Вокруг Пушкина

Однако, наговорившись и наболтавшись, любезный бра­тец, я опять спрошу тебя, что собираются с нами делать? Надеюсь, что ты сообщишь нам что-либо на этот счет, неужели об нас так позаботятся, что заставят нас провести вторую зиму в деревне? У меня не выходит из головы, что нас прокатят в Ярополец для разнообразия и для того, чтобы развлечь немножко, и забудут там, так же как и во вся­ком другом месте. Нет, серьезно, любезный братец, сжалься над нами и не оставляй нас!

Итак, до свиданья. Целую тебя и остаюсь навсегда твоим искренним другом и сестрой.

А. Г.

ПИСЬМО 4-е

ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Завод. 11 августа 1832 г.

Я только что получила твое письмо от 21 июля, дорогой братец, и спешу ответить. Если я опоздала это сделать с по­следней почтой, то это потому, что у меня не было времени. Прежде всего нужно было написать Маминьке, а потом это был второй день здешнего праздника, у нас три дня была яр­марка, поэтому мы бегали по прекрасным магазинам, кото­рые были построены на это время в нашей резиденции, и все же мы не могли найти ничего хорошего, кроме помады. Скажи Сереже, что это бесчестно с его стороны не писать нам, но что я однако ж его прощаю ради его службы, а что касается Борова Императорской Гвардии (брат Иван, служивший в императорской гвардии) ему это непростительно, чудовищный лентяй, и я на него серьезно сер­жусь за то, что он не ответил нам на письмо, которое мы ему послали из Теплухи.

Ты меня спрашиваешь, чему приписать молчание, кото­рое Маминька хранит в отношении тебя; ничему, конечно; может быть, у нее нет времени тебе ответить; я уверена, од­нако, что она не замедлит это сделать. Что касается вопроса, который ты мне задаешь, чтобы узнать, не сердится ли она немножко за то, что ты ей сказал об управляющем, конечно, на это труднее ответить. Хотя она часто говорит, что боль­ше не сердится на тебя, все же она к этому часто возвращает­ся и не очень спокойно смотрит на то, что ты ей сказал, я да­же нахожу, что она несколько язвительна в этом вопросе, и с тех пор, как ты ей показал дела с другой стороны, чем она привыкла их видеть, у нее нет к тебе того же хорошего рас­положения, как раньше. Она говорит, что ты слабохаракте­рен и находишься под влиянием Дедушки и Тетушки; может быть, наступит время, когда она сможет оценить все, что ты ей сказал, и тогда, конечно, она полностью вернет тебе свою дружбу, однако она далека от того, чтобы тебя ее лишить, но ты понимаешь, что это может быть с каждым; никто не лю­бит, когда ему говорят, что его грабят, так как это всегда сви­детельствует о слабости характера, вещь, в которой не очень любят признаваться. Пожалуйста, напиши нам хоть что-нибудь о делах Завода, постарайся разузнать и избавь нас от ужасного беспокойства, в котором мы находимся. Здесь распространяют странные слухи, совсем неблагопри­ятные для нас; конечно, если дело примет такой оборот, как говорят, нам будет плохо. (Сначала первая новость была, что Завод переходит государству, которое будет платить Де­душке 40 ООО в год, и что после его смерти имущество пере­ходит наследнику, но так как это наследство, условно сдан­ное на хранение наследнику, который, следовательно, не от­вечает ни за какие долги, чтобы их уплатить, продадут все другие имения с молотка. Ты видишь, таким образом, прият­ную перспективу, которая ожидает тебя в будущем. Ахачинский даже утверждал, что читал этот у к а з в Калуге, а теперь, напротив, нам только что говорили, и это общий слух, который ходит по всей фабрике и привел в отчаяние всех фабричных работников, как главная новость, что Дедушка получил разрешение продать Завод. Возможно ли, чтобы ему дали согласие, вот уж неприятное дело, у нас толь­ко и есть сколько-нибудь верный кусок хлеба — Завод, и по­том, как жаль продавать такую фабрику, как у Дедушки хва­тило духу сбыть ее с рук. Ради Бога, дорогой Митинька, по­старайся узнать, что происходит, и уведомь нас, так как мы очень беспокоимся. Я надеюсь, что ты что-нибудь разузна­ешь об этом и постараешься нас успокоить в первом же пись­ме, которое я жду с большим нетерпением.

