Военные рассказы

Полковник засмеялся:

– Тебе нравится эта газета? Возьми ее себе, раз уж ты умерла за Революцию. А ей идет униформа.

Я мог бы расстрелять тебя немедленно или отдать моим солдатам. Они соскучились по любовным забавам, жизнь здесь суровая. Но я этого пока не сделаю: мое предложение в силе. Не вздумай только пытаться обмануть меня: тогда умрешь мучительной смертью. Думай, команданте.

Он ушел. Ее кормили скудно, но давали много наркотиков. И она полюбила их. Время от времени полковник приносил ей газеты, в которых рассказывалось про подвиги «отряда Хиральды».

Слышала она про них и по радио. Хиральда стала фетишем всей страны. Она стала флагом Революции.

Ауру забыли. Но ей стало безразлично. Она все лежала в гамаке, жуя chimo. Она понимала, что деградирует. Но ее это не волновало: она существовала ради борьбы, ради отряда, а борьба, оказывается, неплохо шла и без нее – отряд одерживал одну победу за другой. Значит, она могла забыться, уйти в свои сны. А сны ее сделались невероятными, затягивающе длинными, колдовскими.

Она слышала голос джунглей, это вековечное чав канье, пересыпанное криками птиц. В ней просыпалось индейское безвременье – ей снились аллигаторы и гигантские муравьи, и во сне она отрывала им головы и съедала их, как делали ее предки, и просыпалась с этим сытным мучнисто-масляным привкусом на губах…

Через три недели, наполненные тьмой, вонью, наркотиками и снами, она согласилась стать третьей женой полковника Суареса, одного из мелких командиров «контрас», окопавшихся в этих глухих местах, в окрестностях Богом забытого Лагона.

А еще через месяц она была беременна. Она жила теперь в просторной комнате почти без стен, где висели три гамака – ее и двух других жен полковника.

Эти две женщины (обе индианки), хотя и обладали языками, все время молчали, но относились к ней хорошо. Полковник приходил иногда и спал с ней в их присутствии. Ей было все равно.

Однажды он вошел и сказал:

– Донья Долорес слегла. Говорят, умирает. Она откуда-то прослышала, что ты добралась до этих краев, чтобы повидать ее. Требует привести тебя к ней. Ее слово – закон, ее здесь все почитают, эту старуху. Я и сам ее боюсь, так что оденься поприличнее, причешись и поехали.

Вскоре они въехали в Лагон в джипе полковника.

Лагон оказался маленьким старинным городком, который, казалось, с трудом вмещал свой собственный собор – огромный и настолько пышный, что можно было подумать, что вся история фруктов, русалок, животных, морских раковин и монахов изложена на его стенах. В джипе полковник протянул ей очередную газету. На первой странице была фотография Хиральды: сонно и очаровательно улыбаясь, она пожимала руку высокого старика в белом кителе. «Breaking News, – гласил заголовок. – Непримиримая оппозиция складывает оружие. Лидер ультралевого сопротивления Хиральда Веньо встретилась с Президентом.

В кругах, близких к власти, упорно циркулируют слухи, что предводительнице красной герильи предложили министерский портфель в будущем кабинете».

Аура внезапно словно проснулась. В ее жизни снова стал проступать смысл. От этой газеты пахнуло знакомым ей запахом – запахом предательства.

Этого нельзя допустить. Они подъехали к воротам старого дома. Во дворике вертелось несколько белых собак с прозрачными глазами.

Вскоре Аура вошла в комнату старого каменного дома, где на постели лежала очень старая женщина.

Аура взглянула на это северное лицо: светлосерые глаза спокойно сияли на изборожденном морщинами лице.

– Здравствуй, Аурелиана, – произнесла старуха.

– Знаю, что случилось с тобой. Знаю, кто сделал «яба», которое почти уничтожило тебя. Я помогу тебе.

«Кто это сделал?» – написала Аура на клочке бумаги, садясь на постель старухи. И приписала:

«Я хочу найти и убить этого человека».

Она вдруг ощутила любовь к этой старой и, возможно, умирающей женщине. В древнем лице лежащей сохранялись следы былой красоты, некая загадочная легкость и прозрачность, нечто от зимнего моря вдали. От нее пахло Севером. Такого не увидишь на лицах старух Юга. Аура взяла легкую руку старухи с тонкими, почти детскими пальцами и, неожиданно для самой себя, страстно прильнула к этой руке губами. Из этой хрупкой руки источалась некая прохладная сила. Ей хотелось крикнуть: «Донья Долорес, не умирайте. Останьтесь со мной. Мне нужна ваша помощь. Мне нужно… я хочу научиться у вас. Мой народ в опас ности. Чтобы помочь ему, недостаточно вооруженной борьбы. Я должна знать «яба». Как вы оказались в наших гиблых местах? Что вас забросило? »

Старуха улыбнулась и осторожно погладила Ауру по черным волосам.

