Воин из Ниоткуда

— Все маешься? — усмехнулся Вочара при виде «всеобщего» воеводы, входящего в избу, тот лишь согласно кивнул головой. — Ну, садитесь к столу. Я как раз зайца вчера изловил, сейчас отпробуем.

— Спасибо за угощение, только что-то не хочется. Вон пусть Кушка за двоих уминает, он растет, ему надо.

— Есть всем надо. Я вот тоже не от хорошей жизни сюда подался, но голодом себя не морю.

Вочара быстро налил в глиняные чашки горячего супа, положив в каждую приличный кусок зайчатины. Кушка аж сглотнул слюну при исходящем от супа аромате. Старик всегда умел превратить любую приготовленную им еду в волшебство.

— Ну, рассказывай. — видя, с каким безразличием Олег подносит ложку ко рту, Вочара отложил свою тоже. Готовый к этому вопросу, воевода пожал плечами, словно говоря, что рассказывать-то нечего.

— Ты сам себя-то раньше времени не хорони, а если есть что на душе, так выскажи. Ко мне вон заходит иногда «бурый хозяин леса» полакомиться, так мы с ним тоже по душам разговариваем. Я ему жалюсь, а он подрыкивает.

— Да мне вроде как жаловаться-то не на что. — улыбнулся воевода. — Разве что на самого себя. Просто пока работы было невпроворот, и думы прочь шли. А вот теперь за живое дергают, ни днем, ни ночью покоя не дают.

— Слышал я, как ты себя и других изводил. Странно еще, что Кушка от тебя не убег… Да ешь ты, а не уши развешивай! — прикрикнул на поперхнувшегося подростка старик.

— Да и так уже почти один остался. — мрачно ответил Олег. — Кто где, все своими делами заняты.

— И ты за это на них злишься? — старик внимательно посмотрел на воеводу. Но тот продолжал понуро смотреть в свою чашку.

— Злюсь? За что? Я уже сказал, что каждый из них занят делом и совершенно не обязан таскаться за мной повсюду как нитка за иголкой.

— Здесь ты прав. Нельзя требовать от других постоянно жить твоей жизнью. И вообще нельзя от других требовать то, что ты требуешь от себя и навязывать им сои мысли. Все разные, и то, что подходит одному, может быть не по вкусу другому.

— Хочешь сказать, что я всех достал до синего колена? — тихо рассмеялся воевода. — Но я уже давно ничего не требую. Каждый стал независим, и я не князь, чтобы мне подчиняться.

— На словах. А на деле? Если бы Олана не сдерживала тебя, спасибо ей за это, ты бы тут такого наворотил с твоей-то безудержностью. Ты вроде как и вправду всем дал свободу, но тут же идешь следом и пытаешься все решить по-своему, и другим это навязать. Иногда может это и нужно, но всегда ли ты прав?

— Спасибо, — ядовито усмехнулся Олег. — утешил.

Поднявшись со скамьи, он прошелся по небольшой избушке, почти упираясь головой в низкий потолок.

— Может ты конечно и прав, со стороны всегда лучше видно то, чего сам за собой не замечаешь. Может, я и перегибал палку, за делами-то и оглянуться некогда было. Вон, каких размахов добились! Люди меня все чаще князем называют, а мне дороже то время, когда я воеводой был, и когда мы все вместе под одним стягом ходили, у одного костра сидели. А сейчас?… Вроде и одному побыть хочется, а остаюсь один — волком вою.

— Это Воин в тебе воет. Оно всегда так: вроде бы, как и он сам по себе, на то и Воин, и в тоже время всегда своих братьев ищет. Тяжко одному, а других таких же Небо вечно по всему свету гоняет. Эх-э-хэх! А в тебе еще молодость играет, пора безудержных мечтаний. С ней всегда тяжело расставаться.

— Подожди, жрец… Ты мне всегда говорил, что я — Воин, а теперь говоришь, что я других ищу. Значит мои други — тоже Воины?

— И да, и нет. Они только коснулись этого пути, могут и обратно поворотить, а за тобой уже давно мосты сожжены. Вот и думай.

Они посидели некоторое время в полной тишине, нарушаемой лишь посапыванием Кушки, который пытался понять разговор старших, наконец, Олег первым прервал молчание.

— А скажи, Вочара, неужели все племена здесь разговаривают на одном языке? Вон, у маринтийцев или оранцев язык хоть и отличается, но понять их все равно можно.

— Те племена, что живут по обе стороны Светлых гор, на самом деле говорят на одном языке. Но чем дальше идти, тем более непонятен становится говор, так же как и обычаи. Хотя, если очень захотеть, понять можно. — по заросшему густой бородой задумчивому лицу жреца пробежала волна воспоминаний. Может, память заботливо предоставила образ кого-то из жителей дальних земель, с кем случайно свела судьба, может еще что-то. — Да и то сказать, — продолжил старик. — животные тоже разных племен, а друг друга разумеют. Даже мы их порой понимаем.

— А почему тогда у людей боги разные? — неожиданно спросил тихо сидящий в углу подросток, вытянув тонкую шею в сторону Вочары. — Вон, те же маринтийцы, говорят почти как мы, а верят в какого-то С'eлию. Вот и дядя Макс с ними ушел, отвернулся от Корса. Жаль будет, если он его накажет, я хоть и злюсь на него, но зла не желаю.

— Ну, Корс его за это не накажет, — рассмеялся Вочара. — разве что помогать может быть перестанет.

Подойдя к Кушке, жрец похлопал его по плечу и уже серьезно продолжил:

— Хуже всего то, что возможно он сам себя наказал. Хорошо, если он найдет там то, что искал. А если нет? Тяжело ему будет возвращаться.

— Мы всегда будем ему рады. Он наш брат. — возразил Олег.

— Я с этим не спорю. Но на душе все равно будет тяжело. Ладно, пусть Небо ему поможет.

— Вочара, поясни мне одну вещь. — хмуря лоб, начал воевода. — Люди молятся и Небу, и Корсу. Но Небо, как я понимаю, выше. Ты был жрецом Корса, но я нигде не видел жрецов Неба. Как это понять?

— Ну, возможно я и есть жрец Неба. — улыбнулся Вочара.

— То есть?…

— Ты прав, Небо выше. Кто бы кого бы ни называл богом, все равно Небо выше, и оно есть для всех одно. Потому мы и равны. Только Небо нельзя наделить нашими чувствами, да и понять его тяжело.

— Но кто же тогда Корс? Его сын? Или вообще никто?

Кушка аж чуть не упал со скамьи, услышав подобный вопрос из уст обожаемого им воеводы, Вочары же только усмехнулся.

— Это ты загнул! Корс есть. Только он не сын Неба, у Неба нет детей и не может быть. Корс — человек.

— Как, человек?! — обалдело уставился подросток теперь уже на старика.

— А так! я считаю, что он превзошел других по мудрости и благородству души. Возможно, он был Воином, и теперь, после своей смерти, помогает другим живущим на земле. Как наши щуры. Потому и набирает он в свою дружину честных и отзывчивых.

— Но почему только он?

— А кто сказал, что только он? Возможно их много, потому и боги есть разные. Небо их выбрало, вот и стали они сильнее, чем остальные. Все как на земле, только Небо противник зла. Не будет созидания, не будет и жизни.