Маминька имеет намерение вернуться в середине авгу­ста, но, конечно, я не очень уверена, что это так будет: как только она очутится в Яропольце, она не может оттуда вы­рваться, это настоящая пропасть для нее. Калечицкие уез­жают во вторник. Прощай, целую тебя, пиши нам поскорее.

ПИСЬМО 5-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Завод. 11 августа 1832 г.

Вот настоящий брат!

Скажи, пожалуйста, от моего имени, дорогой Митинька, господам, твоим братьям, потому что я не считаю их больше своими братьями, что стыдно забывать если не родственни­ков, то уж по крайней мере своих старых знакомых. Эти мо­лодые люди там веселятся, а что касается нас, они, видно, говорят Бог с ними; чтобы не употреблять более лестное вы­ражение, скажу: черт с ними. Ну, хватит; прочти им эти строки, и если опять они не произведут впечатления, тогда, тог­да... я не знаю, что я сделаю, выпрыгну в это окно, вот!

Скажи мне, дорогой Митинька, неужели в самом деле ни­чего не делают для нас? Любезный Дедушка предполагает заставить нас провести вторую зиму здесь? Он как нельзя более мил. Уверяет, что у него нет денег: что ж, это Святой Дух дает ему их, чтобы посылать сюда подарки своей кра­сотке и сопливой Груше: шали, шубы и Бог знает что еще, а что касается нас, то когда он истратит 160 рублей, можно подумать, что он разорился.

Ну, я сегодня что-то очень зла, все время ворчу. Благода­рю тебя, дорогой друг, за выраженные тобою пожелания: тебе следовало бы умолчать о доброте, блеске и свежести, эти качества уже не свойственны нашему возрасту; я совсем старая, удалилась от света и хочу отныне думать только о спасении души; ах, право, уже пора, достаточно наделала глупостей в юности, и, может, у меня впереди очень мало времени, чтобы искупить свою вину.

Право, я говорю вздор сегодня. Ты мне пишешь, доро­гой друг, что когда я езжу на Ласточке, я умеряю ее га­лоп; совсем напротив, посмотрел бы ты на нас с моей доро­гой сестрицей, когда мы мчимся наперегонки, кто скорей сломает шею. Однако, по правде говоря, милая Ласточка как только помчится, так уж трудно ее остановить; и все же мы довольно хорошо выходим из положения.

Как часто вспоминаем мы наши прошлогодние кавалька­ды; количество участников уменьшилось наполовину, и при­том на самую приятную половину. Как хотела бы я знать свою судьбу; если бы ты мог, дорогой друг, прислать мне по почте какую-нибудь старую колдунью, я была бы тебе очень признательна, потому что, если мне предстоит остаться ста­рой девой и быть заживо похороненной здесь, я в конце концов получу такое отвращение к жизни, что тогда лучше умереть.

Но вот нам пришло приглашение. Г-да Липунов и Чернышев (неустановленные лица) едут на охоту, и их берейтор приехал предложить нам принять в ней участие. Разумеется, мы не отка­жемся, приглашение слишком лестное; спроси Сережу, за­служивает ли Ч е р н ы ш е в , чтобы мы приняли приглашение. Мы уже имели случай его увидеть, он был здесь на Пас­хе у Дедушки со своим братом, который нисколько на него не похож, это очень красивый молодой человек Екатеринославского полку. Если он здесь, прогулка была бы как нельзя более приятной.

Прощай, любезный братец, ты меня, вероятно, примешь за озорницу, судя по этой моей болтовне, но, право, я еще не дошла до совершенства. Итак, прощай, целую тебя, твой искренний друг и сестра.

А. Г.

