Вокруг красной лампы

Тяжелый парный экипаж подкатил к подъезду, уверенно звякнул колокольчик. Мгновенье спустя двери распахнулись, и лакей впустил в гостиную знаменитого доктора. Это был невысокий, гладко выбритый человек в старомодном черном сюртуке, с белым галстуком под стоячим воротничком. Ходил он, подав плечи вперед, в правой руке держал золотое пенсне, которым на ходу размахивал, вся его фигура, острый прищуренный взгляд невольно заставляли подумать о том, сколько же всевозможных недугов исцелил он на своем веку.

– А, моя юная пациентка!
– сказал сэр Уильям, входя.
– Рад случаю осмотреть вас.

– Да, мне хотелось бы посоветоваться с вами относительно дочери, сэр Уильям. Садитесь, прошу вас, в это кресло.

– Благодарю вас, я лучше сяду здесь, - ответил он, опускаясь на козетку рядом с леди Идой.
– Вид у нас сегодня гораздо лучше, не такой анемичный, и пульс полнее. На лице румянец, но не от лихорадки.

– Я себя лучше чувствую, сэр Уильям.

– Но в боку у нее еще побаливает.

– В боку? Гм...
– Он постучал пальцем под ключицей, поднес к уху трубку стетоскопа и, наклонившись к девушке, пробормотал: - Да, пока еще вяловато дыхание... и легкие хрипы.

– Вы говорили, что хорошо бы переменить обстановку, доктор.

– Конечно, конечно, разумная перемена может быть полезной.

– Вы говорили, что желателен сухой климат. Я хочу в точности исполнить ваши предписания.

– Вы всегда были образцовыми пациентами.

– Мы стараемся ими быть, доктор. Так вы говорили о сухом климате.

– Правда? Я видимо, запамятовал подробности нашего разговора. Однако сухой климат вполне показан.

– И куда именно поехать?

– Видите ли, я лично считаю, что больному должна быть предоставлена известная свобода. Я обычно не настаиваю на очень строгом режиме. Всегда есть возможность выбрать: Энгадин, Центральная Европа, Египет, Алжир - куда угодно.

– Я слышала, что и Танжер рекомендуют.

– Конечно, климат там очень сухой.

– Ида, ты слышишь? Сэр Уильям считает, что ты должна ехать в Танжер.

– Или в любое другое...

– Нет, нет, сэр Уильям! Мы чувствуем себя спокойно, только когда подчиняемся вашим предписаниям. Вы сказали Танжер? Ну, что же, попробуем Танжер.

– Право же, леди Чарльз, ваше безграничное доверие мне весьма льстит, Не знаю, кто бы еще с такой готовностью пожертвовал своими желаниями и планами.

– Сэр Уильям, вы опытный врач. Это нам хорошо известно. Ида поедет в Танжер. Я уверена, это принесет ей пользу.

– Не сомневаюсь.

– Но вы знаете лорда Чарльза. Он подчас берется судить о болезнях с такой же легкостью, как если бы речь шла о решении государственного дела. Я рассчитываю на то, что вы проявите с ним твердость.

– Пока лорд Чарльз оказывает мне честь и считается с моими советами, я убежден, он не поставит меня в ложное положение, отвергнув это предписание.

Баронет поиграл цепочкой от пенсне и сделал рукой протестующий жест.

– Нет, нет, но вам следует быть особенно настойчивым в отношении Танжера.

– Если я пришел к убеждению, что для моей молодой пациентки наилучшее место - Танжер, я, разумеется, не намерен его менять.

– Конечно.

– Я поговорю с лордом Чарльзом сейчас же, как только поднимусь наверх.

– Умоляю вас.

– А пока пусть она продолжает назначенный курс лечения. Я уверен, что жаркий воздух Африки через несколько месяцев полностью восстановит ее энергию и здоровье.

С этими словами он отвесил учтивый, несколько старомодный поклон, который играл немаловажную роль в его усилиях сколачивать десятитысячный годовой доход, и мягкой походкой человека, привыкшего проводить большую часть времени у постели больных, пошел за лакеем наверх.

Как только над дверью задернулись красные бархатные портьеры, леди Ида обвила руками шею матери и нежно прильнула головой к ее груди.

– Ах, мамочка, ты настоящий дипломат!

Но выражение лица леди Чарльз напоминало выражение лица генерала, только что завидевшего первый дымок пушечной пальбы, а не человека, одержавшего победу.

– Все образуется, дорогая, - сказала она, с нежностью глядя на пышные желтые пряди волос и маленькое ушко дочери.
– Впереди еще много хлопот, но я думаю, что уже можно рискнуть заказать trousseau.

– Ты у меня такая бесстрашная!

– Свадьба, конечно, будет тихой и скромной. Артур должен сейчас же получить разрешение на брак. Вообще-то я не одобряю поспешные браки, но, когда джентльмен отправляется на выполнение дипломатической миссии, это объяснимо. Мы можем пригласить леди Хильду Иджкоум и Треверсов, а также супругов Гревилл. Я убеждена, что премьер-министр не откажется быть шафером.

– А папа?

– Ну, конечно, он тоже будет, если почувствует себя лучше. Дождемся, пока уедет сэр Уильям. А пока я напишу записку лорду Артуру.

Через полчаса, когда стол был уже усеян письмами, написанными мелким смелым почерком леди Чарльз, хлопнула входная дверь, и с улицы донесся скрип колес отъезжающего экипажа доктора. Леди Чарльз отложила в сторону перо, поцеловала дочь и направилась в комнату больного. Министр иностранных дел лежал, откинувшись на спинку кресла, лоб его был повязан красным шелковым шарфом, а ступня, похожая на огромную луковицу - она была обмотана ватой и забинтована, - покоилась на подставке.

– Мне кажется, пора растереть ногу, - сказала леди Чарльз, взбалтывая содержимое синего флакона замысловатой формы.
– Положить немного мази?

– Несносный палец!
– простонал больной.
– Сэр Уильям и слышать не желает о том, чтобы разрешить мне встать. Упрямый осел! Он явно ошибся в выборе профессии, я мог бы предложить ему отличный пост в Константинополе. Там как раз ослов не хватает.

– Бедный сэр Уильям!
– рассмеялась леди Чарльз.
– Чем это он умудрился так рассердить тебя?

– Такое упорство, такая категоричность!

– По поводу чего?

– Представь, он категорически утверждает, что Ида должна ехать в Танжер. Декрет подписан и обсуждению не подлежит.

– Да, он говорил что-то в этом роде перед тем, как подняться к тебе.

– Вот как?

Он медленно окинул жену любопытным взглядом. Лицо леди Чарльз выражало полнейшую невинность, восхитительное простодушие, какое появляется у женщины всякий раз, когда она пускается на обман.

– Он послушал ее, Чарльз. Ничего не сказал, но лицо его стало мрачно.