Воинство болот

Фуалу он нашел в роскошном дворце, некогда принадлежавшем Каримбалу. Мраморные ступени лестницы, чудесный сад, полный экзотических растений, площадка между первым и вторым этажом — все было залито кровью, когда Артив достиг спальни ведьмы. При расследовании выяснилось, что он убил и искалечил двух сторожевых псов, пятерых охранников, повара и кухарку.

Фуала спала глубоким сном, навеянным многосуточным бдением над хрустальным шаром сродни тому, что имелся на корабле мастера С’лорна. Она не проснулась, когда беззвучно распахнулась массивная дверь, и к алькову метнулась темная тень с занесенным кинжалом.

Сын ведьмы и Каримбала в это время находился в подземной крепости Зеленого Круга и обучался премудростям черной магии.

Покинув дворец, Артив хотел явиться к принцессе, в последний раз увидеть милое лицо, признаться в совершенном преступлении и сдаться гвардейцам.

Лучар при виде воскресшего Ворона Пограничья не испугалась и не удивилась. Она лишь с презрением подняла брови и спросила:

— Как ты мог променять меня на эту стерву?

Артив словно ударился о крепостную стену. Он молча повернулся и пошел прочь. Когда о его преступлении стало известно, погоня была выслана по всем направлениям, но всадник на угольно-черном хоппере в крылатом шлеме как сквозь землю провалился.

Потом был отряд наемников, к которому прибился Артив. Встреча с одним из странствующих колдунов, первая кровавая работа на службе у Зеленого Круга.

Во сне мелькали горящие деревни, восковые лица мертвецов, валяющихся в канавах, воронье над полями сражений, тонущие корабли, разоренные крепости. И надо всем этим — образ Лучар. Он доставлял командору страдания, словно встарь, будто и не было Фуалы, дикарей, кровавых походов, наркотического забвения, опустошения побед и дикого веселья скорых военных пирушек…

Артив поднялся со своего неудобного ложа как обычно, за несколько мгновений до того, как сигнальная труба объявила утреннюю побудку. Он с трудом доплелся до бочки с пресной водой и ополоснул опухшее лицо.

«Нет ничего в этом мире страшнее снов, — подумал он, морщась от пронзительного визга боцманских дудок, призывающих его дремлющий на воде флот к новому кровавому дню. — Сны могут выпить жизнь без остатка. Раньше мне снились кошмары, как простым смертным, и это было еще терпимо. Но вот череда воспоминаний, когда неведомая сила заставляет тебя повторно переживать самые неприятные мгновения жизни!.. Правы лысые колдуны: смерть и покой предпочтительней, чем суетное существование.»

Некоторое время командор раздумывал, не вернуться ли ему к своей старой привычке. Перед глазами встала глиняная курительница, почерневшая с годами от дыма и копоти, лежащая на самом дне походной сумки. К ней он не притрагивался уже два года.

«Нет, с этим надо кончать. Как говорил один знакомый пьянчужка из Нианского кабака, будем погружаться в безумие жизни трезвыми. Это путь немногих, путь сильных. Так страшнее.»

Первые лучи восходящего солнца коснулись верхушек деревьев на северном берегу, когда наемники, ночевавшие на берегу, стали готовиться к наступлению. Они с некоей ленцой развернулись вдоль воды и двинулись по травяному полю с чувством бесконечного превосходства над ополченцами Хозяина Бухты, выстроившимися вдали.

«И все же при чем тут Лучар? Как давно я не вспоминал эту надменную девчонку, с острого языка которой и начались мои злоключения. К чему бы это? Я слышал, что ублюдок Фуалы и Каримбала разнес Д’Алви в пух и прах. Если верно то, что говорят про Амибала, то принцесса, равно как и ее отец, давно гниют где-нибудь в сыром подвале или в могиле.»

Тряхнув головой, словно она трещала от сильнейшего похмелья, командор постарался раствориться в реальности нового дня войны и утопить остатки сна на дне души. Как говаривал один командир наемников с берега Внутреннего Моря, в отряде которого Артив начал свою карьеру на службе у С’лорна: «Что все твое богословие, сны и любовь по сравнению с размышлением о диспозиции?» Привычные мысли военачальника Нечистого закружились, стирая последние остатки ночных видений.

