Воинствующий мир

И пусть та же Крымская война позволила Александру II провести ряд реформ, Россия сильно тогда откатилась в своем политическом развитии и, вероятно, это стало той точкой, после которой Российская империя все больше становилась зависимой от Европы, прежде всего европейского капитала. Ну а это обусловило участие в войнах, как и усугубило социальное положение внутри страны.

Не хочу! Если могу сделать так, чтобы подобного не было, то сделаю это. Тем более, что я себя не забываю, живу почти в роскоши, с роскошной женщиной, обзавожусь друзьями, пусть и большинство их не из дворянства…

— Да пусти ты меня, невежда! — услышал я звонкий голос, скорее всего принадлежавший молодому человеку.

Я не спешил посмотреть, кто это там такой кричит и рвется ко мне, но на всякий случай, я взвел свой револьвер.

— Как считаете, Яков Дмитриевич, мы договорились? — спросил я у Захарова, понимая, что наш разговор либо прервется, либо закончится, так как шум и выкрики набирали угрожающую тональность.

— Пух-тух, — удары прозвучали, словно в озвучке индийских фильмов из будущего, громко и звонко.

Я резко поднялся, так как навстречу решительной походкой, шел молодой человек. На вид ему было лет до восемнадцати, и он обладал внушительными габаритами. А в дверях корчился от боли один из сопровождающих моих охранников.

Выкидываю ногу вперед и бью незнакомца в живот, после делаю шаг навстречу, ударяю правым хуком тому в челюсть и пока парень пытается прийти в себя после ударов, беру в захват его руку, придавливая драчуна мордой в пол. Давно я уже не дрался, кроме как на тренировочных поединках. Хоть размялся немного.

— Больно! — вскричал звонкий мальчишеский голос.

— Кто такой? — с металлом в голосе спрашивал я, не отпуская руку, кости которой уже начинали хрустеть.

— Портупей-поручик Преображенского полка Федор Толстой, — простонал парень.

Я залился в смехе. Вот только недавно вспоминал эту личность, которой в будущем, когда читал историческую литературу, даже несколько восхищался. Герой любого романа, хулиган, которых еще поискать, при этом с атрофированным чувством справедливости. Такой образ выстроился у меня в голове относительно Толстого-Американца.

— Что же вы, портупей-поручик, напали на моего охранника? После того, как он был вами бит, мне придется его уволить. И отчего вы не по мундиру одеты? — говорил я, ослабляя захват.

— Сбежал из полка, — спокойно говорил Толстой о своем проступке, за который и вылететь из гвардии не долга.

— Ваше превосходительство… — понурив голову подошел Иван Проскуров, тот самый охранник, который был бит Федором Толстым. — Прикажите, так выброшу етого… Будь он и дворянин, а там, хоть на плаху голову за такое.

— Как, господин Толстой, приказать? — спросил я, продолжая улыбаться и веселиться.

— А пусть попробует! Еще не родился тот, кто… — парень осекся и посмотрел на меня, того, кто только что с легкостью помял этого бойца.

— Заменись, Иван, с тобой после поговорим. Как вообще мог тебя уделать юнец? Тренировки пропускаешь? Иди, с глаз моих, — сказал я Проскурову.

— Господа, если вы не против, то я пойду. Желаю и далее столь курьезных развлечений, — сказал Захаров и стал выходить.

— Постойте, сударь, не ходите туда! — сказал Толстой и после того, как мы оба с Яковом вопросительно на него посмотрели, тот продолжил. — Там, у входа в ресторацию, стоят трое, один, так и сущий зверь. Те господа что-то о дуэли говорили. А еще у того зверя на левой руке ожоги, как бывают у тех, кто часто стреляет с пистолей. Не бретер ли? Нынче подобное у дворян, что забыли о чести, бывает, нанимают стрелков.

Я озадачился. Вот не думаю, что возле ресторана прячутся и выжидают пока выйдет Захаров. Кому он особо нужен, если только… А не по мою ли душу прибыли товарищи? Не хочется быть тщеславным, но я куда как более интересная и противоречивая фигура, чтобы кто-то решился нанять бретера для вызова меня на дуэль.

— Иван, стой! — выкрикнул я Проскурову, который побитой собакой плелся на выход из ресторана. — Вызови еще людей и проводите господина Захарова через кухню. Уровень Б.

Охранник встрепенулся, его рука дернулась к пистолю, но Иван не стал доставать оружие, а поспешил наверх, где располагались еще трое моих охранников. После послали на базу подготовки вестового. Уровень Б означал возможное нападение. Подобные меры предосторожности я не считаю проявлением трусости с моей стороны, но всегда нужно перестраховываться и быть готовым к том, что, например, угроза существует и что там не трое человек, а куда больше.

— Я выслушаю вас, господин Толстой, уже потому, что такое рвение поговорить со мной должно иметь очень весомую причину. Иначе, подобное ваше поведение можно счесть за оскорбление и вероятен вызов на дуэль, — сказал я, приглашая присесть Федора.

— Я к вашим услугам, сударь. Не бывать такому, чтобы Толстые от пули бегали! — выкрикнул парень.

— Да сядьте вы, наконец. Или пришли сюда драться? Так уже подрались, — сказал я более жестким тоном.

— Да, уж, господин Сперанский, не думал, что вы столь ловок. У меня в роте даже старожилы, званием выше не смеют задирать. А тут, — Толстой погладил себя по щеке. — Я скажу прямо. Вы можете мне помочь! Я не могу пропустить кругосветную экспедицию. Знаю о ней многое, как и то, что благодаря вашим старанием она состоится. Поспособствуйте! Я пробовал записаться на корабль «Нева» господина Крузенштерна, там кузен мой должен уйти в поход. Но он, Федька-то, тезка, стало быть мой, моря боится пуще черта [в РИ Толстой-Американец так и пробрался на корабль «Неву», представившись именем своего кузена-тезки и отплыл с Крузенштерном].

Это выверты истории такие? Или есть некоторые закономерности и люди, что не могут не быть участниками определенных событий? В иной реальности, Толстой, получивший позже прозвище «Американец», обманом, вместо своего двоюродного брата попал в состав экспедиции Крузенштерна. Сейчас это мероприятие состоится сильно раньше, и вот он — вновь просится.

Чем закончилось то путешествие Федора Ивановича Толстого? Иван Федорович Крузенштерн высадил хулигана на Камчатке, отказав в дальнейшем плавании. До того Федор хитростью заставил сбрить бороду корабельного священника, выдрессировал обезьяну, чтобы та разливала чернила на важные бумаги Крузенштерна, перессорился с большей частью команды. И как такого брать в плавание?

С другой стороны, а как лишать Россию такого хулигана, когда личность Толстого-Американца была самой популярной в первой половине XIX века, да и позже о нем слагали байки. Этот человек вдохновлял писателей и поэтов на творчество.

— Голодны? — спросил я у Федора.

— Пожалуй, — немного подумав, ответил Толстой.

«И в чем же он может пригодиться?» — думал я, провожая взглядом парня, которого половые провожали к отдельной зале, чтобы накормить.

— Взяли, ваше превосходительство, — борясь с отдышкой, сообщил мне Иван. — Тех разбойников, что прятались у ресторации, выжидали когось, тати.