Воины Зоны

Достигнув перекрестка, остановились. Налево вниз шла асфальтированная дорога, рядом раскинулся плац, асфальт потрескался, но еще сохранились полосы разметки для занятий по строевой подготовке. Вдоль плаца — стенды с плакатами, на них бравые советские солдаты выполняли всякие строевые приемы. Краска выцвела и облупилась, некоторые стенды почернели от времени.

Направо вверх шла выложенная бетонными плитами дорога, дальше стояли боксы для техники. Часть плит в ограде вывались, я разглядел в просветах проржавевшие корпуса двух танков.

Оглядев все это и не заметив никакого движения, мы пошли прямо. То, что я принял за штаб, им и оказалось — у двери висела табличка, буквы выцвели, но слово «ШТАБ» все еще читалось, хотя номер части было уже не разглядеть.

— Что там? — вдруг сказал Марат.

— Где?! — я крутанулся на месте, описав стволом дугу.

Марат с Большим и Лабусом смотрели в сторону боксов, теперь я понял, что привлекло их внимание. И как сразу не заметил — черт его знает. Наверное, все-таки еще не отошел до конца от событий в подземелье, да к тому же по дороге то и дело смотрел на детектор, чтоб не влететь в аномалию. Так или иначе, котельную я проглядел.

Вроде и обычная с виду котельная, да не совсем. На высоте метров двадцати на трубе была широкая площадка. Или военные строители такую штуку к ней прикрутили, или после катастрофы восемьдесят шестого здесь перестройку затеяли…

— Тьфу! — сказал я. — По нервам дернули меня… Думал, там кто-то есть.

Впереди плелся все еще пристыженный Айдар. Пес, как и Большой с Маратом, выглядел уставшим, он медленно переставлял лапы, пристегнутый к ошейнику длинный поводок волочился по земле. Вдруг уши его встали торчком, шерсть на загривке поднялась. Айдар тихо зарычал, повернув голову в сторону штаба, который мы уже почти миновали.

— Что?… — начал я.

Громкий хлопок — левый бок Айдара пропорола пуля, вывернув куски внутренностей, вышла справа. Красные брызги выстрелили за ней. Айдар взвизгнул, упал и затих. И тут же до нас донеслось:

— Бросить оружие!!! Поднять руки!!!

Этот голос я знал — он принадлежал Давыдову.

На крыльце штаба показались две фигуры, стволы направлены в нашу сторону. В разбитых окнах над ними произошло движение, и я увидел еще двух стрелков, один на втором этаже, другой на третьем, правее.

Позади нас, со стороны караулки, на дорогу вышли пятеро — в нескольких метрах друг от друга, прижав к плечам приклады, целясь. Пса третьей группы видно не было, куда-то он подевался.

Марат сплюнул и сказал:

— Вот уроды.

— Курортник, прикажи бросить оружие! — гаркнул Давыдов. — Не надо подвигов!

Он спустился с крыльца штаба и пошел к нам, подняв винтовку. Без шлема, без очков. Лицо украшала внушительная повязка, скрывавшая правый глаз и щеку, левая половина иссечена мелкими порезами.

— Ну?! — повторил командир спецназа, быстро приближаясь.

— Оружие на землю, — скомандовал я, подавая пример.

Марат и Большой уложили Захара на асфальт.

— Вот козел! — Марат, цокнув языком, кивнул на Давыдова, нагнулся и осторожно положил винтовку. Выпрямившись, добавил: — Ну и рожа у тебя, Володя!

Зря он это сказал. Давыдов, шагнув к Марату, врезал ему прикладом в челюсть. Тот упал, Давыдов навис над ним, все мы решили, что он сейчас начнет бить нашего разведчика ногами, но грушник неожиданно развернулся — и приклад ударил Большого в лицо. Через мгновение кулак врезался снайперу в шею. Большой свалился на асфальт, а Давыдов ткнул его носком ботинка по ребрам, тут же еще раз — в бок, потом, перескочив через тело, ударил по хребту. Раз, второй, третий… Большой захрипел.

— Прекрати! — крикнул я, дергаясь к нему, но сдержался — слишком много стволов смотрели в нашу сторону.

Хорошо, что Большой был в шлеме — но лицо его залила кровь. Давыдов, наклонившись, сильно ударил прикладом в голову. Выпрямился. Худое лицо его было выбрито до синевы. Левый глаз сверкал, низкий лоб наморщен. Он сделал шаг назад, обводя нас взглядом — очень странный это был взгляд, какой-то дикий, почти безумный.

— Это тебе за растяжку у поляны! — прорычал грушник Большому. — Любитель сюрпризов, твою мать!

Лабус не шевелился, только глаза бегали из стороны в сторону, с одного спеца на другого. Марат встал на колени, тряся головой. Сопровождавший Давыдова боец собрал оружие, бросил в траву в нескольких метрах от нас, отошел. Двигался он очень осторожно, к нам старался не приближаться и косился так, будто мы его пугали… Непонятно все это. Может грушники думают, что мы в монстров каких-то превратились? Или заражены чем-то? А может мы действительно заражены? — вдруг подумал я. — Но как, когда… От ученого, в салоне вертолета получили какую-то инфекцию?

Давыдов переключился на меня.

— Что? — спросил он, кривя губы. — Думал, уйдете от нас? А вот хрен! Вопросами всякими измучались?

— Вопросов достаточно накопилось, — согласился я. — Вы в эту часть приперлись, чтобы от выброса укрыться?

— Во-во. А ты — лопух. Мы за вами давно наблюдали, как вы к воротам брели. Уткнулся в свой детектор и нас проворонил. Командир из тебя, как из меня директор школы. Всем внимание! — он повернулся, обращаясь к стоящим в отдалении бойцам. — Пока на месте стоим!

Большой тихо застонал, перевернулся на живот, ткнувшись разбитым лицом в асфальт. Давыдов хищно прохаживался перед нами, покачивая винтовкой. Очень странно он вел себя — если получил приказ на уничтожение, так зачем разговоры разговаривает, почему не стреляет? Но раз уж такое дело, надо этим пользоваться, и я спросил:

— Кто вел вторую группу спецназа?

— Николаев, — процедил он и качнулся ко мне, будто собирался наброситься с кулаками и лишь в последний миг сдержался. — Пристрелили его на той поляне. Кто там у вас такой ловкий оказался?

— Я это, я, чукча узкоглазый, — прохрипел Большой, поднимаясь. — Жалко, тебя не достал, — снайпер плюнул кровью на ботинки Давыдова.

— Ах ты сука! Так, руки в гору все! — проорал командир, отступая от нас.

Марат, все еще стоя на коленях, поглядел на меня. Лабус присел, осторожно положил ученого на асфальт, да так и остался сидеть на корточках.

— Ты что, не видишь у нас раненых? — спросил я.

— Руки вверх, я сказал!!! — и грушник, сделав быстрый шаг, ударил прикладом в грудь лежащего на дороге Захара. Тот дернулся, не приходя в себя, простонал что-то.