Воинствующий мир

— Сперанского, ваше величество, и пошлю. Это самая подходящая кандидатура, — сказал канцлер, а Павел на него удивленно посмотрел.

— Объяснитесь! — потребовал монарх.

— Всенепременно, ваше величество. Дело в том, что Сперанский — весьма расторопный человек, Суворов им восхищался, они имели общение и сам Михаил Михайлович Сперанский был обвинен в пособничестве заговору, в котором подозревали фельдмаршала. Суворов об этом знать будет, потому довериться и выслушает, даже захочет помочь. Для того, чтобы все остатки опалы сошли на «нет», Сперанский выполнит все, что угодно. Кроме того, нынче Михаил Михайлович, будучи действительным статским советником, не имеет назначения. Почему ему не исполнить вашу волю, — приводил доводы Безбородко.

— А еще Аннушка вдохновилась записками самого Сперанского про венчание… Сперанского, — сказал Павел Петрович и искренне рассмеялся получившемуся каламбуру.

Безбородко же преследовал свои цели. Канцлер вернулся к активной политике после продолжающегося недомогания, которое с большим трудом и многими кровопусканиями снял лейб-медикус Роджерсон, пока оставшийся в России, но уже не пользовавшийся доверием императорской семьи. И, когда Александр Андреевич полноценно вернулся к своим обязанностям, он увидел, что рядом с Павлом Петровичем слишком усилились два человека: Кутайсов и Пален. На фоне того, что братья Куракины стали терять свои позиции, и сам Безбородко оказывался в рискованном положении.

Чего именно хотел Петр Алексеевич Пален, генерал-губернатор Петербурга, когда санкционировал арест Сперанского, Безбородко не понял. Однако, канцлер посчитал, что этот поповский сын, поэт, законотворец и коммерциант представляет собой интересную фигуру, которую можно разыграть. Михаилом Михайловичем Сперанским интересуются англичане, Пален ведет свою игру, а еще бывший семинарист является человеком Куракиных. Юсуповы так же просили императора за молодого мужчину. А они редко когда обращаются с просьбами к монарху. Мало того, так Сперанский сделал столь много для России, что, будь он сыном какого князя, уже давно влился бы в элиту.

— Действуйте! И стребуйте с этого Сперанского цветы георгины! Аннушка просила, — сказал Павел Петрович и стал у окна, показывая, что более не собирается разговаривать.

*……………*…………*

Париж

13 ноября (21 брюмера) 1797 года

Заседание Директории шло уже второй час. Слишком много проблем навалилось на Францию. Хотя… Это было бы с чем сравнивать. Еще два года назад ситуация была куда как хуже и пришлось слишком много пролить крови, чтобы удержать власть Директории. Но и сейчас действующей властью многие не довольны и приходится отменять даже результаты выборов.

К слову, Итальянские походы, как и захват Швейцарии несколько улучшили ситуацию в стране. Дело не только в том, что Северную Италию больше, Швейцарию чуть меньше, но ограбили. Тысячи повозок с разным добром текли во Францию. Что-то было предоставлено в ведение Директории, частью и сами солдаты везли награбленное. И в этом случае французская экономика чуть оживала.

Кроме того, победы на полях сражений очень даже стимулировали экономику сами по себе. Дело в том, что французы, испытывая чувство гордости скорее не за то, что они живут в республике, а что побеждают на всех фронтах, начинают приходить в себя и работать. Еще недавно поля во Франции не сеялись, многие французы уходили в разбойники, а теперь те же бандиты, видя, сколько добра привез сосед из Италии, идет в армию. А крестьяне спешат в поля и сеют зерно.

Армия — это двигатель французской экономики. Еще вчера голодранцы, сегодня войска имеют деньги, чтобы расплатиться за мундиры, и тем самым текстильные мануфактуры получили заказы. Или же армии есть чем расплатиться за продукты, и опять же крестьяне стараются на своих полях. А еще и металлургия. Уменьшение разбойников способствует торговле. И пусть эти процессы только-только начались, но уже видно, что Директория ведет страну к светлому будущему. Так казалось самим членам Директории. Народ же имел несколько отличное мнение.

