Воинственные фейри

— Если ты скажешь хоть слово об этом, ты умрешь, — предупредил Райдер.

— Не скажу, — Итан протянул ему руку для звездной клятвы, и они быстро скрепили ее, прежде чем Райдер отправил его в путь, а затем повернулся ко мне с яростью в глазах.

Но я уже был занят тем, что опустился позади Элис и притянул ее бедра назад, чтобы она встала на одну линию со мной.

— Ты мудак, Лео, — засмеялась она, а я ухмыльнулся.

— Засранец-победитель, — напомнил я ей. — Привилегии на сиськи — мои.

Райдер вернулся к нам, и я поднял руку, чтобы он дал пять. — Никаких обид, да, чувак? Это была всего лишь маленькая игра, — он ударил меня по голове, и мое зрение на мгновение поплыло, когда адреналин ворвался в мои вены. — Пять по-ниже? — прохрипел я, протягивая руку ниже.

— Пять по лицу, — он сильно ударил меня по щеке, а улыбка заиграла в уголках его губ, и я понял, что мы снова стали братьями. Лучшими братьями.

Я посмотрел вниз на своего маленького монстра, отчаянно пытаясь высвободить напряжение в своем пульсирующем члене, и выругался, обнаружив, что ее нет. Она была полностью одета, отбрасывала волосы, оглядываясь на меня.

— Ты слишком задержался, Лео, — сказала она дразнящим голосом. — Интересно, занят ли Габриэль, — она умчалась прочь с огромной скоростью, ее смех донесся до нас, и я со стоном откинул голову назад.

— Королевы не ждут, пока их трахнут крестьяне, Симба, — поддразнил Райдер, и я тяжело вздохнул, глядя на свой твердый член.

Я знал, кто был настоящим домом в этих пятисторонних отношениях. И это точно был не один из нас, парней.

— Эй, кажется, я только что кое-что понял, — я вскочил на ноги, когда Райдер пошел прочь, и побежал за ним трусцой, удивляясь, почему он двигается так быстро. — Ты называешь меня Муфасой, когда злишься на меня, и Симбой, когда я тебе нравлюсь.

— Нет, — ответил Райдер.

— Конечно, да, — подтолкнул я, но он только ускорил шаг.

— Так ты хочешь вернуться в нашу комнату и посмотреть «Короля Льва» вместе со мной? — спросил я.

— Нет, Муфаса, — прорычал он, шагая впереди меня.

— Вот видишь! Теперь ты снова злишься. Я тебя раскусил, Шрам! — я позвал его, но он не ответил. Ох, мне нравится наш броманс. 

22. Элис

Я проснулась восемнадцатого февраля с болью в душе и в сердце, выскользнула из кровати, которую делила с остальными, и убежала от них еще до восхода солнца.

Я не сказала им, что сегодня день рождения Гарета. Я даже не была уверена, почему держала это в себе, но почему-то каждый раз, когда я пыталась упомянуть об этом, слова застревали у меня в горле и оставались там.

В данный момент у нас было так много забот. Райдер и Данте постоянно отсутствовали, пытаясь установить хрупкий мир между бандами, а семья Леона все еще горевала о потере Роари в тюрьме Даркмора. Не говоря уже о том, что срок, назначенный Лайонелом Акруксом для Данте, чтобы оплодотворить его племянницу, стремительно приближался, а у нас не было и пяти минут, чтобы попытаться придумать план, как избавить его от этого. Потом, конечно, был Король и наши постоянные расследования, что, черт возьми, он или она задумали и что мы можем сделать, чтобы остановить его. Я тоже была под постоянной охраной, мои парни не хотели, чтобы я оставалась одна где бы то ни было, на случай, если Король снова попытается взять меня в качестве официального донора крови.