ПИСЬМО 6-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА И ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВЫ

20 февраля 1834 г. ( Полотняный Завод)

Ты будешь удивлен, дорогой братец, при виде Дульци­неи, которая приедет на лошадях, посланных за тобой. Так как уже давно мадам Авдотья (по-видимому, портниха сестер) жаждет этого путешествия, мы подумали, что можем доставить ей это удовольствие и с выгодой для нас. Поскольку ты был так любезен и хотел купить нам ситцу на платья, то, чтобы сшить их здесь, нужно еще иметь фасон; мы подумали, что лучше отправить мадам портниху, чтобы хоть немножко узнать, что носят нынче; так как за три года были большие изменения и мы рискуем по­казаться очень смешными с нашими фасонами времен коро­ля Дагобера. Это было бы непростительным преступлением­ для особ прекрасного пола. Еще одно одолжение, доро­гой братец; не пугайся, однако, просьбы, с которой я к тебе обращусь. Это не прихоть. Лето приближается: значит, ско­ро возобновятся наши прогулки верхом; кроме того, так как мы ждем мадам Пушкину, нам не хочется показаться в ее глазах совсем уж бедными; поэтому вот в чем состоит моя просьба. Наши верховые платья в очень плохом состоянии; если бы ты был так любезен купить нам тонкого сукна, это было бы очень мило с твоей стороны. Ты только дай денег Авдотье, она купит недорого, надо, вероятно, рублей 80; она бы их нам и сшила в Москве по моде. По­жалуйста, не откажи, уж наши юбки так измыты, что насилу держутся. Что касается путешествия в Петербург, видно, ничего не выходит, делать нечего, хоть этим утешь. Ничего нового тебе сообщить не могу. Август все суетится и соперничает с Люфертнефом; Ка­тя старается заставить его драться на дуэли, идет даже к нему в секунданты, но он все не соглаша­ется.

Прощай, целую тебя. Ты предполагаешь провести масленицу здесь? Для нас не церемонься; отпляши и отгуляй хорошенько, что же делать, если те­бе нельзя нас отсюда вытащить; мы хорошо знаем, что это не нежелание с твоей стороны, так как ты всегда даешь нам доказательства твоего участия к нам. Прощай дорогой друг, целую тебя и остаюсь навечно твой искренний друг и сестра.

А. Г.

Если случайно у тебя будут лишние деньги, я тебе скажу, на какую хорошую вещь можно их истратить — на сыр бри; впрочем, это излишнее, главное — верхо­вые платья.

Приписка Екатерины Николаевны

Если не исполнишь нашей просьбы, то за­стрелюсь и убегу, тогда уже будет поздно. Пожалуйста, не откажи нам дать денег для верховых платьев, кажется, мы и то всякого удовольствия лишены, так, право, будет грех нас этим не утешить, не то мы во все ле­то ни разу верхом не поедем, наши платья изодраны, и не откладывайте до другого разу, потому что Авдотья гораздо дешевле купит. Господин Гончаров, не будьте скупым. Дай деньги Авдотье на наши амазонки, дорогой Дмитриус, и привези с собой мою Петровну, если она все сделала, а если нет — прикажи ее прислать с оказией, как только она этого потребует. Пожалуйста, не скупитесь, а то нам нельзя больше верхом ездить, не в чем. Пожалуйста, также уплати моей горничной жалованье за январь и фев­раль 20 рублей и 5 рублей за декабрь прошлого года, ей нуж­но себе сделать покупки, я тебя умоляю не откажи, право у нее большая надобность в деньгах.

ПИСЬМО 7-е

ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Петербург. 16 октября 1834 г.

Повинную голову не секут, не рубят, и так надеюсь на великодушное прощение от всепочтеннейшего братца. Ах, лень прекрасная вещь, не правда ли? Вообрази, что уже более недели мы собираем­ся писать тебе и откладываем со дня на день; но сегодня я призвала на помощь все свое величайшее мужество и отправлю всю корреспонденцию, так как, честное слово, ког­да я за это принимаюсь, все идет прекрасно.