И первый доклад был именно экономический. Члены Директории специально так поступили, оставляя внешнеполитические вопросы на потом, чтобы показать, что если хлеба у кого еще нет, то вот-вот, но он появится. И газеты напишут о скором светлом будущем, а люди поверят и больше не придется разгонять пушечными выстрелами голодные толпы обывателей, как это сделал не так, чтобы и давно Наполеон, который тогда был еще Буонопартием.

— Мы преисполнены благодарностью гражданину Мерлену за доклад, — провозгласил Поль Франсуа Баррас, председательствующий на заседании.

Филипп-Антуан Мерлен только-только вошел в состав Директории, не прошло и двух месяцев и вот его, как новичка бросили на самую сложную работу — отчитаться по продовольствию и росту экономики. Мерлену пришлось напрячься и окунуться в дело, коего ранее никогда не касался.

В сущности, в составе Директории сплошь адвокаты, да другие юристы. Нет, есть еще специалисты по внешней политики и писатели. Ни одного экономиста или промышленника. Так что Мерлена, как пока еще не столь значимого члена Директории, сперва похвалили, но и указали на недоработки, меж тем доклад к сведению приняли.

— Гражданин Карно. Прошу теперь ваш доклад, — зычным голосом провозгласил Баррас.

Лазар Николя Маргерит Карно начал свою пламенную речь. Главный посыл, что Бонапарт — он вольнодумец, генерал взял на себя много власти… Карно громил в своей речи не только Наполеона, он проходился по всем значимым генералам Франции. Будучи ярым республиканцем, Лазар Карно видел, как власть утекает из Директории и только вопрос времени, когда найдется тот, перехватит рычаги управления государства.

Военные перестают слушать Директорию. Наполеон начал боевые действия в Венеции, вопреки тому, что это было запрещено. Контр-адмирал де Эгалье атакует англичан в Неаполитанской бухте, у самого берега независимого королевства. Военные берут на себя инициативу решать где и с кем сражаться и это очень нравится народу, но, по мнению Лазара Николя, подобное ведет к большему хаосу, или к монархии. Карно считал, что такое поведение для Республики возмутительно и не позволяет окончательно наладить отношения с другими странами.

— Гражданин Карно, наверное, не знает в какой реальности мы живем? Нам пришлось аннулировать итоги выборов во многих провинциях, мы ввели в Париже военное положение и ждем новых роялистских бунтов. И вы предлагаете осуждать гражданина Бонапарта? Того, кто не допустил голодных бунтов ранее? — вступился за Наполеона еще один член Директории Эммануэль Жозеф Сьейес [один из пособников Наполеона в РИ при перевороте 18 брюмера].

— Гражданин Сьейес, вы не запрашивали слово, — попытался урезонить своего коллегу Баррас.

— А я не могу слышать обвинения в сторону прославленного гражданина Республики. Все знают, что австрийцы саботируют переговоры. И в это время мы вызываем генерала Бонапарта в Париж, и он сидит тут без дела, — возмущался Эммануэль Сьейес.

— Мы одобрили идею генерала отправится в Египет, — выкрикивал Карно. — Куда ему больше? Он гражданин, а не король или даже Главный маршал ненавистной монархии.

— Может ли быть осуществлен поход в Египет, пока нет договора с Габсбургами? Их делегация взяла паузу и убыла из Кампоформино. Наполеон нужен тут, как и его солдаты. А Ирландия? Помогать ей так же нужно, чтобы ослабить Англию. Вы хотите избавиться от Бонапарта, отослав его подальше. Но от реальности не убежишь, ее в Египет не пошлешь. Наполеон один популярнее нас всех вместе взятых, — кричал Сьейес, стараясь быть громче улюлюканья, которое началось на Совете.