Вокруг света с Кларксоном. Особенности национальной езды

Эта версия по всем параметрам оказалась очень жесткой. Люди, которым чудом удавалось сбежать из страны, рассказывали о режиме, при котором гражданам не разрешалось носить одежду из цветной ткани, а моторные транспортные средства находились под строжайшим запретом. В общем, Москва 1960-х годов в сравнении с Вьетнамом могла показаться Лондоном.

Однако поддерживать диктатуру долгое время непросто: в конце концов люди устают стоять на цыпочках. Вот и вьетнамские власти через пятнадцать лет правления начали ослаблять свою хватку, и сегодня представители этих властей все дни напролет лежат, откинувшись на кушетке с джин-тоником в руке, а их ноги массируют полуголые красавицы с Фиджи. Вьетнам превратился в самую расслабленную страну мира.

Ах да, в этой стране до сих пор нельзя открыть свой бизнес без вьетнамского партнера, а за всеми съемочными группами ходят по два правительственных соглядатая. Соглядатаи, приставленные к нам, были не из тех, кто носит кирзовые сапоги и с завистью смотрит на ваши ухоженные ногти. Наша парочка была похожа на школьных учителей из английской провинции.

В конце концов американцы восстановили с Вьетнамом дипотношения, в него опять понаехали французы, в половине сайгонских баров засела публика того же сорта, что и в лондонских пабах, а корейцы начали строить в стране отели со скоростью шестнадцать штук в день.

Пройдет еще несколько лет, и Сайгон будет выглядеть, как помесь Сингапура с Бангкоком; иными словами, он станет отвратительным до умопомрачения. Но в 1994 году в Сайгоне все еще был рай.

Как правило, путешественнику неразумно составлять мнение о стране по тем картинам, которые открываются из окна автобуса по пути из аэропорта в фешенебельный отель в центре города. Если судить по тому, что видно по пути из аэропорта Хитроу в Лондон, то лицом Британии оказался бы застроенный депрессивными многоэтажками Хаунслоу.

Вьетнам стал исключением из этого правила, потому что виды, открывшиеся нам по дороге из аэропорта в отель, были просто сказочными. В ночном воздухе витали поистине средиземноморские ароматы, а слабеньких уличных фонарей хватало лишь на освещение клубящихся вокруг них ночных насекомых.

Прямо перед нашим приездом прошел тропический ливень, который идет там что ни день, и воздух был необыкновенно чист и свеж. Дома по большей части были тоже погружены в темноту, и лишь откуда-то издалека доносилось жужжание нескольких мопедов.

К моменту приезда во Вьетнам мы путешествовали по свету уже довольно долго. Две недели мы провели на съемках в Детройте, затем совершили 14-часовой перелет в Японию, где вкалывали еще две недели. После месяца каторжной работы без единого выходного, мы наконец вылетели в Гонконг, а оттуда в Сайгон.

Если уж быть совсем точным, этот город в наши дни называется Хошимин, но я был слишком уставшим, чтобы обращать внимание на эти глупости.

Слегка встряхнул нас ото сна шофер, везший группу в отель: на дороге он выделывал такие маневры и выкрутасы, от которых скоро стало перехватывать дыхание. Он ехал по той стороне дороги, по которой ему больше нравилось, а все перекрестки проезжал на красный свет без остановки. Наверное, он рассудил, что раз большинство людей вокруг ездит на мопедах, то даже в случае ДТП с нами будет все в порядке.

Наличие на улицах светофоров казалось материальным подтверждением того, что Сайгон старается идти в ногу со временем. Если бы не одно «но»: светофоры установили, и они даже работали, но никто при этом не удосужился растолковать местным, что красный значит «стой», а зеленый — «поехали». И для нашего шофера, и для остальных четырех миллионов жителей Сайгона светофоры были не более чем забавными разноцветными фонариками на столбах и особого смысла не имели.

