Волчонок
Шрифт:
Четко печатая шаг, обер-декурион Метелла двинулась на доклад к обер-манипулярию Фульгинию, начальнику учебки, ждущему в центре плаца. Получив третий пинок, Марк удостоверился, что в его сторону начальство не смотрит, и повернулся к лопоухому декану.
– Молодой человек, – внятно, как слабоумному, сказал Марк. – Сделайте так еще раз, и я сломаю вам нос. Вам все ясно?
Он отвернулся прежде, чем до Прастины дошел смысл сказанного. Спиной Марк чувствовал, как растерянность декана сменяется осознанием невозможности, фантастичности проступка новобранца, как горло
– Господин обер-манипулярий! Первая центурия построена. Отсутствующих нет. Докладывала обер-декурион Метелла.
– …вторая центурия… Отсутствующих нет. Докладывал…
– Виват, бойцы!
– Виват, господин обер-манипулярий!
Ливия Метелла что-то почуяла. Стоя навытяжку рядом с обер-манипулярием – справа и на шаг позади – она буравила взглядом строй. Прастина сдулся: шарик, из которого выпустили воздух. Рыпаться на глазах у чугунной декурионши, было смерти подобно. Марку послышалось бессильное шипение: «Ничего, урод! Сквитаемся…»
Квитайся, подумал Марк. Размажу тебя по стенке, и будем квиты.
– Первая центурия! В медблок шаго-о-ом марш!
– Опять колоть будут, м-мать!.. – зло процедили сквозь зубы.
– Достали уже. Все руки в синяках…
– Вторая центурия! Приступить к занятиям по строевой подготовке!
– Везет, блин…
Марк припомнил свои первые «солдатские» инъекции. В сравнении с болезненными уколами муштра казалась за счастье.
– У них – после обеда. Никуда не денутся…
– Ррразговорчики в строю! Левой! Левой!
Маршировала центурия через пень-колоду. Солдаты сбивались с шага, выравнивались – подошвы гулко впечатывались в плац – и сбивались вновь; звук дробился, горохом отскакивал от нанобетона…
– Подтянись, слизняки! Ногу! Ногу держать!
Мальчишки, думал Марк. Маменькины сынки. Сколько они в учебке? Два, от силы три месяца. Против моих трех лет в училище; даже больше, чем трех. Рядом с салагами Марк видел себя мужчиной – взрослым, пожившим. Съел пуд соли, стоптал уйму ботинок…
Хотя ботинки из армированного скиноморфа еще попробуй, стопчи!
II
– Рядовой Тумидус!
– Я!
– Сюда.
Сразу видно – врач. Да, военный, в чине обер-центуриона медслужбы. Ну и что? Строевой офицер скомандовал бы: «Ко мне!» Марк прошел мимо солдат, ожидавших своей очереди и, раздвинув пластиковые занавеси, вошел в медицинский бокс. Подумать только! – ни тамбура, ни мембраны. Проём и два больших куска пленки, свисающих с перекладины. Куда он попал? В каменный век? Ладно, казарма. Но медблок?!
– Тут сказано, – врач «листал» служебный планшет, – что ты прошел полный курс «солдатчины».
– Так точно.
– Четыре инъекции из «офицерского» курса. Это правда?
Марк напряг память. Верно, четыре.
– Так точно.
– Тогда продолжим «офицерский» курс. Раздевайся по пояс и садись.
Врач указал Марку на кресло: такое же, как у доктора Туллия, только вытертое в хлам. Левый край сиденья раскрошился, щерился зубцами.
– Я же рядовой! – изумился Марк.
– Родина
в тебя средства вложила, рядовой! – врач рассердился, но вяло, без огонька. – Что теперь, все – коту под хвост?! Так, рядовой? Садись и прикуси язык. Офицера из тебя не вышло. Может, хоть декурион получится? Я думаю, вряд ли, но у меня приказ. Понял?– Так точно…
Марк поискал, куда бы положить одежду, и наткнулся на взгляды сослуживцев. Парни его центурии, по-птичьи выворачивая шеи, глазели на Марка из соседних кресел. Во взглядах горела злая, растравляющая душу зависть. «“Офицерскую”? Этому?! За какие заслуги? Небось, и не больно совсем…» Бросив одежду на скамейку у стены, Марк сел, куда было велено, и ткнул пальцем в сенсор, активируя манжеты. Врач хмыкнул, но промолчал. Марк закрыл глаза, постарался расслабиться. Рядом застонали сквозь зубы, пытаясь сдержать крик. «Солдатчина» – тот еще подарок, особенно в первые месяцы.
Дальше – легче.
Укол оказался не больнее комариного укуса. Врач точно ничего не перепутал? Впрочем, последний укол в училище тоже был не слишком болезненным. Правду говорили: к «офицерской» организм адаптируется быстрее, чем к «солдатчине». Это в нашей природе: подчинять, а не подчиняться. Почему вакцину вводят иглой? К чему эта архаика? Есть безигольные инъекторы… Все, поздно. Спрашивать надо было у доктора Туллия. Тут тебе не училище. Рядовому лучше держать язык за зубами.
– Как самочувствие, боец?
– Нормально.
– Слабость? Головокружение?
– Никак нет.
– Тошнота? Галлюцинации?
– Никак нет, господин обер-центурион.
– Контрольные пять минут сиди здесь.
– Есть сидеть здесь.
За стеной оглушительно загремело. Ругнувшись, врач поспешил вон из бокса.
– Видал? «Офицерку» колют!
Шепот, полный возмущения, не предназначался для ушей Марка.
– Слышал, что ему доктор сказал? Декурионом будешь!
– Этот декурион у меня из сортирных нарядов не вылезет!
Знакомый голос. Декан Прастина, как и предполагалось, не угомонился.
– Что он тебе в строю вякнул?
– Он? Мне?! Этот салабон?!
– А знаешь, за что его из училища поперли?
– Ну?
Марк навострил уши. Ему стало интересно.
– Троих отметелил. В лазарете еле откачали.
– Врешь!
– Его в дис-когорту хотели. Папаша отмазал.
– Откуда знаешь?
– Знаю.
– Гонишь ты все…
Уверенности в голосе Прастины не было. «В открытую не полезет, – понял Марк. – Жаль. Теперь какую-нибудь подлянку втихаря подстроит.»
– Раздолбаи! На минуту оставить нельзя!
Врач орал по инерции. Раздолбаи, которыми он возмущался, остались за стеной и уже получили нагоняй по полной. Но врач все кипятился:
– А вы чего расселись?! Брысь отсюда! Гоните следующих…
– Есть гнать следующих!
– Живо, живо!
Приказ «брысь!» и фиксирующие манжеты вступили в явное противоречие. Раздраженный врач быстро прошелся вдоль кресел, тыкая в сенсоры. За его спиной черные змеи манжет разворачивались с шипением и уползали в норы-прорези.