Волчье время. Продолжение

Олрис обхватил себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться, и завертел головой, пытаясь угадать, какое расстояние лодка прошла, пока они благополучно спали. Клочья тумана висели над водой, а лесистые берега казались совершенно незнакомыми. Олрису хотелось надеяться, что их преследователи сейчас прочесывают окрестности Марахэна и разыскивают беглецов в ближайших деревнях.

Словно в ответ на его мысли на левом берегу заржала лошадь. Ей тут же ответила другая. Олрис чуть не подскочил от ужаса.

– Ингритт!
– выпалил он, соскальзывая со скамейки на дно лодки и вцепляясь девушке в плечо.
– Ингритт, погоня!! Нас нашли!

Ресницы Ингритт дрогнули, как будто бы она пыталась, но не могла проснуться. Олрис потряс ее сильнее, и тогда она открыла красные, мутные от усталости глаза и резко села, стукнувшись о скамейку лбом.

– А?.. Где погоня?
– хриплым голосом спросила она.

Но отвечать Олрису не пришлось. На белую песчаную косу, тянувшуюся между лесом и рекой, уже вылетел первый всадник. А сразу за ним - второй и третий. Всего маленький отряд насчитывал семь человек.

Один из всадников неторопливо поднял самострел, и толстая, короткая стрела с пугающе громким звуком ударила в борт лодки, в какой-нибудь ладони от головы Ингритт. Олрис негромко ахнул - больше от неожиданности, чем от настоящего испуга. Только через несколько секунд он осознал, что их преследователь вовсе не намеревался подстрелить кого-нибудь из них - просто показывал, что жизнь обоих беглецов в его руках.

– Эй, в лодке! Правьте к берегу!
– крикнул один из всадников.

Олрис медленно, как во сне, вытащил тяжелые весла со дна лодки и вставил их в уключины. Сердце стучало в ребра так, как будто бы пыталось выпрыгнуть наружу.

Ингритт они, конечно, не убьют. Рыжебородый заинтересован в том, чтобы ее привезли в Марахэн живой. А вот его наверняка повесят прямо тут, на берегу.

– Что ты делаешь?
– беззвучно прошептала Ингритт. Олрис невидящим взглядом уставился на нее.

– Я правлю к берегу, как они и велели. Ты же видела, им ничего не стоит нас убить.

Ингритт скривила губы.

– По мне, так лучше умереть, чем возвращаться в Марахэн. Слезай отсюда, я сама!
– она столкнула его со скамьи и в несколько сильных гребков развернула лодку к противоположному берегу.
– Ляг на дно лодки, идиот! В меня они стрелять не будут.

Олрис сжался на дне лодки, от души надеясь, что Ингритт не ошибается, считая, что гвардейцы не начнут в нее стрелять.

Прятаться за бортами лодки и не знать, что происходит на том берегу, было невыносимо.

– Они спускаются к воде, - сказала Ингритт Олрису, как будто бы подслушав его мысли. И то ли со злостью, то ли с горечью пробормотала - Боже, зачем только лошади умеют плавать!

Олрис закрыл глаза. Может быть, Ингритт зря пытается бороться с неизбежностью? Своим упорством они только разозлят преследователей еще сильнее.

Нос лодки мягко ткнулся в песчаный берег.

– Бежим!
– крикнула Ингритт, перепрыгивая через борт.

Олрис выбрался из лодки и, с трудом передвигая ноги, бросился вслед за ней. Тело, отяжелевшее после сна, сопротивлялось быстрым движениям, так что бежали они медленно.

– Может, залезть на дерево?..
– предложил Олрис, спотыкаясь от усталости.

– Ты видишь здесь хотя бы одно дерево, на котором нас не будет видно?
– с досадой откликнулась Ингритт. Олрис вынужден был признать, что его спутница права. В другое время этот лес понравился бы ему гораздо больше, чем угрюмая опушка рядом с Марахэном, но сейчас Олрис готов был его возненавидеть. Никаких непролазных зарослей, в которых можно было бы надежно спрятаться от всадников, никаких вывороченных из земли корней, о которые могла бы споткнуться лошадь. В лесу, примыкающему к Марахэну, кроны деревьев переплетались между собой, так что внизу почти всегда царил зеленоватый полумрак, как под водой, а здесь каждое дерево стояло наособицу. Наверное, ближе к полудню, когда солнце поднимется над лесом, здесь станет так светло, что на земле можно будет найти упавшую монетку.

Несколько минут спустя Олрис услышал лошадиный топот. Силы окончательно покинули его - вместе с надеждой на спасение.

– Ингритт, это бесполезно!.. Они нас уже поймали. Стой, - выкрикнул он.

Девушка не ответила.

Впрочем, сдаваться тоже было поздно. Меньше, чем через секунду после своего отчаянного выкрика, Олрис почувствовал обжигающий удар и мгновенную, раздирающую боль. Земля вывернулась из-под ног, и он едва успел подставить ладони, чтобы смягчить падение. "Я умираю" - промелькнуло в голове.
– "Он зарубил меня мечом"

Олрис сжался на земле, надеясь, что это конец, и хуже, чем сейчас, ему уже не будет. Но мгновение спустя, услышав крик Ингритт, осознал, что худшее еще даже не начиналось. Гвардеец, который ударил его на скаку - как теперь становилось ясно, вовсе не мечом, а плетью - осадил коня и спешился. Олрис увидел приближающегося к нему мужчину и едва успел прикрыть голову руками, прежде чем преследователь пнул его сапогом. А потом еще раз. И еще. Отводя душу за ночь в седле и за устроенное им холодное купание, он еще пару раз вытянул Олриса плеткой, а потом скомандовал:

– Вставай.

Олрис боялся, что, как только он попробует подняться, перестав прикрываться от ударов руками и подтянутыми к животу коленями, гвардеец пнет его опять, но делать было нечего, и он поднялся на ноги, стараясь не смотреть на возвышающегося над ним мужчину. Олрис прекрасно понимал, что всякое неверное движение или случайный взгляд, который можно было бы истолковать как проявление протеста или неповиновения, приведет к тому, что его снова будут избивать, и эта мысль лишала его воли.

Гвардеец связал ему руки, грубо и намеренно болезненно затягивая прочные узлы на мокрой, измочаленной веревке. Олрису удалось скосить глаза и посмотреть на Ингритт. Один из гвардейцев держал девушку за локти, а второй, немолодой мужчина, которого Олрис поначалу чуть не принял за Дакриса, стоял напротив Ингритт, глядя на их добычу сверху вниз. Олрис не сомневался, что гвардеец сейчас заговорит и прикажет связать пленницу, и вздрогнул, когда вместо этого заговорила Ингритт.

– Нисар... не надо, - неожиданно отчетливо произнесла она.
– Зачем вам это?.. Мы ведь не враги друг другу. Помнишь, как ты строил для меня качели? А тот раз, когда отец учил меня накладывать повязки? Ты тогда не дал ему все переделать и сказал - отличная работа.

– Хватит!
– рявкнул Нисар. Лицо у него на секунду исказилось, но уже мгновение спустя он овладел собой и, сунув пальцы рук за пояс, медленно качнулся с пятки на носок.
– Полегче, девка, не дави на жалость... Во-первых, я делаю то, что мне приказано, и бабские истерики мне не помеха - стало быть, ты только понапрасну тратишь время. Во-вторых, я, может быть, сейчас скажу тебе такое, что ты сама захочешь вернуться в Марахэн.

– Например, что? Может, Рыжебородый умер?

Пожилой гвардеец крякнул, явно пораженный ненавистью, с которой Ингритт произнесла прозвище Нэйда.