Но сегодня мне просто было необходимо побыть одной. Не надолго. Мне просто нужно было побыть одной, не имея никого, кроме брата, для компании и своего горя, чтобы занять себя. У нас никогда не было денег на празднование дня рождения, но я всегда готовила ему завтрак, и мы проводили день вместе за каким-нибудь занятием. С тех пор как он стал Пегасом, он часто брал меня с собой на прогулку, и мы находили какое-нибудь уединенное место, где можно было просто побыть и на время забыть о наших проблемах. Потом мы ели торт, болтали о всякой ерунде и проводили вечер за просмотром старых фильмов, только вдвоем, пока мама не возвращалась со смены и не присоединялась к нам за кусочком, счищая всю глазурь и оставляя настоящий торт.

В итоге я спустилась к озеру Темпест, глядя на воду, когда солнце взошло и окрасило ее в золотые тона.

Я заставила себя сосредоточиться на всем хорошем, что было между нами, на любви, счастье и смехе. Слезы прочертили дорожку по моим щекам, но я просто позволила им скатиться, крепко сжимая в руках дневник Гарета, стараясь не думать о том, что он все еще где-то жив.

Это была такая красивая фантазия, и я слишком часто предавалась ей с тех пор, как обнаружила фальшивые документы, которые Гарет сделал для нас с мамой. Неужели сейчас в моих руках были ответы на вопросы о его местонахождении? Может быть, в этом дневнике спрятан какой-то код, который приведет меня к нему?

Я оказалась между отчаянным желанием просмотреть каждую страницу в поисках хоть малейшего намека и немыслимым страхом ничего не найти.

Если бы я поддалась желанию надеяться, то знала бы, что не смогу остановиться, пока не найду его. И конечно если он действительно где-то там, прячется, ждет, мечтает провести свой день рождения со мной, разве я не должна сделать все возможное, чтобы разыскать его?

Но что, если это не так? Какую цену я заплачу за то, что поддалась сладкой мечте о надежде?

Я закрыла глаза и молила звезды дать мне какой-нибудь знак, какой-нибудь символ того, что мне нужно сделать, чтобы получить ответы, которых я так жаждала. Должна ли я просто позволить себе попасться на приманку, которую мне подложили? Ведь если я этого не сделаю, то останусь с бесконечным вопросом «а что, если…».

— Ты не должна быть здесь одна, bella, — голос Данте раздался позади меня, и, оглянувшись через плечо, я увидела, что он идет по пляжу ко мне в одних трениках.

Должно быть, я была очень увлечена и не заметила, что рядом приземлился Дракон, но меня это не удивило. Моя голова была настолько забита потерей и болью из-за брата, что я едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на окружение.

— Я знаю, — вздохнула я, в моем тоне звучало извинение, хотя я знала, что сделала бы то же самое снова, если бы могла вернуться в прошлое. Мне просто нужно было это, немного покоя с моими воспоминаниями и времени с моим горем.

— Пойдем, — Данте протянул мне руку, и я медленно взяла ее, позволяя ему притянуть меня ближе и уткнулась лицом в его грудь. Он пах грозой и свежестью воздуха перед тем, как небеса расходятся и обрушивают свою ярость на мир.

Он поднял меня на ноги, прижал к себе и пошел по камням в сторону лодочного домика. Но вместо того, чтобы направиться туда, как я ожидала, он просто продолжал идти, введя меня обратно к кампусу и бормоча под нос какую-то песню на своем родном языке.

Пока мы шли, мои слезы не прекращались, но я не отвлекалась от воспоминаний о брате, желая искупаться в них, впитать их в свою кожу и поглотить. Я никогда не хотела потерять ни одного из них. Никогда не хотела колебаться, вспоминая его лицо, его смех или то, что я всегда чувствовала, когда была с ним.

— Давай, amore mio, пора ехать, — мягко сказал Данте, и я подняла на него глаза, когда он открыл дверь своей машины и усадил меня на пассажирское сиденье.

Он запрыгнул на пассажирское сиденье и завел двигатель, не сказав ни слова, но я не в силах побороть свое любопытство, заговорила.