Вокруг тебя весь мир кружит

Первые капли хлопнули меня по носу, а Усольцев совсем не нежно ухватил за плечи и поволок в машину.

Ну уж нет! Я вывернулась и выставила предостерегающе руки.

– Стоп! Я устала. Мне холодно. Поговорим завтра.

– Обещаешь? Я позвоню.

– Угу,- несколько шагов - и железная дверь лязгнула, огрызаясь, а я прислонилась к ней спиной.

***

Да, я струсила, сбежала, спряталась, сделала то малое, что только и могла в данной ситуации, чтобы сохранить самоуважение. А что другое мне оставалось? Было худо, воспоминания об этом паразите никак не хотели оставлять меня в покое, и он снился мне почти каждую ночь.

Родители оставили Соне двухкомнатную квартиру, а сами перебрались в новую, трёхкомнатную. Подруга без лишних слов согласилась на моё присутствие в своём доме и была даже рада. Она выслушала моё безрадостное повествование и не сказала ни одного утешающего слова, знала, что пока не надо. И мы зажили с ней душа в душу.

– Да ладно, Лар. Хватит киснуть,- Сонька обняла за плечи и погладила по плечу.- Сколько ещё таких Усольцевых встретишь,- она протянула мне бокал с вином и наигранно улыбнулась:

– За тебя, моя подружка.

– За нас!- я отсалютовала ей бокалом. Сонька была той, с кем можно было быть самой собой.- Знаешь Сонь,- я в несколько глотков выпила красное вино, как воду, и взяла Софу за руку,- я видела пару раз у бабушки на даче, как здоровенный кот, поймав маленькую серую мышку, забавляется, перед тем, как отгрызть ей голову, а остальное оставить, похваляясь своими успехами. Сядет гад, прижмёт её одной лапкой, зевнёт, отпустит, потом хвать за хвостик, подтащит к себе, куснёт за шею в наказание, но так, чтобы потом ещё дышала, но помнила, кто хозяин положения.... Так вот - я не хочу, чтобы меня схрумкал такой наглый котище. А Усольцев ассоциируется у меня именно с таким откормленным, холёным, развращённым вниманием женщин, котярой.

***

Память о том вечере, когда меня взяли прямо в машине, постепенно потеряла свою острую болезненность, и я зажила почти по-прежнему, только изредка вспоминая серые глаза с горящим в них триумфом и решительные руки, ласкающие меня со знанием дела и заставляющие добровольно подчиняться его желаниям. Второй урок был получен: никто не защитит меня, кроме меня самой.

***

Первый урок я пережила очень тяжело, но тогда и лет мне было меньше, и произошло всё гадко и некрасиво. Я просто не ожидала, что такое может произойти со мной в знакомой компании, среди приятелей и подруг. Мерзость была в том, что на дне рождении Гены Томилина меня элементарно подпоили, незаметно подсыпав что-то в коктейль, и я просто отрубилась. Рано утром, не потребовалось много времени, чтобы придя в себя в пустой комнате, осознать кошмар, не зная, кто из четверых парней это сотворил. Я застыла тогда, а немного позже вычислила обидчика и отомстила с жестокой безжалостностью, избив его до крови и долго не сходящих синяков. Хотела даже сломать руку или, на худой конец палец, были и другие мысли, довольно скверные, но я от них отказалась. Дралась я в то время уже умело, а он даже особенно не сопротивлялся и не обиделся, знал, что за дело. Только долго ходил следом и извинялся, объясняя своё поведение давней влюблённостью, моим безразличием, и не веря в мою чистоту и неопытность, потому что слишком дерзкий был у меня язык и смелый нрав. Я тогда не только смотреть на него не могла, но и слышать ненавистный голос было для меня мукой. И только когда разобралась, никому не жалуясь, снова обрела и ощутила себя такой, какой и хотела всегда быть: сильной и независимой. Горечь глубочайшей обиды чуть притупилась со временем, но я стала осторожной в общении с мужчинами. И вот теперь Усольцев. Винить его было глупо - меня никто не насиловал, я сама сдалась, а он не особо утруждая себя, взял между делом, и тем самым снова сделал меня уязвимой. Я ведь считала себя выше, умнее, достойнее девиц, отдающихся за деньги и бесплатно первому, кто позвал. Я была уверена: что меня надо заслужить. Оказалось, что нет. Можно просто уметь взять. И к тоскливой памяти о тех немногочисленных приятных свиданиях, когда я чувствовала себя странно счастливой и довольной, прибавилось чувство не то чтобы стыда (хотя и это тоже), а острого недовольства собой. Меня всегда учили управлять своим телом и эмоциями, а значит, владеть ситуацией. И что получилось? Появляется какой-то мужик и, походя, между прочим, сминает меня для собственного удовольствия, превращая в нечто безвольное и податливое. Это было неправильно, и я не собиралась с этим мириться.

