Вокзал Виктория

– Это у тебя шерсть! – обиделась Наташа. – Что вы вообще понимаете? Тут ради них стараешься-стараешься…

– Ради Дамира можешь не стараться, – хмыкнул Влад. – Он парень с головой, на тебе не женится. Наташка в детстве такой умной казалась, – сказал он, глядя на Вику. – Читать в пять лет научилась. Когда в первый класс пошла, я как раз в последний, мне ее первого сентября на плече дали нести с колокольчиком. Так фотку нашу даже в «Московском комсомольце» напечатали. Брат и сестра Развеевы, будущий олимпийский чемпион и будущая отличница, что-то такое. А теперь вон только ресницами хлопает.

Вика поднялась со скамеечки, разогнула затекшую спину. Совсем старуха стала, спина уже болит… Последнее слово в этой мысли проплыло у нее в голове как-то слишком медленно, потом закружилось, отозвалось гулом в ушах. Она почувствовала, что потолок странным образом наклоняется, взлетает вверх. Или это она падает, но куда?..

Ничего похожего на настоящий обморок – какого-нибудь черного обрыва, пустоты – Вика не ощутила. Впрочем, у нее ведь никогда не случалось обморока, откуда ей знать, каким он бывает?

Но что она падает на пол, сознавала отчетливо. Вот только почему-то не могла удержать себя на ногах, как странно!..

– Э, э, ты что?!

Это она тоже услышала отчетливо, в обмороке так не бывает. И что Влад держит ее за плечи, явно было реальностью. Еще какой реальностью! В руках его сила ощущалась сильнее, чем во взгляде и в улыбке.

– Ну-ка встань, Наташка, – распорядился он.

И Вика почувствовала, что, поддерживая под плечи, ее кладут на раскладушку.

– Говорю же, дуры! – Его голос теперь был сердитым. – Будет нормальный человек три часа скрючившись сидеть ради каких-то ресниц? Вон как мышцы у тебя свело, сосуды пережало, может!

Головокружение у Вики не прекратилось, но потолок над нею стал вращаться помедленнее.

– Я сейчас встану, – сказала она. – Извините.

– Лежи уж, – хмыкнул Влад. – И чаю сладкого надо выпить. Наташка, принеси.

У Вики всю жизнь было низкое давление, так что сладкий крепкий чай был, конечно, кстати. Интересно, как он догадался?

Наташа убежала заваривать чай. Влад присел на корточки перед раскладушкой. Теперь его глаза были совсем близко от Викиных, и она могла убедиться – правильно поняла, что он такое, с первого же произнесенного им слова.

Простой, сильный, великодушный, открытый человек. Редкая редкость.

– Полегчало? – спросил он. – Ты что? Нельзя же так над собой издеваться.

Когда он говорил, каждое следующее слово меняло его глаза. Как интересно! Вот только что они были серые, и вдруг стали немножко голубые. И сразу же – совсем светлые, прозрачные, как водка. Интересно, водки много он пьет?

«А тебе какое дело? – тут же подумала Вика. – Вот какой тебе в этом интерес?»

Ничего такого, что могло составлять для нее интерес в мужчине, в этом Владе не было. Но притягивал он ее очень сильно. Вика не привыкла себя обманывать, поэтому не стала делать перед самой собою вид, будто это не так.

Но его она об этом своем притяжении ставить в известность, конечно, не собиралась.

Его лицо виделось ей то пронзительно ясным, то туманным. Никак она не могла прийти в себя.

– Ничего особенного, – сказала Вика. – Я всегда так работаю.

– Во-во. А нельзя. Ну-ка ляг на живот, – велел он.

– Это еще зачем?

– Не бойся, не изнасилую.

– Вот уж не боюсь! – совсем по-девчоночьи фыркнула Вика.

Ей и смешно стало по-девчоночьи. Когда-то они с девчонками дразнили друг друга перед сном: одна показывала палец, и все падали на кровати от неудержимого хохота. Такая вдруг на них накатывала дурость.

– Переворачивайся.

Вика легла на живот. Руки Влада коснулись ее плеч. Он провел по ним ладонями, слегка сжал. У нее потемнело в глазах. И на этот раз совсем не из-за спины затекшей.

Совершенно ему не пришлось бы ее насиловать. Желание, которое он вызвал у нее прежде, чем она успела его хотя бы увидеть, теперь стало таким острым, таким пронзительным, что Вика едва не вскрикнула. Никогда, ни одного мужчину на свете она не хотела вот так – до дрожи.

– Не дрожи, – сказал Влад. – Да расслабься ты! Мышцы в тонусе, твердые вон как камни.

Он стал массировать ей плечи, спину. Так неожиданно и неприлично возникшее в ней желание не становилось меньше – просто ужас какой-то, все внутри билось и пульсировало от шеи до ног! – но на сведенные мышцы движения Влада подействовали благотворно: исчезло ощущение, будто в шею воткнули сверху острый кол.

– Во-о… – приговаривал он. – Вот так-то лучше.

Вика перевела дыхание. Многого она еще о себе не знает! И хотя телу стало приятно, в него словно эликсир молодости влили одним махом, но сознавать, что совершенно посторонний мужчина поджег ее так легко, будто высохшую до звона соломинку, ей было все же неприятно.

– Спасибо, – сказала Вика. – Все прошло.

Она перевернулась на спину. Действительно, шея перестала болеть, а голова кружиться. И лицо Влада, светлые веселые его глаза сразу же явились перед нею отчетливо, во всей красе.

Глаза действовали на Вику не меньше, чем прикосновения. Вот наказанье!

Пришла Наташа с подносом, на котором стоял стакан в подстаканнике и лежала шоколадка.

– Чай очень крепкий, – предупредила она. – И сахара шесть ложек. Но я лимон бросила, чтоб не так приторно было.

Вика села, взяла, поблагодарив, чай. Ей хотелось поскорее уйти. Не очень-то приятно вдруг обнаружить, что ты готова отдаться совершенно постороннему мужчине. А если он почувствовал ее желание? Вику даже холодный пот прошиб, когда она это представила.

– Спасибо, – поспешно повторила она. – Со мной все в порядке, я пойду. У меня сегодня еще одна клиентка.

– Так сильно деньги любишь? – усмехнулся Влад.

Это замечание, да еще вместе с усмешкой рассердило Вику.

– Люблю ни от кого не зависеть, – отрезала она, вставая с раскладушки.

– Это правильно, – кивнул он. – У меня тоже характер тот еще. Ладно, пошли.

– Куда? – не поняла Вика.

– Скажешь, куда. Отвезу тебя.

– Не надо! – воскликнула она.

Влад посмотрел удивленно.

– Ты что? – сказал он.

Кажется, решив что-либо, он не брал во внимание посторонних возражений. Он не принимал при этом командирский вид, не супил сурово брови, его лицо вообще не менялось. Но делал он все так, как будто возражений и быть не может.

А вообще-то зачем ему возражать? Пусть довезет.