Мы прибыли к полуночи в Rex Hotel, но после всего пережитого спать не хотелось, и мы прямиком двинули в бар. Потом мы пошли в некое место, набитое австралийцами, под названием «Апокалипсис сегодня», а затем переместились в «Каравеллу». Потом мы оказались сидящими на полу в каком-то кабаке, а в следующем кабаке мы уже лежали на полу.

Тут кому-то из нашей группы пришло в голову, что ложиться спать не имеет смысла, так как остался всего час до начала следующего рабочего дня.

И тогда мы устроили гонки на велорикшах. Это вьетнамское транспортное средство, у которого спереди приделано кресло, а сзади — велосипед. Вы, большой белый человек, восседаете в кресле, а «чарли» сзади в седле работает ногами, болтая вас из стороны в сторону. Поездка через весь город стоит около трех пенсов.

Однако если вы раскошелитесь, извозчик начнет молотить педалями чаще. Получается беззвучная версия «Формулы-1»: побеждает тот, кто лучше башляет.

Во всей этой ситуации было нечто донельзя колониальное. Я восседал в кресле, закинув ногу на ногу, а туземец старался везти меня как можно быстрее, чтобы угнаться за рикшей телеоператора. Лишь когда шестеро рикш, везших всю нашу группу, поравнялись друг с другом и поехали по сайгонскому аналогу Риджент-стрит, мне в голову пришел самый главный вопрос.

Что же это за страна такая — Вьетнам? Если вы знаете еще одно место на свете, где можно устроить такого рода гонки, скажите мне, потому что я никогда в таком месте не был.

Вьетнам будет расслабляться до тех пор, пока не столкнется лицом к лицу с кромешным ужасом под названием «современный западный турист-отпускник».

В Сайгоне мне время от времени докучали уличные мальчишки, торговавшие кошмарного вида и качества открытками, а один раз я даже был обчищен карманниками. И хотя секс здесь выставлен на продажу вполне открыто, пусть это обстоятельство не вводит вас в заблуждение: ничего похожего на другие страны Юго-Восточной Азии здесь нет.

Поскольку американцев долго не подпускали к Вьетнаму, в нем нет ни «Макдоналдса», ни уличных автоматов по продаже кока-колы, а его жители не успели приобщиться к жестокости и насилию Голливуда. В стране нет уличных банд, и никто не носит бейсболки козырьком назад.

Повсюду во Вьетнаме можно свободно расплачиваться долларами, хотя правительство отчаянно пытается это пресечь. Под давлением кучки идиотов из Всемирного банка делаются попытки вновь ввести в обращение убогую местную денежную единицу — донг. По сравнению с донгом даже обесцененная итальянская лира кажется солидной валютой. Чтобы купить открытку у сайгонского уличного торговца, надо иметь целую коробку из-под обуви, набитую донгами. А покупка настоящей зажигалки Zippo времен американо-вьетнамской войны потребует целого грузовика наличности. Впрочем, такая идея пусть даже не приходит вам в голову. Как известно, на донышке у настоящей Zippo написано «Сделано в Брэдфорде, штат Пенсильвания», а на донышке у ее вьетнамского эквивалента, поцарапанного, помятого и как бы говорящего «Я прошла с моим хозяином сквозь огонь и воду», выбиты слова «Роки. Сделано в Японии». Западные туристы, конечно, люди легковерные, но даже самый тупой английский Джон со своей Бетси под ручку заподозрит некий подвох.

Зато продукция самого первого во Вьетнаме автозавода вызовет у них неподдельный восторг. В десяти милях от Сайгона, в дремучих джунглях, затерялась хижина, в которой сидят тридцать босоногих женщин с детьми и день-деньской разрезают банки из-под пива и колы. Затем жесть гнется и складывается особым образом, и на свет появляются жестяные модельки вертолетов, легковых автомобилей и грузовиков.

Модельки эти изумительные. В хижине я разжился точной копией Citroen Traction Avant, которая в прошлой жизни была банкой из-под пива «Хайнекен». Нашему оператору жестяных дел мастер изготовил копию его телекамеры. Этот человек был настоящим гением в своей области, однако все упиралось в то, что у него под рукой не было объектов для копирования.