***

Я занималась переводами, работая то на одного, то на другого заказчика, но всё-таки в сентябре пришла в языковой центр: для стажа, для опыта и просто потому, что надо было где-то официально числиться. Появились выходы на людей, желающих заниматься по индивидуальной программе и обычное необременительное репетиторство. Всё шло своим чередом. Лето давно закончилось, и зарядили осенние холодные дожди. Я больше не показывалась в том злосчастном клубе, где познакомилась с Усольцевым, и вообще в последнее время в клубе была лишь раз с Соней и с её ребятами из офиса. Они отмечали чьё-то повышение по служебной лестнице, а подруге не хотелось идти одной без меня, возвращаться поздно, пусть и на такси. Сидя в полутёмном зале, слегка оглохнув от грохота музыки, я сначала опасливо оглядывалась по сторонам, ожидая, как кошмара, появления некоторой запомнившейся мне личности. Потом расслабилась и даже потанцевала.

8.

В один из промозглых октябрьских вечеров я возвращалась с репетиторства домой. Время было уже ближе к девяти часам, за окном моросило, а троллейбус встал. Поняв, что сегодня не мой день, и мне жутко не везёт, я вышла из света салона во влажную темноту и, раскрыв зонт, оглянулась в надежде на следующий вид транспорта, а потом вспомнила, что Соня просила меня купить по пути заварку. Соль, сахар и заварка были вечной нашей проблемой, потому что мы всегда про них забывали. Тяжко вздохнув и смирившись, что долгожданное тепло дома откладывается, я направилась в ближайший супермаркет. Внутри было тепло, сухо и многолюдно. Поздние покупатели ходили между рядов с полками и вдоль прилавков, укладывая в тележки товар. Я уже подошла с корзинкой к кассе и встала следом за каким-то мужчиной. Мой сложенный вдвое влажный зонт всё время мешал, ремешок сумки скатывалась с плеча, и банковская карта опять оказалась не в кармашке сумки, а в кошельке. Я заворчала себе под нос, а когда подняла глаза, то замерла, встретив хорошо знакомый ошарашенный взгляд. Он был в кожаной куртке и джинсах и, выкладывая продукты, нечаянно толкнул меня локтем, а теперь повернулся, чтобы вежливо извиниться. Момент истины: оба застыли и были не в силах отвести глаз друг от друга, но нас отвлекла начавшая двигаться к кассе лента. Усольцев молчал, только сверлил меня взглядом с ошеломлённым удивлением, молчала и я.

– Привет,- наконец произнёс он.

– Здравствуй,- я в ответ кивнула головой.

Молодая красивая девушка в модном бежевом пальто складывала его продукты в пакеты и встревоженно разглядывала нас. У меня отлегло от сердца - я подумала, что при своей спутнице он больше не заговорит со мной, но я ошиблась.

– Куда пропала?

– Просто переехала,- ответила я как можно беспечней.

– Просто? Или переехала?- голос звучал с пугающими интонациями и требовал ответа.

Девушка в недоумении замерла, не донеся пакет до тележки. Потом заторопилась:

– Саша, пойдём,- нетерпеливо прикоснулась к его руке.

– Сейчас,- он даже не повернулся в её сторону.

– Ты не отвечала на мои звонки,- его голос звучал с холодной претензией.

Я кинула взгляд исподлобья на высокую блондинку, стоящую в лёгкой растерянности рядом с тележкой, в которой уже лежало несколько белых пакетов с красным логотипом. Девушка терпеливо ожидала, когда её парень наговорится. Я примирительно улыбнулась.

– Мобильники иногда теряются,- закончив разговор, я забрала банковскую карту и взяла в руки пакет с несколькими пачками чая и большим лотком с пирожными. Мы с Соней любили фруктовые корзиночки с масляным кремом.

Направившись в сторону входной группы, я ожидала, что меня оставят в покое.

– Я тебя подвезу. На улице дождь,- заявил Усольцев и, забрав пакет из моих рук, поставил его рядом со своими покупками. Одной рукой он направлял тележку, а другая захватила в горячий капкан мою ладонь, видимо, чтобы не убежала.

– Лида, познакомься, это Лара. Лара - это Лида.

Я с натянутой улыбкой кивнула милой девушке.

– Лучше я сама доеду. Автобусная остановка рядом.

– Нет, я не хочу, чтобы ты шла под дождём до дома.

Спорить было бесполезно, а он теперь сжимал мою руку железными тисками. Мы спустились по эскалатору в подземную парковку, Лида привычными движениями устроилась на переднем сидении машины, а Усольцев поставил пакеты за водительским местом, оставив мне правое - заднее. Быть в его машине третьим лишним, видеть в кресле, которое в своё время было моим, другую женщину, было очень неприятно, до слёз обидно и немного оскорбительно. Меня задвинули, посадив рядом ту, которая наверняка занимала место рядом с ним в постели. А меня можно поиметь наспех, между делом, в машине. Всё правильно. Для каждого - своё место. Для случайной девушки из бара - одно, а для постоянной подружки - другое. Я подышала глубоко и постаралась успокоиться.

Усольцев направил машину к средней дамбе, и я ожидала, что он поедет дальше, к моему дому, но он вывернул к Сибирской и остановил машину у новой высотки.

– Мне в другую сторону,- напомнила я о себе, проклиная сегодняшний вечер и мечтая оказаться подальше от Алекса. Противоречивые чувства обуревали меня, желания боролись со здравомыслием. Кровь хлынула к щекам, и я лихорадочно собирала собственное самообладание в кулак, чтобы хотя бы говорить спокойно.

– Провожу Лиду и увезу тебя. Посиди в машине,- произнёс он непререкаемым тоном.