Воевода

– А может, у них тут заначка есть еще поболее? – высказался ватажник. – Все же бургомистр, не кожевенник какой-нибудь!

– Так ищите, – предложил Егор. – Это ведь их я вам трогать запретил. А дом перетряхнуть – это пожалуйста. Сколько пожелаете!

Ушкуйники тихо переговорили и ушли. Князь Заозерский и обнаженная бургомисторша остались наедине. Дамочка была, надо сказать, очень даже ничего. Длинные каштановые волосы, крупная грудь – есть за что взяться. Широкие бедра, ноги растут от самых…

Вожников отвернулся, встал с кресла, прошел по зале. После того как ватажники поставили стол на ножки, она сразу приобрела деловой вид. Вероятно, именно здесь и проводились заседания правления города. Хотя – зачем тогда нужна ратуша?

Егор поднял стул, присел к столу, положив на него руки. Из окна прямо в лицо тянуло сквознячком.

– Иди сюда, – поманил он пленницу.

Та приблизилась, жертвенно отвела руки за спину, чуть вскинула подбородок. Губы у нее были розовые и пухлые, как после пластического хирурга. Или от плача, что ли, разнесло? Розовые соски напряглись, пошли тоненькими морщинками. А еще она пахла тмином. Как пирожок.

– Ты же обещал, князь, – сказала женщина тоном неопытной учительницы, вынужденной поставить двойку хорошему ученику.

– Что?

– Что ты меня не тронешь…

– У вас у всех только одно на уме, – вздохнул Егор. – Проголодался я. День получился долгий. Принеси мне что-нибудь выпить и закусить. Ваши погреба, думаю, будут грабить в самую последнюю очередь. Жратвы в Новгороде и без того хватает.

Хозяйка ушла, но очень скоро вернулась и стала накрывать на стол: вино, буженина, рыба, хлеб. При этом одеться она не посмела, прислуживала гостю полностью обнаженной, да еще при этом то притиралась горячим бедром, то поворачивалась спиной и поднимала что-то с пола, то наклонялась вперед, задевая грудью его щеку. Вожников совершенно перестал понимать: она боится изнасилования или сама этого добивается? Хочет пережить маленькое приключение, которое из страшного стало превращаться в совершенно безопасное?

Или, может, слегка свихнулась от пережитого? Такое тоже бывает…

– Милая леди, а вы сами не выпьете со мной вина?

– Как прикажете, князь.

Женщина опустилась напротив: томный взгляд, покатые плечи, рассыпанные по плечам волосы. И ничего более на всем теле. Егор понял, что чувствует что-то куда более сильное, нежели желание всегда исполнять свои клятвы. И это что-то очень сильно стремилось запятнать его чистую совесть…

Бургомистр с Федькой вернулись уже поздно ночью, когда Марго убирала со стола. Оба проводили уносящую пустые блюда, обнаженную хозяйку очень похожими взглядами. Только у одного в глазах горел ужас, а у другого восторг.

– Пятьсот, – опустил мужчина на стол тяжело звякнувший мешок. – Я выполнил твое условие.

– Можешь быть уверен, я тоже выполню обещание, – кивнул Егор.

– Очень на это надеюсь.

Вернулась женщина, принесла блюдо с рассыпчатой, как картошка, копченой треской, кувшин с вином, чистый кубок для мужа, другой – пареньку, на миг задержалась за спиной у бургомистра, наклонилась и прижалась щекой к его щеке:

– Все хорошо, дорогой. Я принесу сюда наше одеяло и перину. Спать возле князя будет безопаснее, чем в своей комнате. Эти ужасные русские бродят везде и всюду. Не стоит рисковать.

Поймав на себе настороженный взгляд мужчины, Вожников не выдержал и рявкнул:

– Если ты хочешь, чтобы твоя жена оделась, скажи ей это сам! Я привык пленниц раздевать, а не одевать!

– А чего? Пусть так, забавно! – довольно заржал Федька.

– Свою сперва заведи, а потом советуй, – отрезал Егор. – Давай ешь и спать ложись. Перед рассветом, коли все будет спокойно, подниму дежурить.

Больше они бургомисторшу так ни разу и не увидели. Смешная детская защита от всех страхов – толстое ватное одеяло – стала для нее самой настоящей крепостью. Женщина, ввечеру накрывшись с головой, пролежала у дальней от входа стены весь следующий день, не высовывая наружу даже носа – и ее тоже никто не тревожил.

