Волчья кровь. Цена омеги

— Тебе повезло, что я оказался рядом, — продолжает Йован, мурлыкающим тоном. — Это счастливая случайность, что твоя кошка сбежала, но Герда будто нарочно пыталась спасти свою миловидную хозяйку… — произносит он с очаровательной улыбкой, стреляя заинтересованным взглядом, от которого вздыбливаются волоски на руках, а затем жестко добавляет: — За тобой пришли оборотни. Ты в опасности, но я могу защитить тебя.

Смотрю на него, ощущая, как напрягаются мышцы. Мне очень страшно. И от его слов и от него самого, стоящего прямо передо мной. И одновременно от его вида внутри поднимается незнакомое чувство, неистовое, неуправляемое, животное.

— Ты… их убил! — во мне просыпается возмущение человека, который привык спасать жизни. — И ни разу не сожалеешь?

— А лучше бы они убили тебя? — жестко выпаливает Йован.

— Ты... ты чудовище! — мои слова вырываются наружу с таким усилием, что в горле пересыхает. — Я не желаю иметь с тобой ничего общего!

Но Йован не двигается. Он не обижается, не злится. Напротив, он чуть наклоняет голову и смотрит на меня исподлобья, растягивая на лице с лукавую улыбку.

— Я чудовище, которое на твоей стороне, сладкая, — он пошло облизывает губы. — Не упрямься. Собери немного вещей и поехали со мной.

Он наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами, и воздух между нами будто электризуется. Йован очерчивает взглядом мое лицо, кожу опаляет его дыхание. В нос забирается его запах — насыщенный, тёплый и необъяснимо притягивающий, и от него внизу живота снова начинает тянуть. Да что со мной происходит-то?

Я вижу его уверенность, ощущаю тягучую атмосферу между нами, и понимаю, что всё внутри меня протестует, но я не могу оторвать взгляда.

— Прошу, уйди, — говорю я, с трудом выдерживая зрительный контакт.

А Йован лишь ухмыляется, складывая губы в насмешливую улыбку. Эти губы манят, и я изо всех сил борюсь с желанием поцеловать их.

Сжимаю кулаки, поднимаюсь с дивана и иду к окну, надеясь, что это поможет мне немного успокоиться.

Но его шаги звучат за спиной, и он вдруг оказывается так близко, что я чувствую его присутствие, как тень, окутывающую меня. Его горячее дыхание облизывает мою шею, запуская стаи мурашек по коже. Ласковые горячие пальцы опускаются на плечи.

— А мне кажется, ты не хочешь, чтобы я уходил, — его голос низкий, уверенный, и в нём такая настойчивость, что я вздрагиваю.

Он говорит это так, что каждое слово проникает под кожу, задевает нервы, заставляет дышать чаще.

Я пытаюсь скрыть собственное смущение и желание, но голос предательски дрожит.

— Нет, хочу, — произношу на выдохе, с трудом перебарывая себя. — Уходи.

Йован убирает руки и делает шаг назад.

— Уверена, что хочешь меня прогнать? — его голос всё такой же низкий, почти как шёпот, в котором скрывается вызов.

5. ?

Сташа

— Да, уходи, — отвечаю твердо, не поворачиваясь.

Йован почти беззвучно покидает мою квартиру. Только аккуратные шаги за спиной, и наступает тишина. Он ушел, а я продолжаю стоять у окна, вглядываясь в ночную улицу, пытаясь осознать всё, что случилось за этот вечер.

Надо в душ, смыть с себя ощущения его присутствия. Кожа в местах его прикосновений горит, будто обожжена. Йован ушел, но будто все равно остался тут в воздухе витает его запах.

Струи воды ласкают кожу, а мне чудится, что это мужские пальцы, гладят, пробегают по позвоночнику, щекочут шею. Я ни разу не испытывала ничего подобного с другими мужчинами, хотя, надо признать, у меня совсем небольшой опыт. Мой единственный бывший Милан не вызывал во мне и десятой доли трепета, который возник в присутствии загадочного оборотня, хотя Милан и продолжает преследовать меня с упорством енота.

После душа я сразу ложусь в постель. Герда, засранка, приходит и укладывается на соседнюю подушку, как ни в чем не бывало. Это она удружила мне сегодняшнюю встречу с мужчиной, который не выходит из головы. А между тем надо спать. Завтра на работу. Смена двенадцать часов, но все равно следует набраться сил.

Ворочаюсь какое-то время, но все же забываюсь сном.

— Сташа, — раздается будто над самым ухом, и я резко распахиваю глаза

Голос Йована. Его горячее дыхание совсем рядом, обжигает ухо. Он ещё что-то шепчет, но я не разбираю слов, потому что ощущаю прикосновения. Он гладит меня по животу под пижамной кофтой, подбираясь к груди, поигрывает с сосками. А я даже пошевелиться не могу. Мозг плавится, дыхание становится прерывистым, я хочу и не могу сопротивляться. Хотя, наверное, не очень и хочу. Между ног печет и становится влажно.

Рука Йована перемещается к резинке штанов, пальцы пробираются под них, дотрагиваются нежно и так приятно, что я забываю как дышать…

Бип-бип-бип… Бип-бип-бип.

А-а-а! Хочется кричать! Сон. Это был сон! Зараза! На самом интересном. Обреченно поднимаю и роняю руки на одеяло. Что ж, хорошо, что хоть не проспала работу.

В больницу я иду как обычно, но что-то не так. Всё вокруг кажется слегка размытым, как будто я так и не проснулась до конца.

— Сташа, ты в порядке? — спрашивает коллега из регистратуры. — Ты выглядишь… странно.

Мне и самой очень странно. Внутри булькает невесть откуда взявшаяся тревога. Но мне не страшно. Это как беспричинное беспокойство. Или со мной и правда что-то происходит?

Весь день я ловлю себя на обостренных ощущениях. Я остро чувствую запахи. Всего. Людей, их настроения, их болезней, лекарств, коек, даже свет в операционной доктора Зечевича пахнет чем-то пыльным.

— Ты чувствуешь, чем тут пахнет? — шепотом спрашиваю у второй операционной медсестры.

— Ну… операция идет, — удивляется она. — Кровью, озоном, препаратами тут пахнет.

А я вдруг напрягаю слух и слышу, как в соседней операционной доктор Сарич говорит страшную фразу: «Мы его теряем» и пищащий на одной ноте монитор.

В этот момент я отчетливо осознаю, что со мной что-то не так. И стало не так после встречи с Йованом. Захлестывает досада — я ведь его прогнала и теперь не узнаю, как вернуть все назад!

После смены Яснмина, постовая медсестра из ракового предлагает зарулить в бар, но я отказываюсь. Черт знает, чем все это закончится. У меня и либидо повысилось, хотя я и пыталась себе в этом не признаваться. Я ловила себя на том, что рассматриваю медбратьев и докторов, и отнюдь не с желанием убедиться, что нан их чистая форма. Мне хотелось её снять.

Мы прощаемся с Ясминой в начале десятого, и я направляюсь домой. Двадцать минут пешком — и я у себя в квартире. Путь лежит через один из центральных районов с коттеджной застройкой. Это привычно, ходить тут, но сегодня меня прямо одолевает тревога.

Здесь живет мало людей, соответственно и улицы малолюдные. Иду не оглядываясь, но затылком чувствую чей-то взгляд. Наверное, это Милан. Он частенько тут меня караулит.

В какой-то момент шаги сзади становятся отчетливо слышны, и я оборачиваюсь, выкрикивая в сердцах: