившихся перед ним, этот запомнился морщинистым, будто печеное яблоко, лицом, обволакивающей обходительностью.
— Я случайно узнал, у вас большие неприятности, — плавились влажным блеском глаза хозяина кабинета. — Ай-яй, дорогой мой, эти черные собаки из службы Каль-тенбруннера хватают всей пастью и держат до гроба. Союзники, а? Клянусь Аллахом, я предпочитаю попасть в подвалы к гяурам, чем к этим союзникам. Выпейте, дорогой коллега, я так понимаю вас, единоверца, вы сотрудничали с нами почти двадцать лет.
Саид-бек выпил чашку араки, еще одну. Медовый голос лился в уши, стекал бальзамом на сердце, печеное лицо маячило в полуметре, смутное, жалостливое.
И Шамилев, трамбуя в себе прущую наружу остервенелую тоску по дому, прохладе фонтанов, молодым женам, стал опрастывать душу от накопившегося одиночества, от угроз гестаповского эмиссара. Жаркий день Медины, грязно-белый бурнус Османа-Губе, возникшего у его ворот зловещим дэвом, мертвая хватка шантажистского капкана, куда попали они с Мустафой-беем, провал старых явок на Кавказе — все выплескивалось из него словесным водопадом. Нашелся человек, который понимал, слушал, сочувствовал, — бесценный уютный коллега Кямаль-оглы.
Кямаль-оглы плакал. Слезы текли по его мятым щекам, он всхлипывал и тыкался лбом в плечо Саид-бека.
— Ай, сколько горя несут эти плечи, ай, собаки, черные шакалы, что хотят, что делают с нами, гяуры! Будьте все вы прокляты, оскорбившие мусульманина!
— Ты высокий человек, Кямаль… Я такого никогда не видел. Почему только сегодня встретил? — мотал головой, скрипел зубами Саид-бек.
Кямаль-оглы вытер глаза, выпрямил спину, поднял палец:
— Ты мусульманин, я тоже.
Ты у меня в Стамбуле в гостях. Все для тебя сделаю. Теперь слушай. Почему я здесь сижу, почему пью, сказать? Удачу поймал за хвост, такую, что самому страшно. Вызывали сегодня. Знаешь, куда?Кямаль оглянулся, шепнул в ухо Саид-беку место вызова.
— Не может быть! — восхитился и позавидовал Шамилев.
— Сейчас, когда пальцы пяти разведок кавказскую нефть щупают, все может быть, — расплылось печеное яблоко. — Почему вызывали, знаешь?
Дальше повел речь горячим свистящим шепотом:
— Сидел у меня лет десять агент один под Грозным — Колючка. Тихо сидел, начальником отдела милиции в районе был, бандитов, как полагается, ловил. У нас под маленьким калибром числился. А потом — хоп! В штаб Исраилова мой Колючка влез.
— Ис… раилова? — икнул Саид-бек. — Знаю. Вместе в двадцатом красных резали.
— Теперь Исраилов там вождь «пятой колонны». Гиммлер про него знает, наш премьер тоже. А мой Колючка радист теперь у Исраилова. Какие сведения вдруг погнал, ай, какой материал дает! Куски обороны красных на Тереке недавно прислал. Понимаешь, что это такое сейчас?
— Понимаю, — стал быстро трезветь Саид-бек.
— Теперь к сети красных партизанских баз в горах подбирается, у него хорошие связи. Золотым Колючка для меня стал. Потому сегодня туда вызывали. Я этого Колючку дважды дою. Хочешь, и тебе дам подоить? — приблизил смятое азартом, полубезумное от свалившейся удачи лицо турок.
— Это как? — задержал дыхание в предчувствии Саид-бек.
— Радист много шлет. Часть у нас оседает. Часть лисам Канариса отстегиваю — трутся около меня две, хорошо платят. Завтра утром то же самое, что им, и тебе отстегну. Брось эту кость своим берлинским собакам — разожмут пасть, отпустят. Никто не узнает. У абвера своя картотека, они с гестапо не делятся.
Саид-бек таращил глаза, переваривал. Когда дошло окончательно, всхлипнул, влип в благодетеля, всосал губами вялую щеку.
— Дорогой мой, вставай… Не надо утром… пойдем! Сейчас отстегни. Я этого не забуду, все, что хочешь… все!
— Все не захочу, — поднялся, шатнулся турок. — Половину захочу того, что Берлин тебе за Колючку даст. Тебе тоже надо жить.
— Все бери! — взревел Саид-бек, цепляясь за спасителя.
— Половину, — уперся турок.
— Ты меня оскорбляешь! — предупредил Саид-бек.
— Это ты меня оскорбляешь, — задрожал печеным лицом, всхлипнул, затряс кисточкой на феске Кямаль-оглы.
— Не буду, — испугался Саид-бек. — Прости. Хочешь, на колени встану?
— Вставай, — плача, разрешил Кямаль. — И туфлю мою немного поцелуй.
Он смотрел в седой затылок Саид-бека, слюнявившего туфлю, и страшная, нечеловеческая усталость проступала на потухшем, мокром лице.
Глава 27
Сторговал чеченскую Колючку господам А. и Г. Подробности встречи Шамилева в Медине с Дагестанцем отдельным сеансом в 23.30 стамбульского.
Немедленно ищите Ланге. Вместе с ним идите в штаб Исраилова, войдите в контакт с его радистом. С прибытием в штаб оповестите меня.