Артив воспользовался своим талантом к дальновидению, чтобы рассмотреть, готовы ли к атаке воины Нечистого, зашедшие горожанам в тыл.

Ревуны рассаживались на воющих от возбуждения Псов Скорби в относительном порядке, словно ими командовал не бездумный кровожадный бабуин, а покойный мастер Шагр.

— Великолепно, — пробормотал Артив и попытался определить, где же скрываются его Люди-Крысы, выдвинувшиеся во фланг флоридянам. Этот маневр не имел большого смысла, ибо Ревунов и наемников должно было хватить на обескровленное вчерашним штурмом ополчение сполна, но Артив опасался, что часть колонистов сбежит в крупный лесной массив, где Псам Скорби будет нелегко за ними угнаться.

Где именно скрытно наступают серые лемуты, он определить не смог.

— Наверное, это хорошо. Уж подавно, об их местопребывании не в курсе этот наглый мальчишка, Хозяин Бухты.

Сделав это умозаключение, Артив облокотился на борт галеры, и приготовился созерцать короткое сражение и полную капитуляцию флоридян.

Построившись густой фалангой и ощетинившись копьями, мужчины Бухты Спрутов под развернутыми знаменами шли на сближение с наемниками.

— Нет, но какова самоуверенность этого мальчишки! — возмутился Артив. Будь против него не жалкое мужичье, а регулярная армия, командор бы действовал немного иначе. Он позволил бы врагу отбросить десант и ударил бы с кораблей катапультами и стрелометами. После этого он ввел бы в бой резерв из числа глитов, и лишь затем обрушил бы на фланги и тыл Людей-Крыс и Ревунов. Но ополчение не представлялось ему сколько-нибудь значительным противником. В глубине души он считал, что молодой градоправитель всего лишь желает обозначить геройское сопротивление, чтобы потом поддаться просьбам своих сторонников и капитулировать, а для себя выторговать почетные условия сдачи.

— Нет уж, сопляк, о почетной сдаче нужно было думать вчера, когда пираты ворвались в город. Теперь тебя ждет незавидная участь — если случится уцелеть в предстоящей бойне, тебя на аркане приволокут к мастеру С’лорну. А как он обходится с мятежниками! Бывалым ухорезам и разбойникам тошно бывает…

На большом и практически ровном травянистом поле началось сражение. К удивлению командора, ополченцы не побежали при первом же натиске наемников.

— Нет, я определенно хочу стать Наместником во Флориде! Тут великолепный человеческий материал, местные рыбаки и лесорубы — не то что неженки из Лантических королевств! Я сделал бы из них непобедимых воинов, с которыми мы прошли бы весь континент, — воскликнул Артив некоторое время спустя, когда наемники откатились от ополченцев и начали перестраиваться.

— Ага, Хозяин Бухты не так-то прост, как я погляжу!

Артив разглядел какую-то суету в западном лесном массиве, находящемся на фланге сражающихся войск. Там над чащей кружились растревоженные птицы, и мелькали какие-то тени.

— Похоже, мои Люди-Крысы натолкнулись на сопротивление! Значит, сопляк не только оставил резерв, но и попытался, как смог, укрыть его от моих глаз! Неплохая попытка для повелителя речных рыбаков. Ну, теперь все, пора бросать в бой Ревунов. Спектакль окончен.

Артив стиснул рукой голубой амулет на груди. В тот же миг у самого крупного бабуина, суетящегося перед строем лемутов, начал нагреваться ошейник. Командир своры издал охотничий вопль и одним гигантским прыжком запрыгнул на спину черного Пса Скорби, меланхолично жевавшего пожелтевшую кость. Ошейник тут же перестал ощущаться на толстой шее, и бабуин, стиснув кривыми лапами бока своего скакуна, повел стаю на юг, в тыл флоридянам.

Утомившиеся при фронтальном столкновении ополченцы и наемники стояли друг против друга на расстоянии копейного броска. Большинство воинов сняли с голов шлемы, ибо их быстро нагревало жаркое южное солнце; некоторые стояли на одном колене, отдыхая перед новой сшибкой. По неписаному кодексу войны ни одна стрела не мелькнула в воздухе, пока обе армии не поднялись и не выровняли ряды.