Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

– Ну, что ж... – подумав, проговорил Канарис. – Прежде всего хочу еще раз поздравить вас. Ваши феноменальные способности вызвали у меня не только чувство безмерного восхищения, но вместе с тем невольно заставили задуматься... Вы так точно настраиваетесь на телепатическую волну любого человека, входите с ним в мысленный контакт, читаете его желания... – Канарис замолчал, внимательно глядя на Вольфа.

– Я слушаю вас. Что дальше? – поторопил Месинг.

Доктор Абель между тем подошел к столу и налил себе еще шампанского. Он отпил глоток, насмешливо разглядывая молодого человека по имени Генрих Канарис.

– Но тут есть определенное взаимное стремление друг к другу. Ваш объект загадал желание и теперь ждет, когда вы настроитесь на него и прочитаете то, что он загадал. А если сделать это против воли объекта? Если вы видите человека и хотите узнать, о чем он думает, чего хочет в ближайшие, допустим, час-полтора?

– А объект этого не знает, – неожиданно продолжил Вольф. – Допустим, скачки... и я настраиваюсь на одного, другого... третьего жокея... и таким образом я могу выяснить, кто из них хочет ехать на победу, а кто не готов к этому... или сговорился с кем-нибудь и будет придерживать свою лошадь... А я, зная все это, смогу сделать верную ставку и сорвать куш. Об этом вы собирались рассказать мне, господин Канарис? По крайней мере такие мысли были у вас, когда вы шли сюда.

Генрих Канарис даже попятился, со страхом глядя на Вольфа Мессинга, и забормотал, смешавшись:

– Я... мне, право, не по себе... еще я хотел рассказать вам про рулетку... и про карты... А вы действительно страшный человек, господин Мессинг: читать чужие мысли – это большой грех!

– Еще больший грех иметь такие плохие, а сказать точнее, преступные мысли, – вставил доктор Абель. – Только что вы, господин Канарис, пытались втянуть господина Мессинга в преступные действия, и я могу заявить об этом в полицию.

– Да-да, конечно... можете... – Генрих Канарис пришел в себя, отступил на шаг к двери. – А то, что вы выступаете со своими психологическими опытами, которые могут нанести психическую травму зрителю, а лицензии на подобные выступления у вас нет, – об этом вы тоже заявите в полицию? Или это вы предоставите сделать мне?

– Какую травму? Что за чушь взбрела вам в голову? Я – врач! Широкого профиля! В том числе я практиковал и лечение психоанализом...

– Значит, эти разрекламированные концерты следует рассматривать как лечение? – усмехнулся Генрих Канарис. – Интересная получается картина, господа! Людей лечат, когда они об этом совсем не просили. Если через пару дней в газетах появятся статьи об этом, вы представляете, что начнется, господа? Вас сразу арестуют – в этом я даже не сомневаюсь. Но что потом начнется, а? Процесс века! Второе дело Дрейфуса! Вы действительно станете знаменитыми на весь мир! Ну уж на всю Европу – я просто ручаюсь!

Генрих Канарис говорил и не отрывал хищного взгляда от доктора Абеля. Он увидел, как тот побледнел, как дрогнул в его руке бокал с шампанским и вино пролилось на ковер.

Доктор спохватился, взял себя в руки, медленно выпил глоток, оценивающе посмотрел на Канариса. И не сказал ни слова, хотя было видно, что он лихорадочно раздумывает.

– Я вижу, вы серьезно восприняли мои слова и сможете сделать определенные... правильные выводы, – подчеркнул Генрих Канарис. – Поверьте, мое предложение весьма заманчиво. Сколько вы имеете гонораров за эти представления? И сколько вы сможете иметь, если примете мое предложение? Знаете, какие выигрыши бывают, когда первой приходит, допустим, темная лошадка? До сорока пяти тысяч марок за один выигрышный билет, господин доктор. До сорока пяти тысяч... В одном заезде. А за один игровой день происходит семь заездов. – Генрих Канарис выдержал паузу и добавил медленно и вкрадчиво: – Это золотое дно, господа... и, кстати, никакого криминала. Все чисто и недоказуемо. – Он опять улыбнулся. – Совершенно недоказуемо. У меня большая просьба к вам, господин Абель, и к вам, господин Мессинг: подумайте хорошенько. Я приду за ответом послезавтра, в это же время. Засим позвольте откланяться. – Молодой человек коротко кивнул по очереди Вольфу и Абелю и вышел из номера.

