Воевода

Хозяйка принесла из залы слабо парящий, резной осиновый ковш. Никифор забрал его и обеими ладонями преподнес гостье:

– Вот, княгинюшка. По зною нынешнему пряного сбитня испить самое то. Не побрезгуй из моих рук.

Елена приняла подношение, медленно выпила горячий, щекочущий яркими запахами напиток и перевернула корец, демонстрируя уважение хозяевам: в ковше не осталось ни капли.

Уговор был заключен.

Почти полмесяца она крутилась, как белка в колесе, моталась от одного влиятельного горожанина к другому. Угрожала, льстила, уговаривала, обманывала, блефовала, обещала, сулила всяческие прибыли с карами пополам… И вот теперь в Новгороде, всего две недели назад с позором изгнавшем князя Заозерского прочь, на стороне бывшей рабыни было уже одиннадцать членов совета города из пятнадцати и полное единомыслие с купеческим союзом! А значит – гарантия того, что совет не примет никаких невыгодных супружеской паре решений и что восемь из десяти находящихся на берегах Волхова воинов не станут поднимать оружие против ее мужа.

Теперь все зависело только от Егора. Либо он вернется с победой, либо…

Либо ей лучше добровольно продаться обратно в Орду – ибо неудачнице припомнят все!

Глава 6

Июля 1410 года Або

Яркое солнечное утро застало князя Заозерского в кустарнике на краю засеянного капустой поля. Вид у него был самый затрапезный: лапти, шерстяные колготки, отчего-то любимые на запад от Руси, простенькая, грязная и порядком драная рубаха, подпоясанная обычной веревкой. Нищий, немытый, с голодным взглядом, более всего он напоминал беглого раба, равно как и трое его сотоварищей: Линь Окунев, Рюрик Рубаха и Угрюм – мужик плечистый и низкорослый.

– Пора, – поднялся князь, хорошенько прихлебнул из бурдючка разведенного вина, после чего протянул бурдюк ватажникам.

Те тоже выпили. Не пьянства ради, а здоровья для: алкоголь убивает любую бактериальную заразу. Учитывая богатство патогенной микрофлоры, обитающей в лужах и ручьях окрест человеческого жилья, Егор предпочитал выбросить флягу, способную вызвать подозрение, но из открытых водоемов сырую воду не пить. Этот мир вообще был устроен так, что выжить в нем способен только отпетый алкоголик. За трезвенниками азартно охотились дизентерия, холера, чума и прочие вибрионы с бактериями.

Отвязав от кустов полтора десятка овец, ушкуйники деловито погнали их прутьями в сторону совсем уже близкого города.

Обитая в местах каменистых и неровных, в которых всякая пядь земли на счету, шведы использовали свое сокровище крайне экономно. В каждой низинке, ложбинке, трещине между скал, на каждом ровном промежутке был разбит большой или малый огородик, широкие наделы распахивались под хлеб – но таких было раз, два и обчелся. На скалах и уступах местные строили дома, сараи и амбары. Или точнее – складывали. Почти все окрест было сделано из камней.

– Чего-чего, а валунов здесь просто завались, – пробормотал себе под нос Егор.

В остальном пригороды были такими же, как и везде: к городу с равнины подступали ремесленные и крестьянские слободы, ничем не защищенные – но и построенные небрежно. Чтобы не жалеть, если в случае осады вороги пожгут и развалят.

На бредущих по дороге ватажников никто внимания не обращал. Нищие и тощие, грязные голодные рабы гонят в город на продажу отару грязных и тощих, голодных овец. На что тут смотреть? Был бы хозяин – можно хоть словом перекинуться. А рабы никому не интересны.

Егор очень надеялся, что точно так же не интересны будут и воняющие рыбой грузчики с кочей, выгружающие свой свежий, но все равно пахучий товар и возящие его на тачках в город, в подпол на ледник местного перекупщика. Русских купцов, как обычно, на торг не пустили – однако жадный бюргер не только забрал по дешевке весь товар, но и не удержался от дармовщины, позволил чужакам разгрузить все самим, поручившись за них караульным. Ведь свеи, проявляя явно излишнюю осторожность, старались незнакомцев не впускать в город вообще.

Ткани, в отличие от людей, подозрения не вызывали. Поэтому еще позавчера на арендованный у городского рынка склад немецкие торговцы выгрузили тринадцать тюков индийского сукна. Хозяин должен был приехать и распорядиться товаром примерно через неделю, а зашитые в сукне добровольцы – вылезти еще вчера. Вылезти, привести себя в порядок, подготовиться к выходу – чтобы именно сейчас, будучи одетыми на немецкий манер, прогуливаться в сторону первых ворот, не вызывая подозрений.

Лазутчиков было мало – зато они знали туземный язык, манеры и бывали в ганзейских портах по купеческим делам. Большего числа подходящих под требования конспирации воинов средь ватаги просто не нашлось.

Перед подъемным мостом случился затор. В город хотели попасть слишком много крестьян с загруженными капустой возками. Егор с беспокойством посмотрел назад. Если в самом Або все должно было начаться по команде, то с основными силами, высаженными в нескольких верстах на восток и крадущимися через лес, у него не имелось никакой связи. Тамошние ушкуйники следили за «склянкой». Если по глупой случайности начнут нападение до того, как диверсанты проникнут в город, – поднимется тревога, стражи набежит слишком много. И все пойдет прахом. Между тем оговоренный час как раз приближался.

В воротах громко споривший со стражей крестьянин, в отчаянии махнув рукой, повернул назад. Все зашевелились, стали расступаться, раскатывать возки, с руганью пропуская встречную телегу. Но зато потом все двинулось быстро. Караульные смотрели на крестьянина, на его груз, после чего махали рукой и оценивали на глазок следующего.

Рабы с отарой интереса не вызвали. Овцы как овцы – что мохнатые, что двуногие. Мужчины почти голые – сразу видно, что оружия нет. В этаком тряпье даже ножа не спрятать. Пошлину же за вход на внутренних воротах собирают, не их забота.

Пройдя заман до самого конца, Егор даже заулыбался. Теперь пусть даже сам сатана придет шведам на помощь, их уже ничто не спасет. Его глаз оценивал башни внутренних ворот, размеры поднятой решетки.

На свою безопасность святые отцы и богатые горожане не пожалели ничего: решетка была склепана целиком из толстых, с руку, железных прутьев. Такую ни прорубить, ни сломать, ни выбить не получится. А чтобы нападающие не подняли – наверху должен иметься стопор. И наверняка – такой же монументальный.

Внизу у одной из башен была открыта дверь. Перед ней маячил один – всего один!!! – стражник. Еще трое опирались на копья возле клоунского вида субъекта: в сиреневых чулках, уходящих в похожие на шарики полосатые пуфы [19] , коротеньком бархатном плаще, не достающем даже до ягодиц, и в коричневом колете с разрезными рукавами. В разрезы проглядывала синяя шелковая подкладка. У ног щеголя стояло ведро с прорезью – как в копилке. Входящие смиренно бросали туда мелкие монетки. То есть молодец с тонкими усиками находился здесь на работе.

19

В средневековой Европе пуфы на штанах и рукавах были столь популярны, что в угоду моде даже рыцарские доспехи иногда изготавливали с пуфами. Разумеется – железными.