Военные приключения. Выпуск 5

…Конечно, возраст дает себя знать: в феврале Семену Яковлевичу исполнилось 84 года. Но все еще бодр и по-молодому подтянут этот высокий седой человек о орлиным профилем. Живет он теперь в областном центре городе Черновцы, активно участвует в работе совета ветеранов, охотно встречается с молодежью. Есть о чем рассказать ей бывшему батраку, моряку, коммунисту-подпольщику, волонтеру-интербригадовцу, разведчику-нелегалу, зэку и колхознику Побережнику.

При расставании я наконец решился задать ему мучивший меня вопрос: как он после всего случившегося с ним относится к партии?

И вот что услышал в ответ:

— Сейчас модно критиковать партию, обвиняя ее, как говорится, во всех тяжких. Но не побоюсь сказать, что лично мне принадлежность к ней всегда придавала силы. Я был и остаюсь коммунистом.

с. Клишковцы — Черновцы — Москва

1968—1990 гг.

СЛУШАЙТЕ ВСЕ!

В. Пикуль АРМИЯ — ЛЮБОВЬ МОЯ

Не мне судить, какой из меня получился писатель, но работник из меня, кажется, получился. Вот моя старая чернильница, вот мое обычное перышко, как у школьника. Буква за буквой, слово за словом, строка за строкой, страница за страницей, книга за книгой — так проходит моя жизнь, и сам не пойму, что я нашел в ней хорошего. Думаю, что отбывать каторжные работы, таскать за собой тачку, все-таки интереснее…

Жизнь без выходных, без праздников, без дней рождения, без отпусков — это жизнь особая, и недаром же я помянул каторгу. Жена — без тени юмора — не раз говорила мне:

— Ты у меня законченный т р у д о г о л и к…

Пусть лучше так! Надеюсь, моя одержимость будет понятна читателям, да простят они мне то, что я не успеваю отвечать на их письма. Но такая жизнь не всегда понятна моим же коллегам. Вот уже сорок лет я все же присутствую в литературе, но с недоступных высот Олимпа суровые боги взирают на меня с большим подозрением:

— Где ему добраться до нас? Скоро сломает себе шею…

И все эти сорок лет критика присматривалась ко мне, как к редкому зверю, уже внесенному в Красную книгу, рассуждая между собою — в какую клетку меня посадить, в какой зверинец упрятать? Вообще, кто он такой, этот Валентин Пикуль? Ясно, что на других членов ССП он не похож, ибо мы его дружно и регулярно избиваем, хвост ему уже выдрали, все уши пообрывали, а он, наглец такой, все еще мелькает в печати…

До меня дошли и такие их разговоры:

— Помилуйте, а кто видел Пикуля? Кто его встречал на собраниях, в Доме творчества или в ресторане Дома писателей? Ясно, что он прячется от нас… боится! А если его никто не видел, так будем считать, что его попросту не существует.

Почти двадцать лет длилось упорное замалчивание моего имени, и когда мои доброжелатели спрашивали у начальства о причине такого замалчивания, им вежливо отвечали:

— Да, все это так. Но Пикуль… неупоминаем!

— Почему? — следовал естественный вопрос.

— Т а к н у ж н о, — отвечали высокие умы…

Много лет (после выхода в свет романа «Из тупика» в 1968 году) я проплавал в страшной «зоне молчания», как плывут корабли в чужих водах, чутко вслушиваясь в эфир, который сами они не смеют потревожить своими позывными. Не скрою, иногда мне хотелось самому выйти в «эфир» недоступной мне гласности с критическим обзором всего написанного мною.

Мое желание критиковать свои же романы — это желание вполне естественное, какое возникает у любого хозяина, желающего навести порядок в собственном доме. Не думайте, что я в этом случае стал бы щадить себя; напротив, моя самокритика была бы очень безжалостной, даже обидной для моего авторского самолюбия. Спрашивается: кому, как не мне, автору, знать о своих ошибках? Пожалуй, только один автор способен точно указать на слабые свои места и на все просчеты, которых критик даже и не заметит.

Вынужден сознаться, что у меня бывали (и не раз) досадные промахи, а начинал я свой литературный путь с книги большой и несуразной, которая останется для меня постоянным укором. В оправдание себе могу сказать лишь одно: как в море бывают приливы и отливы, так и в жизни каждого человека бывают срывы и неудачи, порою даже трагические.

Если прожита большая половина жизни, надо уметь без страха оглянуться назад, и тогда, наверное, представится точная «линия судьбы» — как след от работы винтов за кормою корабля; вот эта линия и выписывала сложную синусоиду жизни.

Помню, как меня, юнгу, старшина учил плавать:

— Если уж упал в воду, так плыви, иначе потонешь…

Вот я и плыву. Плыву много лет, чтобы не потонуть на мелком месте. Зато там, где подо мною зияет бездна, там я не потону никогда. Бездна сама удерживает меня на поверхности моря, чтобы я мог лучше видеть дальние горизонты…

Я еще не сделал того, что мною задумано сделать!

Эти «Размышления» явились, пожалуй, первым моим опытом в публицистике. А «виновником» обращения к необычному для меня жанру был Сергей Иванович Журавлев, дружеские беседы с которым и легли в основу данной книги.

Он же и подготовил ее к печати, за что я ему сердечно и искренне признателен.

ИСТОРИЯ — ОГОНЬ, А НЕ ОСТЫВШИЙ ПЕПЕЛ

Моя жизнь сложилась так, что я навсегда остался самоучкой. Хорошо это или плохо? Не знаю. Во всяком случае, я ни о чем не жалею. Ибо занимаясь самостоятельно своим образованием, сначала «на ощупь», потом все более и более целенаправленно и целеустремленно, я в конце концов нашел свою настоящую любовь, которая заполнила меня всего без остатка, стала смыслом и целью моей жизни, — Историю.

Чтобы увидеть истоки этой любви, мне придется несколько слов сказать о себе. И не потому, что моя биография — какое-то исключение. Напротив, она типична для людей моего поколения. Этим-то она, может быть, и интересна.

Тяжелейшим, ни с чем, наверное, не сравнимым но трагичности событием в истории Родины стала Великая Отечественная война. А нашему поколению, сменившему тогда школьную форму на военную, она дала первый толчок к размышлениям над поступками людей, к осознанию своей причастности к огромному делу, к всенародной борьбе. Ведь для каждого честного человека личная судьба и судьба Отечества неразделимы. Войне мы без остатка посвятили свою юность, а день 9 мая 1945 года стал как бы днем получения главного и наиболее дорогого диплома: самый трудный экзамен был сдан!