Воцарилась долгая тишина. Абель поставил недопитый бокал на стол, торопливо достал коробку с папиросами, закурил и медленно прошелся по гостиной, пуская длинные и густые струи дыма. Наконец проговорил:

– Лицензии у нас действительно нет... действительно все может произойти так, как только сейчас говорил этот молодой мерзавец. До уголовного суда, думаю, дело не дойдет, но скандал может быть огромный. Как говорят русские, знать бы, где упасть, соломки подстелил бы.

– Значит, нужно прекратить мои выступления, – решительно сказал Вольф.

– Ты с ума сошел, Вольф! Ни в коем случае! Все только начинается! И как прекрасно начинается... Если бы не этот молодой негодяй... Пойми, Вольф, я нисколько не преувеличиваю. Тебе нужно развиваться, нужно углублять, совершенствовать свои уникальные способности. Вольф, это нужно не только для концертов, славы и денег. Это нужно для науки, ты понимаешь, Вольф? Я ведь веду записи всех выступлений, всех наших занятий... тренировок... – Доктор посмотрел на Мессинга лихорадочным, тревожным взглядом, он сильно волновался. – Гипноз... парапсихология... телепатия – эти явления так мало изучены... это бездна... Фрейд был глубоко прав, когда сказал, что за этим будущее... Человек не сможет управлять миром, не научившись управлять самим собой... Он не познает мира, не познав самого себя...

– Вы думаете, это возможно?

– Что именно? – не понял доктор Абель.

– Познать самого себя... – уточнил Вольф. – Разве это кому-нибудь удавалось из живших ранее в этом мире?

– Но человек всегда стремился к этому, – резко возразил доктор Абель. – Ибо это и есть стремление человека к истине... это есть стремление к Богу... Иначе зачем Господь наделил тебя такими способностями? – Он подошел к Вольфу, наклонился и горячо зашептал на ухо: – Ты понимаешь меня?

– От ваших слов мне становится страшно, доктор, – глядя в упор в глаза Абеля, ответил Вольф. – Неужели вы не видите, как я страдаю от своих способностей?

– Вижу. Но ты такой, каким тебя создал Бог, и грешно проклинать свою судьбу... Надо жить...

– Значит, нам надо уезжать из Берлина... из Германии, – подумав, сказал Вольф.

– Конечно! – повеселел Абель. – Мы немедленно уедем! В Цюрих! В Париж! Куда желаете, пан Мессинг?

– Куда-нибудь подальше... Вы знаете, доктор, меня все это время не покидают нехорошие предчувствия. – Глаза Вольфа почернели, он замолчал, глубоко задумавшись или, скорее, впадая в транс.

– Что ж, предчувствия твои сбылись: появилсяэтот мошенник и сорвал нам гастроли. Контракты на несколько месяцев вперед – хуже не придумаешь...

– Нет, предчувствия другие – мне кажется, грядут страшные времена... Мне кажется, скоро будет война.

В его черных глазах словно вспыхнули огни... они всплывали из самой глубины, озаряя лицо изнутри. В эти секунды он не видел ничего вокруг... он видел будущее...

Доктор Абель несколько попятился в страхе, не в силах оторвать взгляда от лица провидца.

____

На большой театральной тумбе пестрели афиши. И среди них выделялась одна: “ВОЛЬФ МЕССИНГ. СЕАНСЫ ТЕЛЕПАТИИ И ГИПНОЗА”. Прохожие останавливались и читали.

Мальчишки бежали по улице с большими почтовыми сумками на ремнях через плечо, их крики разносились во все стороны:

– Вольф Мессинг! Сеансы телепатии и гипноза! Предсказание будущего! Невиданный успех! Человек, который читает чужие мысли!

Мальчишек охотно останавливали и раскупали у них газеты.

И снова большой зал переполнен зрителями. На сцене – Вольф Мессинг и доктор Абель. Представление продолжается. Доктор что-то сказал, обращаясь к залу... и на сцену вышел человек... Вольф Мессинг заговорил с ним, человек кивнул, соглашаясь, и на лице его отразилось неприкрытое удивление и даже некоторый страх. Он покачал головой и развел руками... Зал взорвался аплодисментами.Вольф и Абель поклонились. На сцену полетели цветы...