Был, правда, у Егора соблазн вечером, перед уходом, попрощаться – но он сдержался.

В этот раз ватажники покидали город дисциплинированно и послушно. У них не было, как в Стекольне, ощущения, что чего-то не добрали, не нашли, не успели. Корабли ушкуйников стояли на рейде с полными трюмами, мешки воинов были тяжелы от золота и серебра, а оставленные в портовых амбарах товары и припасы, как все знали, оказались не столь уж ценны, чтобы тратиться на их перевозку.

Ни корабли, ни конница шведов еще не успели примчаться к несчастному Або, когда десятки кораблей, подняв паруса или взмахивая веслами, ушли от него в темноту моря, растворяясь в неизвестном направлении.

В прошлый раз ушкуйники бежали в сторону Датских проливов, и потому Егор рассчитывал, что именно возле них и будут перехватывать ватагу шведские эскадры, именно в том направлении организуют основную погоню. К Неве если кого и направят, то всего несколько кораблей, для очистки совести. Однако на этот раз в распоряжении князя Заозерского было достаточно сил, чтобы справиться с подобным противником.

Однако главным врагом ватаги на этот раз оказался Финский залив. Пытаясь пройти к Неве, трофейный ганзейский когг сел на мель аккурат между будущим Кронштадтом и будущим Петродворцом, ныне густо заросшими камышами и ивняком: болото есть болото. Все двухмачтовики пришлось разгружать прямо в море, на ушкуях вывозя добычу в крепость Орешек, проводить через мелководье с пустыми трюмами, а потом загружать снова.

Хорошо хоть, причалы на Ореховом острове были длинные, выходящие до глубокой воды, и с обратной загрузкой управились быстро.

В благодарность Егор оставил в крепости семь трофейных пушек с хорошим припасом пороха и ядер и, разумеется, от пуза напоил гарнизон взятым у шведов вином, устроив общий пир. Съестных припасов князь тоже не жалел. Поход фактически закончился – какой смысл везти жратву обратно?

После пира Вожников отправил тяжелые когги и самые крупные из кочей в Олонец, Корелу, Сердоболь [21] , а также по Свири в Онежское озеро на тамошние торги – иметь очередную проблему с проходом ими волховских порогов ему не улыбалось, – а сам задержался в крепости еще на сутки, помогая удобно расставить подаренные стволы. Ведь чем больше пушек на раскатах Орешка, намертво перекрывающего выход в Ладожское озеро, – тем меньше у шведов шансов отомстить новгородцам за учиненные набеги.

21

Корела – ныне город Приозерск; Сердоболь – ныне город Сортавала; Олонец – поныне город Олонец.

Все вместе задержало его у Невы почти на целую неделю, и только в середине июля князь Заозерский наконец-то смог подняться со своими ушкуйниками вверх по темноводному Волхову.

Глава 7

Июля 1410 года Новгород

Вечевой колокол ударил неурочно – ближе к вечеру, когда торг уже почти опустел, купцы позакрывали свои лавки, честные ремесленники, вернувшись по домам, садились ужинать, а в церквях еще даже не начинали готовиться к вечерне. Тем не менее призыв, означающий, что случилось нечто важное, требующее общего внимания и решения, вынудил горожан – бояр, купцов, простых тружеников и священнослужителей – оторваться от насущных дел и подтянуться к берегу великого Волхова, где на утоптанной до каменного звона площади за торговыми рядами, в окружении древних православных храмов век за веком выносил свой приговор Господин Великий Новгород.

– Бояре нас предали! – закричал с помоста рыжебородый мужик в летах, одетый в вышитую косоворотку и добротные суконные шаровары. Сдернув с головы синий картуз с роговым козырьком, он жахнул им себе под ноги: – Обманули, ироды проклятущие! Ватажники наши заместо них сами со свеями воюют! Они же мыслят, как добро людское украсть! Изме-ена-а!!!

– Ты еще кто такой? – грубо спросил запыхавшийся Кирилл Андреянович, только что примчавшийся на зов колокола, пихнул его в грудь, замахал руками: – Не верь ему, люд новгородский! То лазутчик немецкий измену чинит! В августе на свеев пойдем! Рати все аккурат к тому часу подтянутся!