Военные приключения. Выпуск 1

— Да… — вяло согласился Владимир Иванович. — Но мне привычней пистолет.

— О?! — неожиданно оживился Шмидт. — Поставьте бутылки — крикнул он Выхину. — Хотите пари? — гауптман повернулся к Тараканову. — За десять секунд с этого расстояния разбить всю посуду. Плачу двадцать марок, а если нет…

— Разобью! — прервал его ухмыльнувшийся Владимир Иванович. — Больше марки за каждую пустую бутылку, неплохая цена. Только дайте второй пистолет.

— Стреляете с обеих рук? — недоверчиво покосился Шмидт.

— Попробую.

— Ставлю пятьдесят марок! — неожиданно подал голос Ругге. — За вас, Шмидт! Покажите, как это надо делать.

— С вас тридцать марок, — откликнулся Шмидт. — Двадцать — мои!

— Хорошо, хорошо… — засмеялся Ругге, — Но учтите: выигравший поит свою компанию, а проигравший — свою! Начинайте первым, Шмидт!

— Кто еще хочет участвовать? — выходя с оружием в руках на огневой рубеж, небрежно поинтересовался гауптман.

— Нет, — ответил за всех Выхин, отодвигая ногой корзину с пустыми бутылками, — Желаю вам удачи!

Шмидт только криво усмехнулся и поднял пистолеты.

— Время!

Загремели частые выстрелы, полетели на пол осколки бутылок. Одна осталась стоять на самом краю барьера.

Шмидт опустил оружие.

— Попробуйте это сделать лучше, — отдавая Тараканову пистолеты, сказал он. — За десять секунд семнадцать бутылок из восемнадцати. С тридцати метров.

— Я попробую… — Владимир Иванович вогнал в рукояти парабеллумов магазины и передернул затворы, досылая патрон.

Внимательно наблюдавший за ним Дымша остался доволен — его подозрения подтверждались. Все русские при стрельбе занимали другую позицию, а Тараканов встал так же, как и Шмидт, — слегка согнув ноги в коленях, словно собирался пружинить при каждом выстреле. Так, в раскорячку, вставали при стрельбе только немцы! Русские и поляки стреляли, стоя на прямых ногах и не сгибая рук в локтях, вытягивали их в сторону мишени. По крайней мере такова была метода обучения стрельбе в русской и польской армиях.

На огневой рубеж Тараканов вышел быстро, словно пританцовывая, как боксер на ринге.

— Время! — зычно гаркнул Шмидт.

От первого же выстрела разлетелась та самая бутылка, в которую не попал гауптман. Потом все слилось в сплошной треск пистолетных выстрелов и звон бьющегося стекла. Когда Владимир Иванович опустил оружие, барьер был чист, только в свете ламп, освещавших его, поблескивал острыми гранями чудом удержавшийся осколок донышка бутылки.

— Браво! — лениво хлопнул в ладоши Ругге.

Дымша затаился, не зная, как реагировать. Выхин, словно ничего не произошло, сметал осколки, готовясь выставить новую шеренгу разнокалиберной пустой посуды. Шмидт, поиграл желваками на сухом лице, полез за бумажником.

— Поздравляю… — процедил он, подавая банкноты. — Остальные тридцать марок за господином подполковником. С меня ужин, господа, — обернулся он к Ругге и Марчевскому.

— В таком случае я должен угостить Дымшу и Выхина, — улыбнулся Тараканов. И тут же добавил: — Если разрешит господин начальник.

— Считайте себя именинником. Деньги получите. — Ругге встал, взял пса за ошейник, — По случаю дня праздника национального труда все поедем в город.

…В город поохали после обеда, на двух машинах. В первой за рулем сидел сам Ругге, на переднее сиденье рядом с ним вскочил его неразлучный спутник Дар. Заднюю дверцу подполковник предупредительно открыл перед Марчевским.

— Садитесь, альтергеноссе. А вы, — обратился он к остальным, — поезжайте на машине Шмидта. Подбросьте их, гауптман.

Солдат охраны, выйдя из полосатой будки, открыл ворота, и машины выехали на дорогу к городу.

Поймав в зеркальце заднего вида лицо Марчевского, подполковник участливо спросил:

— Соскучились по прелестной панн Зосе? Ничего, скоро увидите. Только закончим некоторые дела. Может быть, у вас и отужинаем?

— Продукты… — развел руками пан Викентий.

— Ерунда, положитесь на Шмидта, он добудет все, что только можно найти в этом городе. — И Ругге начал насвистывать сентиментальную песенку «Анти, майн блондес кинд…», нещадно перевирая мотив. «Нервничает», — понял ужо изучивший привычки абверовца Марчевский.

— Что нас беспокоит, Генрих?

— Потери, майн либер альтергеноссе, потери… Я все больше прихожу к убеждению, что среди нас предатель! А может, и не один.

— Побойтесь бога, Генрих! Вы же сами подбирали и проверяли людей. А теперь такое…

— И тем не менее предатель есть. Правда, пока это теоретически, — невесело усмехнулся Ругге, — но теория и практика в нашем деле идут рука об руку. Вам ли не знать об этом?

— Но кто, Генрих, кто?

— Кто? — поджал губы немец. — А кто угодно: Дымша, Тараканов, Выхин, Шмидт. Или вы! Теоретически им может быть любой, а вот кто окажется на практике…

— По-моему, это уже слишком, — откинулся на спинку сиденья пан Викентий. — Так скоро нельзя будет спокойно работать. Хотите создать атмосферу тотальной подозрительности, как ваши коллеги из гестапо?

— С мясниками не имею ничего общего, — обиженно заявил абверовец. — Могу об этом говорить свободно, потому что нас двое. Дар не проговорится. Но я сам выявлю эту падаль!

— Вы просто утомлены работой, Генрих.

Ругге не ответил. Машины въехали на небольшую площадь и остановились перед комендатурой.

— Заходите… — кивнул Марчевскому на дверь комендатуры Ругге и повернулся к остальным. — Гауптман, сегодня мы ужинаем у Марчевского, позаботьтесь о продуктах. Остальные могут развлекаться по своему усмотрению. Но без эксцессов!

Шмидт быстро уехал. Выхин, Тараканов и Дымша, оживленно переговариваясь, пошли по улице в сторону центра. Проводив их взглядом, Ругге вошел в комендатуру.

— Подождите минутку… — бросил на ходу Марчевскому и прошел в соседнюю комнату. Навстречу ему поднялся со стула лысоватый мужчина с широкополой шляпой в руках.

— Вот что, Штубе… — Ругге благосклонно протянул ему раскрытую пачку сигарет. Мужчина взял одну, поблагодарив. — Они пошли в город. Возьмите каждого под плотное наблюдение.

…— Простите, господа, но… — Дымша остановился на первом же перекрестке. — У меня есть некоторые дела.

— Сердечные? — с ухмылкой осведомился Тараканов.

— Почти, — сдержанно ответил Дымша. Ссориться не хотелось, тем более вечером намечалась выпивка за счет этого гбура, как он на польский манер окрестил про себя грубияна — Тараканова. Вот там и можно отыграться — сожрать и выпить столько, что у того глаза на лоб полезут, когда придется платить по счету. — Давайте встретимся в гражданском кабаке. Туда же ходят солдаты, будет спокойнее. Возможно, я приду с дамой. Не возражаете?