Волчья дочь

Аня знала её вкус и сейчас отчетливо чувствовала на своем языке. Взгляд её красных глаз на секунду вернулся к дому.

Она скоро будет здесь.

* * *

Аня открыла глаза в свете маленького ночника. Он освещал спинку дивана перед ней. Слух уловил тихие недовольные стоны. Аня моргнула и не могла привыкнуть к свету, он слепил её, травил её. Она потянулась пальцами к глазам, желая протереть их, но дернулась от неожиданной влаги на лице. Она испачкалась себя, но чем? Аня опустила голову и в теплом свете ночника увидела свои руки — они были в крови. Сердце набатом застучало в груди, и Аня мгновенно и ясно разлепила глаза.

Перед ней была оголённая мужская нога со знакомой раной. Бинты были сорваны, кровь сочилась, а на уцелевшей коже виднелись новые следы зубов. Маленькие, не животные. Аня коснулась своего рта и её тут же скрутило. Привкус крови во рту — кровь была не её. Это не десны кровоточили, хоть и зудели так, будто ей зубы недавно вырвали. Но зубы были на месте, необычайно острые и ставшие… больше? Аня в ужасе оттолкнулась от дивана, перед которым она стояла на коленях и… обгладывала человеческую ногу?!

Её стошнило прямо на ковер. Голова закружилась, и она чуть не упала.

«Я сошла с ума. Я должна…» - мысли Ани путались. Она начала плакать, но это были слезы ужаса и страха. Ей что-то снилось: как она смотрела на этот дом со стороны, как чувствовала огромную пасть вместо обычного рта. Но Аня засыпала наверху, сытая и никогда в жизни до этого не страдающая лунатизмом. Да и таким! Аня смогла поднять взгляд на рану — она разорвала бинты и кусала без остановки.... Как ребенок, у которого только прорезались зубы, она желала кусать все, что видела. Даже сейчас она ощутила желание еще немного, еще раз… Но вместо этого её снова вырвало. Весь прекрасный ужин теперь в переваренном виде на ковре, а Аня стала понимать, что к еде прикоснуться не сможет неделю. Особенно к мясу…

— Тебе надо уходить, — раздался голос.

Аня испуганно сжалась, подняв голову. На кухне, держась за деревянные перилла лестницы, стоял Богдан. Мальчишка в помятой пижаме крутился у лестницы, будто желал поскорее убежать, но все не решался. И на Аню он смотрел без страха, только с отвращением, смешно морщась.

— Что? — смогла лишь произнести Аня. Она не узнала свой голос — низкий и сиплый.

— Тебе ждут там, — Богдан указал на входную дверь.

— Кто ждет?

— Ты не знаешь?

Аня смогла встать. Мужчина диване, Олег, что-то стонал и говорил во сне. Он был весь потный, блестел в свете ночника. У него лихорадка, но он не может проснуться. Аня должна помочь ему, но чувствовала, что сделает лишь хуже. Стоило ей посмотреть на него, как все внутренности скручивались от голода, а её тошнило. Аня медленно пошла прочь, через арку на кухню. Богдан осмотрел её, задержал взгляд на крови на руках, на губах. Аня хотела вытереть это футболкой, но её руки дрожали, как у наркоманки.

— Прости, что ты… видишь это, — смогла сказать она, а потом спросила: — ты не боишься?

— Если я буду бояться, ты меня съешь, — мальчик смело закивал. Но он все еще поглядывал на второй этаж, все рвался убежать.

— Я не… я тебя не съем, — Аня никогда не думала, что произнес это так всерьез.

— Скорее уходи, — велел Богдан.

— Почему я должна уйти?

— Потому что бабушка попросила.

— Бабушка…? — Аня прижала пальцы к вискам. Голова сейчас лопнет от боли.

— Она сказала, что ты должна уйти перед превращением.

Аню снова скрутило, но она сдержалась.

— Прев… что?

— Просто уходи! Он скоро проснется!

Богдан начал её прямо-таки толкать к выходу. Аня, будто все еще во сне, запрыгнула в обычные тапки и накинула на себе куртку. В это время в гостиной раздался протяжный стон, а за ним последовал крик. Крик ужаса, а не боли. Аня вся сжалась, а Богдан сильнее начал толкать её прочь. Настолько сильно, насколько дошкольник мог. Он открыл ей дверь и толкнул вперед.

Споткнувшись, Аня чуть кубарем не свалилась с пары ступенек. Дверь позади захлопнулась, а в окнах зажегся свет. Крик до сих пор звучал в ушах, но сейчас его сменил свист ветра.

Это была вьюга. Пока еще слабая, но набирающая силу. Ветер скользил по снегу, увлекая его за собой и пропитывая воздух режущим холодом. Он сразу забрался Ане под футболку, прошелся по голым ногам, а потом охватил горло. Остудил голову, будто снег горой упал на нее с крыши.

Аня спустилась на землю. Тапки были мужские, домашние и совсем не согревающие. Она закуталась в куртку и чувствовала, что вьюга заберет её с собой, но перед этим поджарит свои хладом. Аня покроется инеем, её засыпет снегом, и она не сможет убежать. Она и сейчас сделала несколько шагов лишь для того, чтобы осознать — она зачем-то послушалась ребенка и вышла на улицу в жуткую непогоду.

Она опустилась на корточки и набрала в дрожащие руки снега. Стала стирать им кровь с рук, с губ. Он был такой холодный, колючий и не желающий таять. Аня терла лицо будто камнем и раздирала его.

А потом впереди зажегся фонарь. Аня упала коленями в снег от неожиданности и увидела освещенный круг, где вьюга вихрем танцевала. Танцевала над чем-то красным. Аня хотела приблизиться. Но не могла встать. За секунду колени будто вмерзли в землю, а зубы начали стучать от дикого холода. Ей нужно уходить, иначе вьюга заберет её!

Но там, рядом со светом фонаря, появились еще огни. Маленькие, всего два, красные. Они напомнили далекие огоньки самолета в темном небе. И медленно приближались. Весь мир замер, когда на свет вышла она — белая волчица. Её мех, такой белый и яркий, будто горел огнем. Кровь капала с пасти, а морда была разбита. Её дыхание раздавалось прямо под ухом — Аня вслушивалась в него и почему-то успокаивалась.

Ей не надо вставать, она заберет её. Не вьюга, а она.

Раздался хлопок двери позади.

— Господи! Ты что, с ума сошла?!

Аню схватили за куртку и быстро поставили на ноги. Теплый, взлохмаченный Леша выбежал в одних трусах. Он смотрел на нее испуганно, начал отряхать от снега, но стоило убрать немного, так вьюга добавляла еще.

— Пойдем в дом, скорее! — прокричал он, его голос тонул в сильном ветре.

— Я не могу, — ответила Аня дрожащими губами.

Она чувствовала на себе взгляд красных глаз. Она должна уйти, её ждали.

— Почему?! Ты умрешь здесь, ты в одних тапках, алло!