– Ты беременна, дитя мое. У тебя родится девочка.

Это хорошо – мальчики слишком любят войну. А ты не любишь войну, ты делала это ради любви. Назови ее в мою честь – Лолита. Так меня звали в юности. Я буду иногда заходить в ее душу – нежно, как в пушистых тапочках. Я буду изредка давать тебе советы ее устами. Ты сможешь видеть меня в ней. Но только пока ей не исполнится двенадцать. Потом я покину вас обоих – уйду в дальние края. Твои мысли спрашивают меня: что занесло меня в вашу страну. История моей жизни – той, что сейчас подходит к концу, – сложна и запутанна. Начало моей жизни один писательвиртуоз описал в известном романе. Это прекрасно написанная книга, но события, изложенные там, далеки от истинных. Повествование ведется от лица моего отчима, который якобы совратил меня, двенадцатилетнюю. Якобы он был влюблен в меня, изводил своей ревностью, а потом я сбежала от него, и он с горя сошел с ума. После смерти моей матери я действительно некоторое время скиталась по Соединенным Штатам в компании своего отчима, но он никакого сексуального интереса ко мне не проявлял. А жаль, он мне даже нравился. Потом я влюбилась в одного известного кинорежиссера, жила с ним, снималась в его экспериментальных полупорнографических фильмах… Я любила его всем сердцем и не разлучилась бы с ним ни за что на свете, но его убили. В романе это убийство приписывается моему отчиму. Но он к этому делу не имел никакого отношения. Этому убийству предшествовала на ша поездка сюда, в Лагон. Здесь мы снимали один фильм. Дело в том, что мой возлюбленный в какойто момент заинтересовался «яба». Лагон – очень старый и загадочный город, и в те времена он славился людьми, которые знали «яба». Об этом мы и сняли наш фильм. Фильм назывался «Дождь» – он был отчасти про сезон дождей, отчасти про колдовство, отчасти про индейцев, отчасти про духов джунглей и про сексуальные ритуалы, про магический секс и обрядовые оргии, которые люди якобы устраивают в здешних лесах, чтобы задобрить духов и понравиться богам. По сюжету фильма в этот мир должны были попасть английские мальчик и девочка, подростки лет пятнадцати, воспитанные в чопорном и пуританском духе. Родители их погибли, они же затерялись в джунглях. Ну, естественно, по ходу фильма эти дети совершенно раскрепощались и становились яростными адептами сексуальных культов.

Я, конечно, играла главную роль – девочку-англичанку.

Мне и четырнадцати тогда не было, но я из молодых да ранних. Эти оргии в потоках тропического дождя мы снимали, конечно, не здесь, а в Штатах – в различных оранжереях, в ботанических садах… Все сексуальные ритуалы выдумал сам Клэр Куилти – так звали моего возлюбленного.

Он был большой выдумщик, отчасти гений, отчасти – как водится – сумасшедший. Никогда не забуду изящные и трогательные стихи, которые он мне посвятил:

Патрулыцик, патрулыцик, вон там под дождемГде струится ночь, светофорясь,Она в белых носках, она – сказка мояИ зовут ее Гейз Долорес.Ищут, ищут Долорес ГейзКудри русы, губы румяны.Возраст – четыре тысячи триста дней.Род занятий: нимфетка экрана.

Да, я была тогда нимфеткой экрана, в те блаженные годы. Я была счастливым ребенком: я спала со своим возлюбленным-гением, я охотно растворялась в потоках его фантазий, мы жили весело, дико и беспечно – делали все что хотели, употребляли наркотики, смеялись, придумывали различные игры…

Собственно, с нас началась сексуальная революция в Соединенных Штатах. Затем подоспела и психоделическая революция. Мы были пионерами этих двух революций, первыми птичками, внезапно вылетевшими на свободу.

Фильм «Дождь» задумывался как всего-навсего эстетский эротический фильм с абсолютно симулированным flavour of jungle. Но Куилти хотел, чтобы в этом влажном искусственном раю как бы случайно промелькнула некая правда о «яба». Эта правда должна была мелькнуть где-то на обочине сюжета, так, чтобы заметить ее смог только очень пристальный зритель. И здесь, в Лагоне, нам удалось снять достаточно уникальные кадры о том, как делают «яба». Тогда живы были еще несколько стариков и старух, которые могли… Так теперь не могут больше.

Потом мы вернулись в Штаты, Куилти приступил к монтажу… И тут его убили. В книге, о которой я упоминала, сказано, что к тому времени я уже не была с ним, что я якобы вышла замуж за «простого парня», забеременела и вскоре умерла родами. Все это ложь и ерунда. Никогда я не жила с «простыми парнями», никогда не была беременной.

Умирать приходилось много – но совсем в другом смысле. Никто не знал, кто убил К.К. Одни подозревали CIA, другие – сектантов, третьи – родителей девочек, которые снимались в его фильмах…